Сказочное наказание - Ногейл Богумил (версия книг .TXT) 📗
6. Скорей обратно!
Пан Карас сидел под фонарем на крыльце и разговаривал с псом Лупеном. Лупену речи эти были не особенно по душе: он то и дело мотал головой, отчего длинные висящие уши били его по морде. Но вполне возможно, что это он разгонял мух.
Мирная их беседа меня в данный момент не занимала, а разглядев, что сидят они вдвоем, я испытал глубокое разочарование. Но все же постучал в запертые ворота.
— Пан Карас, нет ли у вас Станды?
На дворе словно грянул хор, в котором приняли участие и хозяин и собака. Лупен наскакивал на меня, председатель орал на него, а я пытался перекричать председателя. Некоторое время спустя мы все-таки поняли друг друга. Но сперва пришлось ответить на вопросы типа: «Как дела, яичный шериф?» или: «А вас там еще не посещали привидения?» — и тому подобные глупости, но зато я, между прочим, узнал, что Станда — в кооперативной мастерской, чинит мотоцикл.
Станда как раз собирал разбросанные по земле инструменты. Когда я выложил ему свои догадки и опасения, связанные со старым Рихтром, смахивающим на художника Швабинского, он сперва скептически улыбался. Но когда я подкрепил свои подозрения сходными впечатлениями отца, он посерьезнел.
А потом все покатилось очень быстро.
Мама со слезами, не уставая меня поучать, собрала мою походную сумку, отец выдал «на дорожку» свое обычное краткое, увесистое наставление, и Иванин мотоцикл умчал нас во тьму, взяв направление на Винтице. Но поехали мы не обычным путем. На полдороге Станда свернул вправо на полевую тропку, и наша «двухсотпятидесятка» поползла наверх в сторону леса, очертания которого на фоне ночного неба вырисовывались черным резным кружевом. Каменистый подъем остался позади, и мы въехали на мягкую, поросшую мхом, почти неприметную стежку. Проехав по ней несколько сот метров, Станда заглушил мотор, погасил передний рефлектор, заднюю сигнальную лампочку и вынул из кармана маленькую батарейку. Дальше мы двинулись пешком, я впереди — как осмотрительный факельщик, а Станда сзади — он толкал мотоцикл.
Я считал, что наш ночной марш-бросок закончится у калитки замкового парка, — таким образом мы избежали бы столкновения с возможным наблюдателем неподалеку от главного входа. Но Станда продумал путь нашего продвижения более тщательно; следует признать, что это оказалось очень кстати: как выразился бы мой отец, Станда нюхом чуял дальнейшее развитие событий. Хотя из-за этого наше пребывание в замке малость осложнилось, но об этом рассказ еще впереди.
В свете восходящей луны, рассеявшем ночную тьму, передо мной неожиданно возникла знакомая базальтовая скала с лужайкой и лесная сторожка у ее подножия. Места, вошедшие в анналы нашей жизни в замке в качестве «поля боя» между моей компанией и Стандой как свидетели успешно проведенного экзамена на отвагу. Я не преминул напомнить об этом Станде даже в теперешней исключительной ситуации.
— У меня до сих пор на лбу и на носу отметины, — прогудел он, ставя мотоцикл как раз на ту площадку, где несколько дней назад мы сбили его с ног. — Да вы и без того уже испортили мне настроение, когда попытались одни улизнуть из замка.
Пока мы шепотом обменивались впечатлениями о недавнем ночном приключении, Станда вынул из кожаной сумки под седлом висячий замок и с силой нажал дверь лесной сторожки — после этого ее можно было запереть. Потом мы неслышными шагами, осторожно направились к замку.
Когда мы пересекали небольшую долину, поросшую кустиками земляники, мне пришла на память наша встреча с паном Гильфе, и я непроизвольно произнес:
— Две тысячи каугумми.
— Тесс, — зашипел Станда и больно стиснул мне плечо. Прижавшись губами к моему уху, он прошептал: — Тут кто-то есть!
