Ведро алмазов - Щеглов Дмитрий (читаем книги .txt) 📗
Глава 4. След Янтарной комнаты
Нам, ничего не оставалось делать, как сразу после завтрака, отправиться на комбинат. Мебельным комбинатом считался небольшой цех, бывший ангар, занимающий территорию с треть футбольного поля, огороженный со всех сторон бетонным забором. Но до него было еще идти и идти.
Я как обычно был в своих расхожих шортах и майке, а Данила к утепленным галифе попросил еще и телогрейку. На удивленные взгляды деда с бабушкой он ответил не менее удивительно:
– Столик прижимать ведь к себе придется, пока нести его будешь, не дай бог, где поцарапаешь, пусть он к мягкому ватнику прилегает.
Представьте себе, что его наглый треп все, в том числе и я, приняли за чистую монету. Бабушка даже поставила Данилу в пример деду.
– Видишь старый, как человек радеет за чужое имущество, поучился бы у ребенка.
– Что я его на тот свет унесу, твое имущество, носишься ты с ним как курица с яйцом, – огрызнулся дед и подсказал Даниле, – чем в ватнике париться, мог бы столик к животу прижать, результат будет тот же.
Я думал Данила обидится, а он хоть бы хны, даже бровью не повел и только на улице, когда мы вышли пояснил:
– Вдруг с Брехуном придется встречаться, так лучше в ватнике и толстых штанах. Убежать от него длинноногого не убежишь, а пока ему растолкуешь, что да как, он может по шеям накостылять. Я вот что думаю…
Но поделиться со мной своими потаенными мыслями он не успел. Навстречу нам шла наша закадычная подружка Настя. «Наверно дуется, что ее тоже не пригласили», – подумал я, внимательно вглядываясь в ее обиженное лицо. Вчера она вертелась невдалеке, когда сгружали мебель, а потом с Данилой мы так и не вышли на улицу, сознаюсь, забыли про нее. А это уже оскорбление. И точно, как в воду я глядел. Отвернув голову в сторону, Настя чуть было молча не прошла мимо нас. В другое время мы бы помурыжили ее с часок, прежде чем помириться, но только не сегодня. Данила без всякого почтения поставил столик на пыльную землю и перегородил ей дорогу.
– Пусти, – у Настя готовы были слезы хлынуть из глаз.
– Да ладно, чего там, не делай губки гузкой, я не весь торт съел, тебе тоже кусок оставил. Не веришь, Макса спроси.
Я вспомнил, что мой дружок еще с вечера доел испеченный бабушкой второй и последний торт «Наполеон», но чтобы не выдавать друга, согласно кивнул головой и подтвердил:
– Оставил обжора.
Настя шмыгнула носом.
– Мне ваш торт совсем не нужен был, я, может быть, хотела на «Королеву Марго» посмотреть. А чего ты так вырядился?
Данила, примирительно, как кошку погладил ее по спине и сказал:
– Прости, вчера не до тебя было, вчера я жизнью рисковал, вот Макс не даст соврать. Пока он на шухере стоял, я в этой одежде в сад к Хвату-Барыге лазил. Между прочим для тебя. Из заморских яблок, хотели яблочный пирог сегодня испечь. Только собака у Хвата злая, вот пришлось на всякий случай телогрейку и штаны специально одеть… А ты мне, жадина – торт съели, торт съели… Знаешь, что я случайно там услышал?
Данила, насколько мог, коротко изложил суть дела, о том: что Хват уезжает насовсем за границу, что нанял Брехунца с Камазом; что ничего не берет с собой, а только гарнитур «Королеву Марго»; что в этом гарнитуре под видом новой мебели будет спрятан раритет, бесценный шахматный столик из Янтарной комнаты, который стоит кучу денег, и что у нас точно такой же. А в заключение добавил:
– Вот видишь, мы стараемся, всю ночь не спим, тебя хотим в долю взять, а ты пристала, «торт, да торт», как какая кусочница.
Хоть он снова обидел ее, Настя, падкая на всякие тайны, сразу заглотнула крючок. Куда только подевалось ее обида. Она внимательно рассмотрела наш столик, зачем-то поводила пальцем по шахматной доске сплошь выложенной из янтаря и безапелляционно заявила:
– Столик ваш правда хорошо сделан, но он ширпотреб, цена ему копейки, а раритетом он может стать только в одном случае, если подтвердить документально, что он действительно из Янтарной комнаты.
