Малыш с Большой Протоки - Линьков Лев Александрович (электронные книги бесплатно .txt) 📗
И вот все мечты рухнули…
— Тяжёлый случай, — выслушав Степана Федотовича, сказал начальник пограничного отряда полковник Суслов. — Действительно вроде шаха и мата.
— Какое там — тяжёлый! — разгорячился старший Серов. — С придиркой доктора. Не гляди, что Ермолай ростом не вышел. Зимой на лесозаготовках полторы нормы вырабатывал, а летом на поле и по две давал.
— Знаем мы твоего наследника, знаем! С удовольствием бы взяли к себе, да прав нам таких не дано.
Наклонясь, полковник что-то тихо сказал отцу.
— А поможет? — усомнился Степан Федотович.
— Трудно сказать, — ответил полковник, взглянув на невысокого коренастого Ермолая. — Ты действительно к нам так уж хочешь?
Ермолай не успел и слова вымолвить.
— Хочет?! Чего его спрашивать! — распалился отец. — Мыслимо ли, чтобы такой здоровый парень, да ещё комсомолец, в армии не служил! Лётчик Маресьев без обоих ног летал, фашистов колотил…
— Тогда война была, — перебил полковник. — И что ты, собственно говоря, кричишь на меня, Степан Федотович? Призывная комиссия мне не подчинена, а своё мнение я тебе высказал. Вот вам перо, бумага, и действуйте…
По совету полковника Суслова, Ермолай с отцом написали в Москву письмо с просьбой разрешить зачислить Ермолая в пограничные войска. Минула неделя, за ней вторая, месяц прошёл, а ответа на письмо всё не было и не было.
— Что ж ты думаешь: в Москве об одном тебе забота? Там и без тебя дел хватает, — успокаивал Степан Федотович не столько сына, сколько самого себя.
В конце ноября — кругом уж было белым-бело — бригада Степана Федотовича собралась на лесозаготовки в то самое урочище, где с год назад, угодив в подснежный ручей, Ермолай отморозил злосчастный палец.
Выезд назначили с рассветом, а накануне, под вечер, к избе Серовых нежданно-негаданно подкатил крытый пикап.
— Собирайся, Ермолай Степанович! — входя в горницу, улыбнулся знакомый пограничник сержант Ивлев. — Москва уважила твою просьбу!
— Да как же это вы так сразу, не предупредивши? — разволновалась мать. — Я и не приготовила ничего Ермоше.
— Успеете приготовить, Марфа Васильевна, — успокоил сержант. — Сейчас мы в город за продовольствием, а за Ермолаем поутру заскочим. Звонили, звонили по телефону в ваш сельсовет, да ничего не получилось — видно, обрыв на линии. Пурга.
— Какие ещё такие особые приготовления! — нахмурился Степан Федотович. — Не за тысячу вёрст ехать, без подорожников Ермолай обойдётся.
А Ермолай даже растерялся от неожиданности, не знал, что и сказать. Не на день ведь и не на два уедешь из дому…
И БЛИНЫ САМИ В РОТ НЕ ЛЕТЯТ…
Ермолай и раньше знал: пограничная служба не забава. Но он и предположить не мог, что на заставе с него будут столько спрашивать и требовать. А спрашивали и требовали и начальник заставы капитан Яковлев, и старшина Петеков, и командир отделения сержант Ивлев.
И день и ночь расписаны по часам и минутам, и во всём заведён свой особый порядок. Спать ложишься — клади обмундирование на табуретку не как-нибудь: гимнастёрку вниз, брюки сверху, сапоги поставь справа, чтоб было сподручнее побыстрее одеваться. Проснёшься — не поваляешься в постели, а раз-два, оделся, обулся, умылся и — хоть метель, хоть мороз — марш на физзарядку. Заправился на скорую руку завтраком, и пошли всевозможные занятия: стрелковое дело, сапёрное дело, радиодело, кавалерийская подготовка, физическая подготовка, политическая учёба.
Есть, конечно, у пограничника и свободное, так называемое личное время. Не так уж, чтобы чересчур много времени, а есть. Тут делай что хочешь: желаешь — читай, хочешь — письма пиши, хочешь — сражайся в шахматы…
Трудновато оказалось привыкать и к такому режиму, и к занятиям. Взять ту же физическую подготовку. С малых лет, как и все его друзья, Ермолай любил коньки с лыжами. Футбольный мяч он готов был гонять хоть десять таймов подряд. Словом, Ермолай считал, что уж что-что, а физподготов-ка ему не страшна. А что получилось вскоре на первых же занятиях по преодолению полосы препятствий?
