Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Темный платок в мелкий цветочек повязан по самые брови, полностью скрывая волосы женщины. Платье, тоже темное, широкое, доходило ей почти до пят.
— Да что вы столбами стоите? — вновь обратилась к нам хозяйка. — Снимайте куртки, вешайте на гвоздик и садитесь на лавку.
Из стены у двери торчали четыре гвоздика. На одном из них висела длинная коричневая дубленка вполне современного вида. На другом — песцовая шапка. А на два свободных мы с Жанной водрузили свои куртки, после чего уселись на широкую отполированную временем до зеркального блеска деревянную лавку, стоявшую вдоль стола.
Пелагея опустилась на лавку напротив.
— Ну, рассказывайте. — И мы ощутили на себе пристальный взгляд ее колючих серых глаз.
— Мне дала ваш адрес Ольга Николаевна, — тихо произнесла Жанна. — Вы очень ей помогли.
— Я многим помогла, — без ложной скромности отозвалась «бабка» Пелагея. — Какая же Ольга Николаевна, дай бог памяти?
— Ну, она такая небольшая, худенькая, — начала Жанна.
— С пожаром в квартире и сломанной ногой, — добавил я.
— Помню, — едва заметно кивнула Пелагея.
— Ну, вот, — снова заговорила Жанна. — А моя мама ее близкая подруга. И Ольга Николаевна уверяет, что нас с мамой тоже сглазили. И только вы можете нам помочь.
— Тогда мне нужны подробности. — Пелагея по-прежнему пристально изучала Жанну. — Рассказывай все по порядку и как можно подробней. Это очень важно.
— Только не знаю, с чего начать, — нерешительно ответила Жанна.
— Начинают обычно с начала, — губы Пелагеи чуть тронула улыбка.
— Понимаете, сначала у мамы начались какие-то неприятности на работе, — сказала Жанна, — но она от меня это скрыла, и я не знаю, в чем там дело.
— Хорошо, — кивнула «бабка». — Тогда рассказывай, о чем знаешь.
Жанна начала рассказывать про день рождения. Получалось это у нее путано. Она постоянно сбивалась, подыскивала слова и что-то уточняла.
Пелагея слушала очень внимательно и даже ни разу не перебила. Лишь время от времени задумчиво кивала. Свет лампы отбрасывал от ее головы тень на противоположную стену. Тень получалась огромной, и при каждом кивке Пелагеи казалось, что по стене кто-то ходит. И еще меня отчего-то все время бросало то в жар, то в холод.
Наконец Жанна с грехом пополам окончила свой рассказ и умолкла. Пелагея продолжала смотреть на нее. Взгляд ее обретал почти физически ощутимую тяжесть. Серые зрачки потемнели и теперь стали черными.
«Бабка» медленно поднялась со скамьи, подошла к буфету, распахнув створки, извлекла оттуда внушительных размеров деревянную миску, поставила ее на стол и сняла со стены несколько полотняных мешочков. Их там висело великое множество.
— Ну-ка, Федор, бери фонарик и зачерпни воды из бочки в сенях. Принесешь сюда, — распорядилась она.
Я вздрогнул. Ни я, ни Жанна своих имен здесь еще не называли. «Или называли, — немедленно одолели меня сомнения. — Пелагея представилась нам. Это я помню наверняка. А вот мы… мы… Нет, точно не представлялись. Откуда же она узнала мое имя?»
— А ты, Жанна, пока вот что сделай… — продолжала «бабка».
Я снова вздрогнул. Возле Жанны неизвестно откуда взялась медная ступка с пестиком. Пелагея сыпанула туда что-то из мешочков и распорядилась:
— Толки. А ты чего встал? — перевела она взгляд на меня. — Давай, давай, пошевеливайся.
Включив фонарик, я выскочил в сени. Там, между штабелями дров, стояла огромная дубовая бочка, перетянутая черными металлическими обручами. Верх бочки прикрывала круглая фанерка. На ней стоял ковш.
Зачерпнув воды, я понес ее в комнату. Под ногами внезапно раздался душераздирающий вопль. Что-то с силой вцепилось мне в ногу. Я споткнулся. Ковш и фонарик полетели на пол. Фонарик погас. А так как дверь комнаты я закрыл, то оказался в кромешной тьме.
К счастью, дверь почти тут же распахнулась.
— Экий ты неловкий! — осуждающе покачала головой Пелагея. — Ну-ка поднимайся.
Пока я вставал на ноги, «бабка» подняла ковшик и, заботливо обтерев его полой платья, вновь протянула мне.
— Набери еще раз. Нам вода нужна. Пошли, кисонька.
