Сундучок, в котором что-то стучит (илл. В.Савина) - Аксенов Василий Павлович (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
— Наконец-то заживем, как люди!
Затем открылся люк багажного отделения и из самолета было выгружено барахлишко Сиракузерса — семь огромных кофров из крокодильей кожи с углами и застежками из цветных металлов.
Вслед за этим на бетон выпрыгнули «хай-джекеры», все четверо, включая старушку в шляпе с розовыми цветочками. Последняя сразу сбросила свою старушечью шляпу и рассыпала по плечам рыжую густую гриву. Затем она очень ловко выскочила из старушечьего костюма и оказалась в пляжном костюме «бикини», который не только не скрывал, но лишь подчеркивал ее выдающиеся формы. И, наконец, бывшая старушка одним движением сорвала с лица морщинистый грим и полностью превратилась в эстрадную «диву» с огромным красным ртом и огромными, как бы стеклянными, кукольными глазами.
— Ура! Ура нашей Бубе! Буба Флауэр — принцесса авантюристов! — зааплодировала компания под пальмами.
Они называли себя авантюристами, эти грязные шакалы, забывая о том, что с авантюристами прошлого их роднит только умение владеть оружием. Конечно, скажет вдумчивый читатель, среди авантюристов прошлого тоже были разные люди, в том числе и грязные шакалы, но все-таки образ авантюриста прошлого связан для нас с мечтой о чем-то неизведанном, с порывом в какой-то простор и даже с некоторым благородством манер и поступков.
У этих же грязных шакалов была одна лишь мечта и один лишь порыв — к деньгам, и для них, конечно, вульгарная Буба Флауэр была идеалом и принцессой.
«Принцесса» приблизилась к распростертому Сиракузерсу, взяла его за шиворот и легко потащила по бетону к пальмам.
— Привет, мальчики! — сказала она. — Меняю мультимиллионера на стакан неразбавленного виски.
— Нехорошо, Бубочка, — пожурил ее Латтифудо, — так тащить уважаемого человека, кумира слаборазвитых стран. Кресло сеньору Сиракузерсу! Виски нашей принцессе! — Он положил руку на колено Сиракузерсу, отчего колено задрожало. — Милый Адольфус Селестина, ты не пленник, ты наш гость дорогой. Чего хочешь?
— Хочу таблетку «ксеркс» от дрожания, — промычал Сиракузерс.
— Дай ему таблетку, Эль-Гриди! — попросил Латтифудо через плечо, и один из его подручных ребром ладони огрел Сиракузерса по загривку.
— Массаж никто не заказывал! — рявкнул Сиракузерс, да так грозно, что все мерзавцы без исключения вздрогнули.
Шакалы эти очень боялись миллионеров, даже пленных. Грабили, но боялись. Терзали, но любили. Сами хотели стать денежными мешками.
— Мистер Сиракузерс, вы уж не обижайтесь, — почти унижаясь, сказал Латтифудо, — мы тут малость одичали в джунглях, вас дожидаясь. Вот и Эль-Гриди, добрейший ведь малый, но малость одичал. Говоришь ему: дай таблетку, а он сразу по шее! Сами посудите, откуда у нас здесь таблетки «ксеркс», откуда манеры? Милейший Адольфини, ведь нам от вас очень мало надо. Вы нам только скажите, дружище, в каком из номеров вашего багажа лежит сундучок, и все ваши остальные вещицы будут в сохранности. Ну-с, Селестиночка, в каком?
— В третьем, — ответил Сиракузерс, совершенно не понимая, чего от него хотят на пляже Копакабана. Честно говоря, он уже забыл, что он в руках «ганга», и полагал себя в Рио-де-Жанейро.
— Браво! — воскликнули бандиты. — Вот это парень! Ай да Сиракузерс! Понимает, что игра проиграна, и не темнит!
Двое бандитов не выдержали, подбежали к третьему кофру и приложили к его крокодильему боку свои мозолистые уши.
— Стучит! Ей-ей, стучит! — возбужденно завизжали они. — Ребята, там что-то стучит! Ура! Виктория! Победа! Эй, Фуллос, тащи отмычку!
— На место! — рявкнул Латтифудо и строго повернулся к Бубе. — А где же Лестер Тиу-Чан? Остался в самолете?
— Лестер Тиу-Чан не прилетел из Парижа, — ответила авантюристка. — Подозреваю, что струсил.
— У нас руки длинные, — зловеще сказал Латтифудо. — Кто в самолете?
