Сыщик - Сисикин Владимир Степанович (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
— Эх-х! — шумнул слесарь, и под ним опасно захрустело.
А Шарика с бешеной скоростью завертело волчком.
— Не вертись ты! — осердился Медведь.
— Как же я могу не вертеться, если вы меня сами завертели! Вы палочку сломайте, палочку, и меня доставайте!
Молоток! — одобрительно проворчал Федя и, пятясь, пополз к стволу, но в этот момент — фр-р — в воздухе рядом с Шариком очутился Воробей. Он вцепился клювом в многострадальный хвост Шарика и, усиленно работая крыльями, остановил вращение.
— Брось дрова ломать, понял! — крикнул Николай Медведю, который выламывал громадный сук. — Я сыщика раскачаю и к тебе подтолкну. Раз-два, взяли, раз-два, взяли, раз-два…
— Н-на! — раздался сверху злорадный возглас, и что-то просвистело мимо Воробья.
Внизу раздался жуткий волчий вой. Это не своим голосом взвыл Козел, которому пуля, выпущенная Крысом из рогатки, угодила в спину.
Тимофей ринулся под дерево.
Иван Иванович ударил в набат и объявил:
— Воздушная тревога! Всем в укрытие!
Население перешло под густую крону тополя. Только активный общественник бесстрашно остался на прежнем месте, чтобы наблюдать развитие военных действий.
Над краем корзины свесилась морда Крыса, который снова заряжал рогатку.
— Ах ты ж, кр-рыса ты летучая! — воскликнул пылкий Николай, бросаясь вверх.
Крыс успел выстрелить. Кувыркаясь, Николай полетел вниз. Плавной спиралью опустилось мимо Шарика серое перышко…
Снизу донеслось стоголосое «ах»…
Плохо пришлось бы храброму Воробью, если бы не Иван Иванович. Только он мог совершить такое.
Мог бы, конечно, кое-что предпринять артист Попугай-Амазонский. Он мог бы стрелой взмыть в воздух навстречу Николаю и задержать его падение. Но артист не сделал этого, так как со страху забыл, что у него есть крылья.
Зачем, зачем некоторым даны крылья? Непонятно…
А Иван Иванович поступил просто и гениально.
Он подсунул под Николая диван, выставленный Козлом для выколачивания!
И когда Шарик посмотрел вниз, Николай, охромевший, если можно так сказать, на одно крыло, ругался, лежа на диване.
…Что-то больно кольнуло сыщика в бок. Это Медведь пытался подцепить Шарика здоровенным суком.
Шарик вцепился зубами в деревяшку, и слесарь, затаив дыхание, чтобы не потерять равновесия, потянул Шарика к себе. Ветвь под Медведем, согнутая в дугу, мелко дрожала, готовая каждую секунду обломиться или вывернуться из-под ног. Это было так похоже на смертельный цирковой номер, что Лев Заяц по привычке рассыпал длинную зловещую барабанную дробь.
Иван Иванович на всякий случай подтащил диван.
— Опять мой диван хватают! — всполошился Козел. — Свой выносите и подставляйте! Это вам не сетка, это диван, совсем новый, не видите, что ли?
В это время подлая Нюрка, татуированная Муха, ринулась в пике из корзины аэростата. Нюрка вжикнула в ухо Феди и заметалась там, как в гулкой раковине, панически вопя:
— Упад ежжжжжж!
Медведь дернул ухом и едва не потерял равновесие. Однако палку, за которую держался Шарик, не отпустил.
Муха шмыгнула в другое ухо Феди, и, как показалось Медведю, прямо в мозгах у него заверещало:
— Раззззобьежжжжжжся в лепежжжжжку! Слесарь прижал ухо, но в голове всё равно орало:
— Раззззможжжижжжжся!
Тогда рассвирепевший Федя свободной лапой нанес себе сокрушительный удар по уху. Медведь не рассчитал силы удара. В голове помутилось, и слесарь с ужасным шумом и ревом, ломая ветви, сверзился с тополя. Медведь рухнул на диван, который мгновенно превратился в груду щепок, тряпок и проволоки.
Несколько секунд с дерева сыпались рваные листья.
По двору непредсказуемыми зигзагами прыгала диванная пружина. Козел поймал ее и прижал к груди.
— Как же так, — пролепетал он, — мой диван… совсем новый…
Из кучи того, что совсем недавно было диваном, вылетела Муха и уселась на правый рог Тимофея. Она довольно потирала лапки.
