Простофилей быть непросто - Сотников Владимир Михайлович (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Ага, разговорилась, – буркнул Филя. – Если сдерживать свои эмоции, так лучше сразу сдохнуть. Никаких проявлений эмоций. Самая воспитанная личность! Как фараонова мумия.
– Не сдохнуть, а умереть, – начала поправлять Аня. – И не… Ой! Он нас заметил!
– Ну, что же ты свои эмоции выражаешь? – хихикнул Филя. – Сдерживаться надо. Здрас-сьте! – каким-то нарочитым тоном поприветствовал он Серого. – Хулиганим потихоньку, да? Можно и нам? Правда, я рисую плохо…
Серый недоуменно уставился на Филю. Наверное, его удивил и тон, и сами вопросы.
Филя показал на афишу:
– Разрисовываете? Я ребятам говорю: это антиреклама. Для лучшего привлечения публики.
– Ах, ты вот о чем! – рассмеялся Сергей. – Какая там антиреклама! И не разрисовываю я. Дату исправляю. Пишу «Билеты действительны» и новую дату.
– Какую еще дату? – спросил Филя, а сам ощутил, как защекотало что-то в животе – от какого-то странного предчувствия.
– Переносится наш концерт. На один день.
– Что-то случилось? – спросила Аня.
– А, – махнул рукой Серый. – Звездные капризы! А в этом Доме творчества, где концерт будет, даже работников нет, чтобы исправить афиши. Вот приходится самому бегать по набережной. Может, поможете?
– Конечно, поможем! – воскликнула Аська. – У нас там висит такая же афиша, рядом с палатками.
– Значит, все-таки концерт состоится не через два дня, – задумчиво, но громко и отчетливо проговорил Филя. – А через три!
И почему при этом Серый так внимательно на него посмотрел?
Глава XV
Конкурс не получился
За весь день ни разу никто из родителей никого из ребят не окликнул! Это был рекорд, достойный Книги рекордов Гиннесса.
Папы и мамы загорали, купались, даже обедали с совершенно отрешенными лицами. Губы у них при этом пошевеливались, как будто шептали какие-то слова.
«Так вот ты какое, творчество! – думал Филя. – Вот как, значит, выглядят всякие сочинители. Как будто чокнутые немножко. Неужели и Пушкин был таким же? Неужели и я, когда сочинял стишки?»
Но Филя сразу же успокоил себя. Разве это стихи – две строчки? Не успеешь за это время стать похожим ни на какого поэта.
– Вот бы и сочиняли каждый день, – довольно усмехнулся он, показав Дане на молчаливых и сосредоточенных родителей. – Теперь куда хочешь можно идти – за кем хочешь можно следить!
– Ты думаешь, Аська упустила такую возможность? – засмеялся Даня. – Она уже раз десять пробежала всю набережную туда-обратно. Афишки просмотрела, чтобы никакая пропущенной не оказалась, ну и, конечно, занималась своим любимым делом.
– Орешки, мороженое, кукуруза, пирожки, пирожные… – стал перечислять Филя Аськино «любимое дело».
Кстати, он вспомнил, что обещал угостить ее копчено-солеными мидиями.
– Это само собой, – ответил Даня. – Но я о слежке говорю. Все старается опять кого-нибудь выследить.
– А больше некого выслеживать, – сказал Филя. – И не надо.
Но девчонки оказались тут как тут. Совсем рядом. И услышали Филины слова. Первой, конечно же, возмутилась Аська:
– Ничего себе! Я там бегаю по набережной, разыскиваю всех этих, а оказывается, ни за кем следить и не на-адо?
Последнее слово она, передразнивая Филю, пропела таким противным голосом, что он даже завертелся на песочке. А тут и Аня подключилась:
– Странная манера, не правда ли? Что-то решить про себя и не поделиться своими мыслями с друзьями. Ты, Филя, если обиделся на мое замечание, то совершенно зря. Ведь от этого страдает общее дело. Так мы никогда не решим, что делать дальше. Почему ты отмалчиваешься?
– А я сдерживаю свои эмоции, – усмехнулся Филя. – Ладно, шучу. И ничего я не отмалчиваюсь. Просто залюбовался нашими предками. Жарятся себе на солнышке, сочиняют свои каменные истории. Красота! И не лезут к нам ни с замечаниями, ни с вопросами, ни с ответами на свои же вопросы…
– Филь! – прервала его Аська. – Ты сказал, что не надо никого выслеживать. Скажи, почему, а потом можешь опять болтать свою чепуху.
– Во-первых, камень возвращен. По-моему, абсолютно ясно, кто этим делом занимался. Бейсболка и милиционер. И, конечно, Гена Испанец. Почему они этот камень вернули, непонятно. Но срок, первый срок – совпал. Ты же, Аська, сама подслушала про одну ночь. Вот, ночь прошла, и камень вернулся. А теперь идет следующий срок. Сначала это было два дня, потом они поменялись на три. И пока эти три дня не пройдут, ничего не изменится. Ну что, Аська, видела ты Испанца на набережной? – вдруг спросил Филя.
– Нет, нигде не видела, – ответила Аська.
– И вряд ли мы его увидим. – Филя улыбнулся, довольный, как будто доказал что-то. – Основная встреча будет через три дня. И тогда мы кое-что узнаем. А пока бесполезно бегать, суетиться. Бейсболка и милиционер сделали свое дело и успокоились. И мы их спугивать не будем, дождемся ясности во всей этой истории. А Испанец продолжает делать свое дело. И обязательно появится через три дня. Они ведь не знают, что мы их ждать будем. И хорошо, что не знают.
