Толстый на кладбище дикарей - Некрасова Мария Евгеньевна (прочитать книгу TXT) 📗
Тетя хлопнула дверцей, как уши прищемила. Тонкий выскочил и хлопнул сильнее. Последней из машины вышла Ленка и уж расстаралась так, что эхо ей ответило смачным хлопком. Тетя задумчиво обошла костровище, глянула на кусты, на примятую палаткой траву и выдала непонятное для Ленки:
– Рано приехали.
Тонкий оглядел лагерь: трава, бессмертник, бессмертник, трава. Как его разберешь: рано они или нет, были здесь люди или нет? Даже грязи нету, чтобы отпечатались следы неизвестных гостей.
– Считаешь рано? – поддержал разговор Тонкий.
– Не считаю, а знаю, – отрубила тетя. – Едем купаться.
Чего Тонкому сейчас хотелось меньше всего, так это плескаться в море.
– Можно я пойду к Ван Ванычу?
– Это еще зачем?
– Толстого поищу. Он там потерялся, в доме.
– Его искал весь дом и не нашел, – вспомнила тетя.
– Да, но…
– Иди-иди. Только внимательнее.
Тонкий сперва не совсем ее понял, а потом подумал и решил, что внимательность вообще штука полезная. Особенно, если твой лагерь – владения саблезубого гоминида, а ты сам потерял верного крыса, и вот ищешь теперь.
– Конечно, тетя, я буду внимателен. Внимательность – мое второе имя…
– Ни фига, она женского рода, – включилась Ленка, – твое второе имя: «Ахтунг»!
Тонкий потянулся дать ей подзатыльник, но Ленка ловко нырнула в машину:
– Поехали купаться, теть!
Ну и пожалуйста! Хотел Тонкий взять ее с собой, но раз она так… Он повернулся и пошел, точнее полез в гору, цепляясь ногами за колючие кустики бессмертника.
Шел и смотрел под ноги, будто и впрямь ищет иголку. Крыс маленький и серый, если под ногами шмыгнет, можешь сразу не разглядеть или перепутаешь с местной полевкой. Толстый, конечно, не такой дурак, чтобы шмыгнуть под ногами: «Привет, пока». Он, пожалуй, сразу полезет на плечо, больно цепляясь коготками за голую ногу, как за ствол. Тонкий все бы простил. И шел, глядя под ноги. Ничего интересного не попадалось. Бессмертник, бессмертник, жирные кузнечики, окурок папиросы, сапог лежащего в траве бомжа… Тонкий даже не споткнулся, а бомж, который секунду назад лежал, закрыв глаза, и загорал, не снимая штормовки, сел, захохотал, повернул к Тонкому распростертые объятия:
– Старый знакомый! Здравствуй, здравствуй! Где тетя? Она по-прежнему, за рулем? Или с рулем? Или без сруля? – Он хохотал, как безумный. – Ты извинись за меня, ночью неудобно получилось. Я разнервничался.
Тонкий машинально отметил, что ничего, похожего на бутылку, в радиусе двух метров не валяется. Ну правильно, это же бомж, разве он бросит на землю такую ценность? Хихикнул про себя: весной по телеку показывали одного парня, который построил в деревне дом из пустых бутылок, скрепив их строительным раствором. Вышло здорово: тепло, красиво! Сашкин дедушка, который тоже смотрел эту передачу, кинул тогда светлую мысль: «Прикинь, Санек, этот парень теперь классовый враг бомжей! Они, небось, ходят мимо и ворчат: «Буржуи! Из пустых бутылок дома строят!». Тонкий тогда не оценил юмора, зато теперь, когда вот он сидит, живой бомж… Веселый-то веселый, а бутылку спрятать успел, не забывает специальности.
– Тетя за рулем, спасибо. Мне нужно идти. – И пошел себе. Поле было большое, и Тонкий долго слышал за спиной раскатистый хохот бомжа:
– И-д-ти! Ле-т-и! Лети, пчела по сенокосу, гы-гы-гы!
Точно псих. Что за деревня! Люди верят в саблезубых гоминидов, в траве валяются безумные бомжи!.. А потом крысы пропадают. И ты ходишь, как дурак, среди всего этого великолепия и думаешь: когда ж это кончится! Ужасно хотелось домой, только в полном составе, с Толстым. Тетю тоже придется взять с собой: надо же кому-то вести машину! Ленка… Ленка – особа вредная, но явно не до такой степени, чтобы бросать ее здесь. Толстый вообще лучше всех, только он пропал.
Высокая трава примялась под ногой: вот и деревня. Собаки лают, коровы мычат, Петруха лежит себе под алычой ковыряет в носу травинкой:
– Привет, Санек! Тебе чего?
