Сказочное наказание - Ногейл Богумил (версия книг .TXT) 📗
— Кого?
— Пана Клабана.
— Где?
— Здесь, наверху.
— Подожди, расскажи-ка связно и с самого начала.
Тонда собрался было с духом, но вдруг опять обмяк и робко сказал:
— Сперва надо бы подкрепиться, а то я такого страху натерпелся — ужас как есть хочется.
Он сбегал в спальню и вернулся с несколькими кружками неистребимой охотничьей колбаски. Предложил Станде и ротмистру, но те отрицательно замотали головой. Меня уговаривать не пришлось, я без лишних слов хапнул два крайних кусочка.
— Рассказывай, рассказывай, — поторапливал его Станда.
— Мне еще колбаски хочется, — признался Тонда и проглотил кусочек. — Это было, наверное, через четверть часа после того, как вы позвали Лойзу. Ну а я здесь оставался. Развернул колбасу, взял кружок, и вдруг у меня над головой послышались шаги. Сначала я подумал, что это мне только почудилось, но потом уж убедился. Да и Лойза говорил, что над нами есть закрытая комната, куда эти двое хотели по лестнице забраться.
— Вот видите, еще один свидетель, — прервал его Станда и взглянул на ротмистра.
— Так, так. Дальше, дальше, — подгонял Тонду Еничек.
— Вот я и говорю, подозрительно это как-то. Если комната заперта, кто может ходить? Прокрался я наверх, чтобы застукать того, кто там прохаживается. А это был пан Клабан.
— Нет, нет, ты рассказывай все, до мелочей. Что он там делал? — допытывался ротмистр.
— Тащил какой-то чемоданчик, одежду и всякое такое прямо через коридор, то есть поперек. Я хотел узнать, куда он это все несет, подождал, пока он зайдет в комнату, и забежал в помещение напротив лестницы. Дверь там была приоткрыта.
— И куда же он это нес?
— А в такую каморку в стене. Когда он ее закрыл, ее и не различить — того же цвета, что и стена. Я подождал, пока он уйдет, и хотел было вниз спуститься и все вам рассказать, но тут снаружи послышался чей-то незнакомый голос. Я испугался, как бы пан Клабан в последнюю минуту не вернулся. Вот и выжидал наверху, пока в замке все стихло. А тут Лойза как заорет: «Руки вверх!»
— Теперь мне все ясно, — воскликнул Станда. — Кастелян спрятал вещи, оставленные долговязым незнакомцем, потому что им не удалось забрать их ночью.
— Пойдем, покажешь мне эту дверцу, — предложил Тонде ротмистр.
Потом все завертелось, как в калейдоскопе. Кастеляну пришлось выздороветь, и представитель органов госбезопасности извлек из тайника кожаный чемоданчик, кое-какую одежду, плащ и различные мелочи, связанные в узелок, который Клабан сделал из полотенца.
Кастелян выдавил из себя, что таинственный верзила, у которого ступни, как лыжи, не кто иной, как графский сын, именуемый Гербертом фон Ламбертом.
— Захотел посмотреть места, где он родился, — внушал нам пан Клабан, — такой приличный господин, держится по-дружески, я и не смог отказать. Одну-то ночь, может, и ничего. Только он все-таки иностранец, и нужно смотреть в оба…
— Пан Клабан, вы, конечно, знаете, что давать приют чужим в замке запрещено, — заметил Станда, вытаскивая из каморки мусорную корзину, битком набитую различными бумагами, и передавая ее ротмистру.
— Здесь один мусор, — подкрался к нему старый кастелян и потянул корзину из рук Бничека. — Я сейчас вынесу. Две минуты — и тут будет полный порядок.
Ротмистр не отреагировал на столь ревностное стремление к чистоте и порядку. Повернувшись спиной к Клабану, он сунул руку в бумаги.
— Должно быть, очень разборчивый человек, — заметил Станда. — За одни сутки столько ненужного хламу выбросил. Вам не кажется, что это все-таки многовато?
— Я его не проверял, — холодно ответил Клабан, который, имея в виду Станду, никак не хотел признать, что сам он в замке только жилец.
Ротмистр повернулся и потряс конвертом перед носом кастеляна.
— А должны были бы проверить, пан Клабан. И тогда вы заметили бы, что на конвертах указан адрес: Герберт фон Ламберт, Винтице, Чехословакия, до востребования, — и стоит почтовый штемпель от восемнадцатого июня. Это означает, что данное письмо пришло в Винтице две недели назад. Где же ваш граф жил все это время?
