Дело о неуловимом призраке - Кузнецова Наталия Александровна (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— Вверх! — завопил Ромка. — Вот увидишь, что вверх. Я покорю вершины всех наук!
— Ты прямо стихами заговорил. Но тогда и никаких реклам больше. Хватит, наработались. Вот как лето наступит, каникулы начнутся, тогда, пожалуйста, занимайтесь чем угодно.
С этим Ромка смирился еще более охотно. Он и сам уже почти согласился с Лешкой, что с переставшим приносить заработок сбором рекламы пора кончать. Ему тоже порядком надоело мотаться по всяким фирмам и учреждениям.
— Слышь, Лешка, — зашептал он, когда сестра, погуляв с собакой, вошла в комнату. В его голосе девочка уловила ликование. — Папа нам Интернет обещает, если мы кончим рекламой заниматься и я учиться лучше стану. — Затем он досадливо поморщился: — Но ты прикинь, однако, Антон ему на меня опять жаловался. А мне еще зачет надо сдать по истории, причем письменный.
— Представляю, — вздохнула Лешка. — Мы тоже всегда ему зачет пишем. А про рекламу я тебе уже все сказала. Без знакомых ее собирать трудно. А с Николаем Никитичем мы контракты на следующий месяц продлим и их рекламу снова в маминой газете и в «Новостях плюс» разместим. Вот свои собственные денежки у нас и появятся. А дальше поглядим, что делать.
— Согласен. — Ромка внезапно задумался. — А как ты полагаешь, что лучше: написать по истории «шпоры» или попросить у Олега Пономарева пейджер, а ты мне на него надиктуешь? Нет, не годится, пейджер Антон засечь может. Ох, еще и диктовать-то не с чего, — внезапно спохватился он.
— Я думаю, что лучше тебе к этому зачету просто-напросто подготовиться, — совсем как папа, назидательно сказала Лешка. — Неужели так трудно?
— А что, легко? Что, у меня других забот мало?
— По-моему, сейчас их нет. И потом, ты ведь так быстро все запоминаешь! Я вообще удивляюсь, почему ты у нас не отличник. Сколько ты всяких изречений знаешь — из «Закона Мэрфи» и всяких своих философов.
— Я запоминаю то, что мне интересно. А что нет —
никак в голову не лезет, — сокрушенно заявил Ромка. — История эта такая скучная!
— А ты возьми и заинтересуйся. Что тебе Антону сдавать-то надо?
— Прикинь, он совсем сбесился: задал нам эпоху Петра Первого учить, и хоть ты тресни, а расскажи ему, что там творилось, во всех подробностях. Олег Пономарев, к примеру, в своей школе этого еще не проходил, а ведь он тоже в девятом классе учится.
Лешка пожала плечами.
— Так бери учебник и вникай.
— В том-то и дело, что в учебнике этого нет. То есть кое-что есть, но Антон требует, чтобы мы лекции писали, то есть записывали все, что он бормочет себе под нос.
— Ну и писал бы.
— Писал бы, писал бы! — передразнил ее брат. — А я, к твоему сведению, сижу далеко. И в то, что он там бубнит, не вслушиваюсь.
— Ну и зря. Тогда возьми тетрадь у кого-нибудь, кто близко к доске сидит и все записывает.
— У кого? Все сами сейчас к зачету готовятся.
— Значит, твои дела плохи, — резюмировала Лешка. И вдруг ее осенило: — А у Славки нельзя? У него ведь тоже Антон Матвеевич историю ведет.
— И Славка учит. Ему тоже зачет сдавать надо. Хорошо ему, отличнику, небось и без лекций все знает.
— А ты возьми у него на полчасика тетрадку и сделай с нее ксерокопию. Что за проблема? Ты же у нас детектив, а такой простой вещи сообразить не можешь. К тому же, я думаю, эти лекции должны быть интересными. Вспомни, как мы с тобой в Воронеже у Катьки жили в ее старинном доме, построенном еще при Петре Первом? И памятник ему там стоит, в сквере, который так и называется Петровским. И флот там его строился. Как хорошо, что мы туда скоро снова поедем. — Лешка мечтательно вздохнула и крикнула, услышав в прихожей шорох: — Мам, так мы едем на каникулах в Воронеж или нет?