Вопросик был, конечно, аховый, но Тонкий решил, что для Петрухи «Тебе чего» в сочетании с «привет» – даже вежливо.
– Толстый не нашелся. Вы не видели?
Петруха фыркнул с видом: «вот еще, крыс искать»:
– Не видал, но у братьев спроси. Вообще, походи по дому, по участку. Он же маленький, может, где и заныкался. Отец!
На зов вышел Ван Ваныч. Вид у него был «бабушка пришла из кухни»: цветастый женский халат, в руках – половник, для довершения картины не хватало только бигуди.
– Все валяешься? – набросился он на Петруху, но, увидев Тонкого, решил отложить воспитательный процесс:
– Привет, Сань. Что, опять?
Тонкий на секунду затупил, но потом сообразил: «опять» – это он про машину.
– Не, отлично все, спасибо. Я все крыса ищу. Он потерялся, когда мы у вас ночевали.
– Значит, бегает где-то, – кивнул Ван Ваныч, – поищи в доме на участке. Ребят организуй, вместе-то быстрее.
Тонкий сказал: «спасибо», – и прошел в дом.
Шеренги обуви в коридоре, пыльное зеркало, мелькнувший за поворотом трехколесный велосипед, Тонкий будто и не уходил. Скрипнула дверь, Федька вышел из комнаты:
– Привет, Сань.
Тонкий ответить не успел, как многоголосое эхо в глубине коридора повторило:
– Привет, Сань.
– Привет, Сань.
– Привет, Сань.
Как будто попал в какой-то фантастический фильм, где полным-полно клонов. Тонкий даже не сразу сообразил, что это Федькины братья здороваются, пробегая по своим делам. Только Федька стоял рядом и никуда не бежал.
– Случилось что?
Тонкий в десятый раз за последние пять минут сообщил, что ищет верного крыса.
– Так и не нашелся? – расстроился Федька. – Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. Он сложил руки рупором и крикнул:
– Народ! Наших бью… Тфу ты! Извини, зарапортовался. Народ, дело есть!
Из комнат, с кухни начал подтягиваться народ. Федькины братья и сестра, даром, что мелкая, зато на велосипеде.
– Что?
– Что опять?
– Крыса пропала. – Федька трусливо глянул на Тонкого, как будто стеснялся говорить при нем. – В доме или в саду. Сделайте доброе дело, а?
Федькина сестра тут же развернулась и порулила по дому, командуя сама себе:
– Поисковые работы начинаются, лево руля!..
Остальные стояли столбами, непонимающе глядя на Тонкого. Федька заметно нервничал:
– Ну ищите же, чего вы?
– Мы? – спросил Темыч. – Мы ничего. Мы найдем. – Он развернулся и пошел в комнаты. Остальные молча разбрелись, кто куда.
– Ты извини. – Пожал плечами Федька. – Леха сегодня болеет, отец на хозяйстве, все кувырком. Мы найдем, правда…
Тонкий стоял и не врубался, к чему это он, про отца. Выпроваживает, что ли?
– Правда найдем. – Федька потихоньку начал теснить Тонкого к двери – намек был ясен. Что ж, если его не хотят видеть… У всех есть свои причины не принимать гостей, и у многобратного Федьки, наверное, тоже хватает. Крыса жалко…
– Пока.
– А я тебе сразу-сразу принесу, – крикнул Федька уже в спину Тонкому. – Я же знаю, где вы живете!
Тихо скрипнула калитка: вот так теряют друзей. То есть крыс, но все равно жалко. Может, в огороде поискать? Не, не поймут. Если он почему-то здесь лишний, то лишний не только в доме, но и на всей прилегающей территории. Тонкий побрел по полю в сторону лагеря. Спешить было некуда: тетя с Ленкой наверняка еще купаются. Если тетя сказала «Рано приехали», значит, будет Ленку в море отмачивать, пока наступит «не рано». Знает Тонкий эти прикольчики. Он шел и смотрел под ноги, поэтому не сразу заметил Петруху. Честно говоря, Тонкий и не увидел бы его, если бы тот не подал голос:
– Ну чего звал? Я все помню, не маленький.
Тонкий поднял голову. Впереди, в двадцати шагах от него, стоял Петруха. И оправдывался перед кем-то… Кем-то низкорослым… Хотя не обязательно, трава высокая, Тонкий двухметрового Петруху видит, вот Петруха Тонкого, кажется, нет… Точно нет: Петруха повертел головой, но Сашку так и не заметил.
– Между прочим, эти уже вернулись… – ворчал Петруха.