— Вот уж не знаю, — выкручивался кастелян. — Не знаю. Откуда мне знать, где он был до того, как пришел в замок…
— Об этом мы его самого спросим, — сухо ответил ротмистр Еничек. — А теперь будьте любезны, отнесите все обратно в комнату, этот молодой человек ее запрет, а мы спустимся в канцелярию и составим протокол. Да, вот еще что — вы сейчас же, не сходя с этого места, откажетесь от своих небылиц по поводу сегодняшней ночи — так и скажете товарищу и этим двум ребятам прямо в глаза: «Я солгал, все я выдумал, за что и прошу у вас прощения».
Старый Клабан даже задохнулся, прошамкал что-то бессмысленное, теряя контроль над собой.
— Извиняться перед этими сопляками? — взорвался он. — И не подумаю! Лучше в тюрьму сяду!
— Ну, это как вам будет угодно, — бросил ротмистр и обратился к нам: — Придется вам удовлетвориться тем, что скажу вам я. Поверил я старому человеку, стал подозревать вас, потому что все происшедшее представлялось мне явным мальчишеством. Я не хочу сказать, что вы все делали правильно, мы об этом еще поговорим, но правда на вашей стороне. Я вас обидел, вы уж меня простите.
— Да ничего, — сказал Станда и подал ему руку. — Главное, все выяснилось.
Ротмистр пожал нам со Стандой руки и подождал, пока Клабан отнесет вещи иностранца назад в каморку.
— А как с моим фотоаппаратом? — быстро прошептал Станда.
— Будь спокоен, твой аппарат я у него вытяну, — самоуверенно усмехаясь, пообещал Еничек.
Но я-то знал, что, сколько ни тяни, фотика у Клабана не вытянуть. Где там!
14. Все равно они свое получат
Бывший кастелян сделал замок источником дохода. Посетителей он водил только по первому этажу, где для обозрения были выставлены предметы обихода графской семьи, среди предков которой затесался один противник императора Сигизмунда, и Ламберты кичились его подвигами в эпоху гуситских войн. Второй этаж замка находился в полном распоряжении кастеляна, который большую часть комнат заполнил своим скарбом, а одну комнату сдавал за изрядную плату. Тем, кому очень хотелось разыгрывать из себя господ.
«Нам, чтобы оказаться в графских постелях, стоило только раскокать в птичнике яйца», — подумалось мне, когда Станда сообщил о результатах проходящего расследования.
— Этот долговязый, должно быть, очень заинтересован в том, чтобы жить в замке, — сказал Станда после обеда, когда поутихли волнения, вызванные разоблачением Клабана, а ротмистр Еничек укатил на своем мотоцикле. — Он платил кастеляну две сотни в день — за пятнадцать дней это три тысячи крон. Да к тому же оплачивал номер в городской гостинице, но только для виду, чтобы иметь отметку о проживании.
— Поэтому-то Клабан так ужасно и расстроился, когда мы здесь объявились, — заключил я. — Но что могло заинтересовать немца? Ведь никаких драгоценностей мы в замке не видели.
Станда усмехнулся:
— Видишь ли, он сюда прибыл отнюдь не ради расписного графского ночника. Чтобы представлять ценность, вещь не обязательно должна быть из золота.
— Это понятно, но что бы это могло быть?
Станда пожал плечами:
— Может, он и впрямь хотел только несколько дней поиграть в графа из рода Ламбертов… Но все-таки будьте начеку и, если вам что-то покажется подозрительным, немедленно скажите. — Закурив, он перевернулся на живот и, лежа в траве, стал обкуривать цветочки. — А теперь я бы хотел знать, удастся ли найти мой фотик? Он стоит две тысячи крон, и мне жалко его потерять. Клабан клянется, что не брал. После всего, что произошло, я ему не верю. Что скажешь, Лойза?
У меня были свои соображения на этот счет, но я постарался их скрыть, хотя чувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
— Он обязательно найдется. Мы с ребятами сходим на разведку. Ведь где-то он должен быть.
— Где-то? Что ты имеешь в виду? — Станда подпер голову рукой. — Не вздумайте вломиться в квартиру к Клабану. И думать об этом не смейте — он только и ждет, чтобы подловить вас.