Куча зашевелилась, и показалась голова слесаря. Глаза его блуждали.
— Где? — спросил он. — Где эта… Где она? Я ее сейчас…
— Жжжжмякнулся? — сказала Муха, перелетая на левый рог Тимофея. — Я предупрежжжждала!
— Ты живой, Феденька! — обрадовался Козел. — Отдавай за диван деньги.
И здесь Медведь увидел Нюрку и влепил ей изо всех сил. Вернее, Муха-то упорхнула, а Тимофей получил по рогам. С тех пор до конца своих дней Тимофей, услышав слово «деньги», бежал куда глаза глядят с воплем: «Не надо!»
— Еще разок! — подзадоривала Муха, виясь над головой Попугай-Амазонского.
Слесарь схватил громадный сук и с рычанием погнался за Мухой.
Жильцы дома № 1 бросились врассыпную.
В опустевшем дворе, по-петушиному задирая ноги, бестолково метался артист. Он опять забыл, что у него есть крылья. По пятам за артистом с трехметровым дрыном мчался яростный слесарь, а подлая Нюрка азартно визжала над Амазонским:
— Бей своих, чтоб чужжжие боялиззззз!
— Уйди, Амазонский! — надрывался Федя, размахивая своей страшной палицей. — Уйди с-под Мухи!
Неизвестно, чем бы кончилась погоня, если бы с небес не грянуло приказание Крота:
— Нюрка, сюда!
Федя метнул ей вслед свое оружие. Едва не задев Шарика, палица провалилась в небо, а через семнадцать минут с грохотом свалилась на крышу дома № 1, где и лежит до сих пор.
— Смотрите, смотрите! — закричали глазастые близнецы.
Конец веревки, свободно болтавшийся под сыщиком, вдруг загнулся крючком и, словно кобра, покачиваясь, стал подниматься! Веревка, как живая, несколько раз обернулась вокруг Шарика. Это Нюрка, уцепившись за конец каната и летая кругами, связала сыщика!
Крот и Крыс начали втягивать беспомощного Шарика в корзину.
Волоча подбитое крыло, Воробей подскочил к Амазонскому:
— Слышь, артист, продырявь ты этот шар!
— Кто, я? — пролепетал артист, еще не пришедший в себя от погони.
— Ты, кто ж еще! — напирал Воробей. — Делов-то! Будь у меня крыло…
— Видите ли, — забормотал Амазонский, — у меня, как всем известно, очень тонкая нервная система, и если я оттуда… гм-гм… упаду в обморок, искусство понесет невосполнимую потерю. Этого мне никто не простит. Извините, мне нужно идти работать над собой!
Так и ускользнул бы Попугай-Амазонский, если бы не Иван Иванович, который понимал душу артистов. Активный общественник подмигнул жильцам дома № 1, воскликнул: «Просим! Просим!» — и начал аплодировать.
Со всех сторон раздались дружные аплодисменты, переходящие в овацию, и возгласы:
— Просим! Браво! Бис! Просим!
У любого артиста от этих волшебных звуков исчезают волнения и страхи, а душа просится в полет. Блистающие крылья раскрылись сами собой. Амазонский поклонился публике, разбежался и взмыл в воздух, как сверкающая ракета! Увы!
Воздушного шара уже не было над двором. Тянул ветерок, тополь тревожно шелестел. На солнце снова надвигались тучи.
Верьте!
В это время на плацу школы Рекс Буранович Доберман-Пинчер держал речь перед строем курсантов. Голова начальника была перевязана (болела рана, нанесенная кирпичом злодея). Говорил Доберман трудно, и слушали его, затаив дыхание.
— Не остается никаких сомнений, что Шарик погиб. Он до конца выполнял свой долг, преследуя преступников с такой настойчивостью и бесстрашием, какие сделали бы честь любому воспитаннику нашей Школы. Как я теперь понимаю, он мог бы находиться в наших рядах, несмотря на… хм… не совсем подходящие внешние данные. — Начальник сделал длинную паузу, вздохнул и, повысив голос, продолжал: — Но, как это ни тяжело, мы должны признать, что погиб он из-за собственной недисциплинированности. Нарушив мой приказ, он самовольно участвовал в облаве. Это печальный жестокий урок, который мы все должны усвоить. Дисциплина, дисциплина и еще раз что?!