Если Ромка не наполучает двоек и ничего непредвиденного не произойдет, то обязательно, — ответила Валерия Михайловна, раздеваясь и проходя в комнату. Судя по довольному лицу матери, настроение сегодня у нее замечательное. Улыбаясь, она подошла к окну и обратилась к своим домашним: — А вы заметили, как потеплело на улице? Март еще, а такое чувство, что уже весна пришла. Скоро начнем окна открывать настежь.
— Когда с утра до ночи сидишь дома за столом и учишь уроки, какая тебе разница, зима или лето, — уныло возразил Ромка.
— Кто же это у нас дома за столом сидит? — удивилась Валерия Михайловна. — Покажите мне, пожалуйста.
Мальчишка оглянулся на сестру, ища поддержки.
— Как кто? Мы.
Но предательница Лешка приняла сторону родителей.
— Да ладно тебе, — махнула она рукой. — Ты пока что не сидишь и ничего не учишь, все только собираешься. Лучше посмотри, как все хорошо складывается. И в Воронеж едем, и Интернет с е-мейлом у нас будет. Все теперь только от тебя самого зависит. Я тоже, между прочим, на тебя надеюсь.
Ромка сморщился и недовольно взглянул на сестру. Но она говорила, похоже, без всякого подвоха, и, слегка поразмыслив, он решил сменить гнев на милость.
— Ты думаешь? Лешка, а насчет Славкиной тетрадки ты гений. Я почему-то совсем забыл, что на свете есть ксероксы. То есть я хотел сказать, что ты почти что гений, сестра моя все-таки, — вскочив с места, он внимательно и с удовольствием осмотрел себя в зеркале.
Его уже нельзя назвать толстым, как в прошлом году, ну разве что чуточку упитанным. Он пригладил волосы и снова сел за стол:
— А знаешь, что я решил? Я теперь решил с собой на историю диктофон брать и на него записывать все, что Антон говорит. И почему я раньше до этого не додумался? А сейчас и в самом деле Славке позвоню, тетрадку у него попрошу, он мне не откажет.
Весело посвистывая, Ромка направился к телефону. Но не успел он поднять трубку, как телефон затрезвонил сам, причем звонок был не совсем такой, как всегда, а более пронзительный, то есть международный.
— Эля! — весело заорал он, услышав знакомый голос маминой подруги из Лос-Анджелеса. — А мы знаем, что ты к нам в конце апреля приедешь. У нас уже потеплело. А у вас в Лос-Анджелесе вообще жарища, наверное?
Лешка мигом подлетела к параллельной трубке. Элю они с Ромкой просто обожали и давно считали ее не только маминой, но и своей собственной подругой, которая понимала их с полуслова и всегда им все прощала. Короче, ей вполне можно доверить любой секрет и не бояться его огласки. А когда они гуляли вместе, она покупала им все, что они хотели, и вообще, как добрая волшебница, исполняла любые желания.
— Я не знаю, какая там погода, так как из дома я уехала десять дней назад, — ответила ему американская подруга. — А приеду я к вам не в апреле, как собиралась, а… завтра. Я сейчас в Будапеште на кинорынке нахожусь, совсем недалеко от вас.
— Класс! А фонарик ты мне, случайно, не привезешь? — мигом сориентировался Ромка. — Маленький такой, совсем-совсем малюсенький, а светил чтобы далеко.
— Тебе не стыдно? — отнимая у него трубку, рассердилась Валерия Михайловна. — Вечно ты у Эли что-нибудь клянчишь.
— А что такого? Она же все равно без подарков к нам никогда не приезжает, сама знаешь. А фонарик стоит совсем недорого.
— Дело не в деньгах, а в том, что ей придется тратить время на его поиски. И вообще ты уже большой, чтобы выпрашивать всякие игрушки. Ничего ему не покупай, — сказала она Эле прежде, чем поздороваться.
— Ром, и правда, у тебя что, фонарика нет? — снова встала на мамину сторону Лешка. Ромка упрямо насупился.
— Такого, какой мне нужен, нет.
— А зачем он тебе?
— Как зачем? — Он помотал головой, покрутил пальцем у виска и прошептал, чтобы не слышала мама: — При расследовании всяких дел фонарик — самая, ну, одна из самых необходимых вещей.
— Какое еще расследование? — удивилась Лешка. — Мы же его только что закончили.
— Последнее, что ли? Мам, — обратился он к Валерии Михайловне, уже положившей трубку, — она по работе сюда едет? Почему так вдруг? Она же в конце апреля, как и в прошлом году, собиралась.
— В общем-то, по работе. Но, говорит, у нее и помимо работы здесь какое-то очень важное дело есть.