– А что, до этого сидеть сложа руки? – взволнованно спросила Аська. – И кто – они? Неужели и Сергей с ворами заодно?
– А кто, как не он, встречался с Испанцем? И про три дня договаривался. А потом концерт перенесли. Чтобы как раз три дня получилось!
– А если они новую кражу затеяли? – спросила Аня. – За это время?
– Исключено, – убежденно сказал Филя. – Что же они, дураки – взять камень, потом вернуть, потом дождаться, пока сигнализацию всю проверят, а потом затевать новую кражу? Глупо. Нет, они свою работу выполнили. Но ловить их рано. Я только никак не пойму, при чем здесь концерт? Испанцу давали два дня, и концерт наметили на это время. Изменился срок у Испанца, и концерт перенесли. Вот главная загадка. – Филя посмотрел на Даню. – Ну, а ты что молчишь? Набросились все на меня, как будто я мозговой центр. Ты же у нас соображаешь лучше всех!
Даня вздохнул:
– А что тут скажешь? Ты молодец, все верно разложил по полочкам. Как книгу пересказал. Только, действительно, самую главную загадку не раскрыл. Но и я тоже не волшебник, чтобы так, с ходу, ее разрешить. Мне только кажется, что разгадка эта кроется в камне… Конечно, в камне. – Тут Даня посмотрел на море, огляделся по сторонам и вдруг улыбнулся. – И еще мне кажется, что какую-нибудь подсказку мы сможем услышать прямо сейчас.
И он кивнул в сторону лагеря. Филя взглянул туда и вскочил на ноги:
– Даже не позвали! Родители, называется! Увлеклись, понимаете ли, своими сочинялками, а теперь и слушать уселись. А мы?
Оказывается, Коля уже сидел в центре группы, состоящей из окруживших его родителей. Все же Филя обиделся зря. Пока лишь стаканчики с кофе передавались по рукам – значит, разговор только начинался.
Ребята расселись вторым кругом за спинами родителей.
– Ну что ж, – улыбнулся Коля, – теперь я спокоен. Была комиссия, камень внесли в список ценных экспонатов, шкаф подключили к сигнализации. Со временем, конечно, мы кошку выставим на видное место. Вот напишу я ее историю, ознакомлю с ней всех экскурсоводов – чтобы знали, что посетителям рассказывать. А вы, получается, первые слушатели…
– Коля, не томи, – улыбнулся Иван Сергеевич. – Знаешь, ведь мы устроили конкурс: кто лучше придумает историю про эту статуэтку. И первое слово, конечно, тебе.
– Но так же неинтересно! – для виду запротестовал Коля. – Моя история должна быть последней.
– Времени жалко. – Филя проворчал это негромко, но все его услышали и засмеялись. – Некогда сочинялки слушать!
– Вот-вот, – сказал Лев Николаевич. – Я тоже, знаете, больше люблю правдивые истории, а не всякий там вымысел.
Коля посмотрел в дымящийся стаканчик с кофе, будто выискивая там первые слова.
– Про кошку я впервые прочел в одном из писем Макса, – начал он, – и сначала не обратил внимания. Но в парижском архиве Волошина обнаружил интересное и увлекательное продолжение. Я не буду вас утомлять пересказом ненужных подробностей, а изложу эту историю так, как я ее восстановил по письмам и дневниковым записям. В первые десятилетия двадцатого века к Волошину в Коктебель приезжало много гостей. Поэты, художники, артисты. И вот среди них оказался некто Шляпин, певец. Певец так себе, средненький. И прославился он не пением, а как бы это сказать – мошенничеством, что ли. Безобидным, правда, мошенничеством. На афишах он писал свою фамилию Шляпин с такими завитушечками, что, если не вглядываться, можно было прочитать ее как Шаляпин. Тем более что перед фамилией стояла буква Ф: Шляпина звали Фрол. Имя не сценическое, но певец его не менял. И таким образом без всякого вранья вводил публику в некоторое заблуждение. Многие шли слушать, конечно, знаменитого Федора Шаляпина, слава которого прямо не давала спать нашему певцу, а оказывались слушателями Фрола Шляпина, которого публика не очень жаловала. Увидев в Коктебеле афишу Ф. Шляпина, Волошин долго смеялся. А потом решил помочь незадачливому певцу. Каким образом у самого Макса появилась кошка с головой-камнем, неизвестно. Но чудодейственную силу кошачьего глаза он разгадал сразу. Люди смотрели на кошкин камень не отрываясь. Вот как вы, – напомнил Коля. – Ну, Волошин и придумал фокус. Он дал Шляпину кошкину голову – на время, «до обретения славы», как написал в письме. И посоветовал выходить с этим камнем на сцену. Камень крепился в специальной подвеске на груди певца. Публика не отрываясь следила за переливами света в камне и слушала пение Шляпина. Зачарованно слушала! Камень оказывал свое воздействие. И слава – не такая, конечно, как у настоящего Шаляпина, – но пришла к нашему певцу. Он уже с гордостью писал на афишах полностью имя и фамилию, не стараясь, чтобы буквы сливались. Фрол Шляпин с успехом гастролировал по маленьким городкам России и особенно любил крымские курортные города и поселки. Публика на отдыхе обычно изнывала от скуки, и концерт певца, который не расставался с каким-то чудодейственным камнем, всегда вызывал интерес. Шляпин, несмотря на свои прошлые фокусы с афишами, был человеком слова. Будучи в Коктебеле, он зашел к Волошину и положил перед ним камень, горячо поблагодарив. При этом он показал подделку – точно такой же шар из камня кошачий глаз. Только поддельный камень был более тусклый, с более неподвижным зрачком.