Мы остановились как вкопанные, словно вросли в землю; несколько минут протекли в полном оцепенении, но вскоре где-то неподалеку, впереди нас, сдавленно кашлянули. Мы медленно, сантиметр за сантиметром, продвигались вперед и, прежде чем сделать новый шаг, носком кеды проверяли, нет ли сухих веточек, чтобы их треск не выдал нашего присутствия. Трудно определить, как долго мы подкрадывались к замку, — в таком состоянии ощущение времени теряется. Тяжелый мешок за спиной оттягивал мне плечи. Страх, как бы не споткнуться в последний момент, тоже давал себя знать. От напряжения я весь сжался, по лицу градом катился пот. Как только за редкими деревьями показались озаренные светом луны очертания замка, меня охватила дрожь. Заросли кустарника в конце леса были такими густыми, что последние метры нам пришлось проползти по-пластунски. Так мы очутились метрах в десяти от замковой ограды. Через просветы между бузиной и переплетениями терновника можно было все-таки кое-что разглядеть. Перед коваными воротами замка вырисовывалась чья-то темная фигура. На фоне освещенной лунным светом ограды я по некоторым характерным признакам тут же установил личность ночного наблюдателя. Шляпа с широкими полями, перекрученная спиралью трость и, главное, острая серебристая бородка… Сомнений у меня не оставалось. Перевернув руку Станды ладонью вверх, я начертил на ней: «РИХТР». «ДА», — написал в ответ Станда и крепко ухватил меня за локоть. Тесно прижавшись друг к другу, мы лежали довольно долго, наверное больше получаса. Бородатый знаток картинной галереи замка за все это время ни на секунду не изменил своего положения. Переступал с ноги на ногу, плевал в носовой платок, зажатый в ладони, и не сводил глаз с фасада замка, сиявшего за чугунной оградой. Ночные шорохи перед оградой его ничуть не волновали, он прислушивался лишь к признакам жизни за оградой. Не услышав ничего подозрительного, он оставил свой наблюдательный пост и, шаркая, поплелся вдоль замковой стены, нащупывая путь кончиком трости.
Еще некоторое время мы прятались за кустами и, сообразовываясь с расстоянием, мысленно подсчитывали, сколько шагов он должен проделать до центральной аллеи замка. Мы уже поднимались с земли, решившись перебраться в нашу резиденцию, как вдруг ночную тишину разорвал звук мотора. Звук доносился откуда-то снизу — очевидно, машина стояла там, где проезжая дорога пересекает окружное шоссе и где неделю тому назад мы со Стандой держали первый военный совет. Машина некоторое время пофыркала, потом стук мотора стал стихать, пока не затерялся вдали.
— Пошли! — вполголоса сказал Станда и показал ключом на ворота замка.
Осторожности ради, стараясь не нарушать тишину, мы внимательно осмотрели окрестности бывшего ламбертовского гнезда. Но, кроме нетопырей, неуклюже метавшихся в ночном воздухе, да мышей, с писком шнырявших в траве, никто больше о себе знать не давал.
Мы тихо проскользнули внутрь здания. От толстых замковых стен повеяло холодом, у меня застучали зубы, и тут я вспомнил, что на мне только майка и трусы, да и те мокрые от пота. От вида темной комнаты с тремя пустыми постелями спокойствия не прибавилось. Сердце тоскливо сжалось, и захотелось побыстрее вернуться к Станде. Высыпав содержимое рюкзака на Тондину постель, я отыскал в куче белья фланелевую рубашку и спортивные брюки, натянул на себя и понесся к Станде. У него в комнате ярко полыхала электрическая плитка, а сам он втихомолку возился у стола.
— Заварим крепкого чая, и тогда спать очень долго не захочется, — объяснил он, ставя на плитку кружку с водой.
Отхлебывая из стаканов ароматный индийский напиток, мы подробно обсудили план действий.