— Обычная публика, кроме… одной деле… — начала было Буба, но вдруг все на острове услышали низкий свистящий звук.
Сомнений не было: так свистят при запуске реактивные двигатели. Бандиты вскочили, расхватали оружие и бросились к самолету. Поздно! Люки «ЯКа» были задраены. Самолет медленно разворачивался среди пальм и кустов, которыми поросла бетонная полоса за годы консервации. Автоматные очереди уже не могли ему помешать. Он выбрал удобное место, прицелился, стартовал и буквально через три минуты растаял в густой океанской синеве.
— Ослы! — завизжал Латтифудо. — Вы оставили там кого-то из экипажа?!
— Все они здесь, — прорычала сквозь зубы Буба Флауэр. — Наверное, среди пассажиров был летчик. Там был один, он спал, закрывшись газетой, наверное, летчик. Мне все время хотелось в него выстрелить, но вот не выстрелила, дура. Ничего, далеко не улетят. У них пустые баки.
— На сколько там осталось горючего? — рявкнул Латтифудо и ткнул пистолетом в грудь командира экипажа, привязанного к пальме, так же как и остальные летчики и обе стюардессы.
— К сожалению, всего на тридцать минут, — проговорил командир и закрыл глаза, не в силах уже смотреть на рожи воздушных пиратов.
Он знал, что его прикончат через несколько минут, так зачем же эти несколько минут оскорблять свои глаза зрелищем недостойных людей? Лучше уж вспомнить что-нибудь яркое, прекрасное, а этого яркого, прекрасного было довольно много в жизни летчика-зурбаганца.
— А рация? — взвизгнул Латтифудо. — Они сейчас на весь мир раззвонят про наше логово!
— Не волнуйся, Латтифудо, — хихикнула Буба Флауэр. — Рацию я того… — Она показала стволом автомата, что она сделала с рацией.
Они успокоились и принялись потрошить третий номер из багажа короля мясной индустрии.
Там оказались странные вещи: чучело фламинго, макет города Порт-Алегру, три пары протертых от старости боксерских перчаток, картонная коробка с пакетами вермишелевого супа, дурная копия знаменитой на весь мир картины «Над вечным покоем», горностаевая мантия двадцать седьмого по счету герцога Рухтенштейн, чучело опоссума, несколько рулонов пипифакса с видами Юго-Западных Альп, шина грузового автомобиля «даймонд», макет книги с надписью «Любите книгу — источник знаний», полный комплект рыцарских доспехов, три конских хвоста, круглая и закрытая со всех сторон емкость, внутри которой плавали целлулоидный лебедь, три пластмассовые рыбки, цветы и девочка-крошка; были здесь также турецкие туфли, кальян, примус, кремневое ружье, мешочек сухофруктов и макет Останкинской телебашни. Не было здесь только сундучка, в котором что-то стучит.
— Это что такое, папаша? — ласково прошептал Эль-Гриди в ухо Сиракузерсу. — Ты над нами подшучивать решил? Учти, на этом острове нет ничего, но на нем есть очень хороший музеи. Музей орудий пытки, папаша!
Мультимиллионера вытащили из шезлонга и стали подтягивать и привязывать к пальме. Это ему неожиданно понравилось, он хихикал, смущенно крутил шеей, жмурился от удовольствия. Потом он вдруг увидел разбросанные вокруг вещи из своего третьего номера и разрыдался.
— Реликты! — восклицал он сквозь слезы. — Реликты памяти! Память — странная вещь, господа! Например, эта шина для вас ничего не значит, а для меня это целая веха — память о первом представлении оперы «Флория Тоска» в театре маэстро Кальяо, где я сидел в генеральской ложе вместе с Лючией фон Адью, которая тогда являлась…
— Где сундучок, в котором что-то стучит? — взревело сразу несколько глоток, и несколько новеньких, похожих на зубоврачебные инструменты, орудий пытки приблизилось к телу мясного короля.
— Везде! — восторженно, сквозь слезы вдруг ожившей памяти сказал Сиракузерс. — Везде что-то стучит, господа, везде стучит память, о-о-о, помню, помню… опять Чикаго… Уберите, уберите, господа, щекотка щекотке рознь, есть же пределы! Память, господа… золотые двадцатые годы… старый дружище Аль-Капонэ… дубль-хуч… пуленепробиваемые автомобили… чарльстон…
Гангстеры поняли, что от него толку не добьешься, и ринулись на кофры, взялись потрошить их ножами, ножницами, бритвами, когтями, зубами… Все более и более удивительные вещи вываливались на бетон…