Тут я увидел виновника переполоха. Мне бы такое не пришло в голову назвать кисонькой. Это был настоящий рыжий кот-бандит. Огромных размеров, одноухий, второе он, видимо, потерял в боях, и к тому же одноглазый. Этим самым глазом он обозрел меня с ног до головы и, брезгливо дрыгнув всеми четырьмя лапами, величаво удалился в дом.
«Наверное, рыжий котяра — ближайший ее помощник, — пронеслось у меня в голове. — Интересно, он по ночам в кого-нибудь превращается?»
— Глупости, — вдруг сказала мне Пелагея. — Обычный кот. Зовут Барсик.
У меня отвисла челюсть: «Неужели она и впрямь мысли читает?»
— Фонарик подними! — ткнула в угол пальцем Пелагея.
Я послушался. Фонарик в моих руках немедленно зажегся. Набрав полный ковш воды, я пошел следом за Пелагеей в комнату. Теперь я внимательно смотрел себе под ноги. А то вдруг еще на что-нибудь вроде этого Барсика наступлю.
Жанна толкла что-то в ступке. Движения ее были размеренны и монотонны. Она неподвижным взглядом взирала на стену,
— Садись и не мешай, — строго произнесла Пелагея.
Взяв у меня из рук ковшик, она вылила воду в миску. Затем обратилась к Жанне:
— Хватит. Давай сюда.
Та немедленно подвинула к ней ступку. Пелагея перевернула ее над миской. Вода забурлила. Вверх поднялись клубы пара, словно миску внезапно поставили на сильный огонь. Пелагея простерла над ней ладони и, опустив веки, принялась что-то невнятно бормотать. Бурление смолкло. Пар рассеялся.
— Плюй! — приказала она вдруг Жанне.
— Куда? — опешила та.
— В миску.
Жанна, привстав с лавки, плюнула. Пелагея тут же придвинула миску к себе и принялась разглядывать ее содержимое. Ей явно что-то там не понравилось. Лицо стало хмурым. Рот нервно задергался.
— Мяу-у-у! — И на стол приземлился одноглазый и одноухий рыжий бандит.
— Не мешай, Барсик. Видишь, я работаю, — ласково обратилась к нему Пелагея. Затем, переведя взгляд на нас, объяснила: — Есть просит.
— Мяу-у-у! — недовольно повторил тот.
Он, крадучись, достиг миски и, подобно своей хозяйке, с интересом воззрился на содержимое. Шерсть на нем встала дыбом. Он прижал к голове единственное ухо и с угрожающим шипением попятился.
— Совершенно с тобой согласна, Барсик, — на полном серьезе произнесла Пелагея. — Дело плохо.
Кот взвыл и, спрыгнув со стола, куда-то исчез. Я тщательно оглядывал комнату. Его нигде не было.
— Плохо дело, — повторила Пелагея. — Очень сильный сглаз, да еще с наслоениями.
— С какими наслоениями? — испуганно пролепетала Жанна.
— Будем разбираться, с какими, — загадочно прозвучал голос Пелагеи.
Она резко отодвинула от себя миску. И, снова направив пристальный взгляд на Жанну, проговорила:
— Завтра снова придешь ко мне.
— А можно я с собой опять Федю возьму? — спросила Жанна.
— Бери, почему же нет, — явно не вызывала никаких возражений у Пелагеи моя кандидатура.
— А в какое время вам удобнее? — осведомилась Жанна.
— Когда хочешь. Я целый день дома. Но в твоем случае чем скорей, тем лучше. Пугать не хочу, но предупредить должна.
Даже в тусклом свете керосиновой лампы стало заметно, как побледнела Жанна. И когда она начала говорить, голос ее задрожал.
— Пелагея, а что еще может случиться?
— Все, — коротко отвечала «бабка». — Говорю же, на тебе и твоей маме лежит очень сильный сглаз. Так что поторопись ко мне обратно.
Мы с Жанной переглянулись. Я понял ее без слов. Она явно предлагала мне явиться завтра к Пелагее вместо уроков. Я кивнул. Жанна сказала:
— Тогда мы придем к девяти утра. Можно?
— Очень хорошо, — одобрила такое решение «бабка». — Теперь слушай внимательно, что тебе следует сделать. Во-первых, как только придешь домой, собери пыль из шести углов. Положишь ее вот сюда, — протянула она Жанне пустой холщовый мешочек. — И крепко обвяжешь ниткой. Еще мне нужна какая-нибудь вещь, которой твоя мама постоянно пользуется. И такая же твоя вещь — тоже. Поняла?