На занятия вышли в полной боевой выкладке: с автоматом за плечами, с малой сапёрной лопатой у ремня.
Старт брали из рва — в рост человека. Сами же недавно и отрыли этот ров в промёрзшей, окаменевшей земле.
Вьюжило, мела противная, пронизывающая позёмка. Но капитан Яковлев приказал проводить занятия. Пограничники ко всему всегда должны быть готовы — врагам, нарушителям границы такая непогодь как раз на руку: и видимость плохая, и следы заметёт в два счёта.
Сигналом к началу занятий был свисток старшины Петекова. Упёршись носком сапога в выемку в стене, Ермолай вымахнул из рва первым. Первым из двадцати присутствовавших на занятиях солдат пробежал по снежной целине несколько десятков метров. Тут путь преградил широкий ров. Съехать-то в него Ермолай съехал мигом, а выкарабкаться смог только шестым — трижды скатывался по обледенелому откосу обратно на дно.
Чем дальше, тем дело оборачивалось всё хуже и хуже. В кузов грузовика Ермолай взобрался седьмым; спрыгнул с кузова — девятым; прополз под проволочными заграждениями пятнадцатым — и дыхание сперло, и руки и ноги стали словно ватные.
А когда нужно было ещё метнуть учебную гранату в окно фанерного макета дома да забраться сквозь это окно в воображаемую комнату, Ермолай и вовсе скис — хоть язык на плечо! Он стоял весь мокрый от пота, дыша, как паровоз, не в силах вытереть выступившую на щеке кровь — и не заметил, как оцарапался то ли о колючую проволоку, то ли о грубо обтёсанную доску.
— Плохи наши дела, товарищ Серов, — сказал старшина Петеков. — Слабовата у нас физическая закалочка! — И усмехнулся: — Это не шахматами баловаться!
А над чем тут смеяться? Разве Серов виноват, что никогда раньше не преодолевал полосу препятствий? И при чём здесь шахматы?
Несправедливый человек старшина, злой! В один из первых дней он приказал вдруг Ермолаю подмести пол в казарме.
— А почему обязательно я? — проворчал Ермолай.
Петеков аж побелел. Заставил стать смирно и объявил, что за препирательство с командиром Серов должен будет натаскать ещё на кухню воды. И это при всём честном народе!..
Не прикоснувшись к ужину, ни на кого не глядя, Ермолай сразу после отбоя разобрал постель и уткнулся лицом в подушку, чуть не плача от стыда и обиды.
— Сучковатый у парня характер! — сказал кто-то из солдат.
— Щёткой мести — не в шахматы играть! — хохотнул другой.
— Сознания у хлопца маловато, — вступил в разговор сержант Ивлев, — к дисциплине не приучен. Ничего, перемелется — мука будет.
Ермолай только притворился спящим, на самом деле он всё слышал. С чего это Ивлев решил, будто у него не хватает сознания? И опять про шахматы! Разве плохо, что он любит играть в шахматы?..
Среди ночи Серова разбудил какой-то шорох. Двое пограничников оделись, взяли оружие и ушли в наряд, на охрану границы. Кругом похрапывали, ворочались во сне совсем ещё почти незнакомые ребята.
Целых долгих три года предстоит прожить вместе с ними, под одной крышей, в глухом лесу, вдали от городов и сёл. Найдутся ли среди солдат друзья, настоящие товарищи? После происшествия со старшиной казалось, что не только он, Петеков, а и все окружающие — равнодушные, чёрствые, чужие. И так захотелось очутиться в Ивановке, в родном доме, побыть вместе с сестрёнками — Мария в восьмой класс перешла, Алёнка только букварь в руки взяла, — услышать материнскую воркотню: «Долго я тебя ужинать буду звать? Не убегут твои шахматы…»
Ермолай никогда ещё не отлучался из дому надолго — лесозаготовки и белковье в тайге были не в счёт.
Провожая его, мать заплакала, прижала к груди и всё повторяла: «Береги себя, сынок, береги…» И сержанту Ивлеву сказала: «Не обижайте его, пожалуйста, он у меня обидчивый…»
До чего же бы она обрадовалась, появись он вдруг! Вся бы засветилась от радости.
И отец, конечно, обрадовался бы. Виду бы не подал, а обрадовался. Вспомнилось, как, прощаясь, батя почему-то нахмурился, обнял, тут же легонько оттолкнул, кашлянул, сказал: «Сам, Ермолай, знаешь, как себя вести, не маленький. Правду соблюдай во всём. Так вот…»