Данила чуть не выскочил из галифе.
– А как это сделать?
– Пока не знаю.
И тут мы заспорили, что такой раритет, и чем собственно бабушкин столик может отличаться от того шахматного столика, что случайно оказался в руках у Хвата. Настя популярно нам объяснила.
– Вы про картину, «черный квадрат» Малевича слышали?
– Ну, слышали!
– Вы знаете, что ее недавно за семь миллионов долларов купили?
Как об этом было не знать, если три дня подряд по телевизору по всем каналам только об этом и талдычили.
– Ну знаем!
– А вот, предположим ты смог бы такой квадрат нарисовать? – за пуговицу телогрейки Настя притянула к себе Данилу.
– Сплошь черный? Да хоть три штуки.
И тут, наконец, впервые за сегодняшнее утро она взяла реванш и победно посмотрела на Данилу, подсчитывающего уже барыши от трех картин.
– Это тебе не торты жрать по три штуки, ты хоть тридцать три черных квадрата нарисуй они никому не будут нужны. Копейка, им будет красная цена в базарный день, понял. А то еще рыло тебе начистят, за такое искусство.
– За что?
– За то, что ты не Малевич! Здесь главное, что? Имя! Раскрутка! Понял дурачок?
– Да иди ты знаешь куда? – вдруг обиделся он на нее.
– Куда?
– Куда шла! Тоже нашла мне объяснение, почему раритет не раритет. А хочешь знать, в чем там дело, почему Хват хочет вывести столик за границу?
Тут даже мне стало интересно, что за блестящая догадка мелькнула в голове у Данилы.
– В этом столике зашифрована отгадка, карта, место обозначено, где спрятана сама Янтарная комната. Вот Хват столик и вывозит в Германию. Если просто на шахматную доску смотреть, то ничего не увидишь, а если внимательно вглядеться, контурная карта получается, только уже разрисованная. Он приедет туда к немцам и пойдет с лопатой ее откапывать! Понятно?
Данила ожидал наверно от нас аплодисментов, но не дождался. Перебьется, доморощенный Шерлок Холмс. Да еще трепач, не хуже Брехунца. Как он враз наглец, опозорил меня перед Настей. Видите ли, он поставил меня на шухер, а сам в одиночку, героически лазил в чужом саду.
Испытывая неловкость перед нашей подружкой, за свою вчерашнюю, непростительную забывчивость, я тоже решил внести свою лепту в их почти научный спор. Ведь те гневные слова, что говорила Настя Даниле, по-хорошему предназначались мне. Я решил подбросить для решения непонятную мне загадку с Камазом на пятьсот двадцать пятом километре.
– Представляешь, Настя что Хват предложил Брехуну? – вернул я их от пропавшей Янтарной комнаты в сегодняшний день, – они договорились, что на пятьсот двадцать пятом километре Брех опрокидывает в овраг Камаз и поджигает его.
– Да ты что? А шахматный столик?
– А с шахматным столиком получается интересная картина. Сейчас Брехун должен позвонить на склад и извиниться за опоздание под погрузку, и если к телефону подойдет Хват, тогда на пятьсот двадцать пятом километре он должен, перед тем как поджечь автомобиль, вытащить из кузова столик. Это один вариант.
Есть еще второй вариант. Если к телефону подойдет кто-либо другой, а не Хват, Брехун должен преспокойно спалить Камаз вместе с шахматным столиком.
Теперь я победно смотрел на них, двух умников, раскрылившихся передо мною и не замедлил долбануть обоих по темечку.
– Так что если бы у него действительно был там раритет, или в его шахматном столике была зашифрована разгадка, он бы сроду не предлагал второй вариант, не сжигал столик вместе с Камазом. Здесь что-то не то.
– А что? – оба хотели услышать от меня вразумительный ответ. И я, конечно, его дал:
– Рты закройте, а то ворона залетит.
Снова начался галдеж. Оба они стояли, каждый на своей версии, не прислушиваясь к логике здравого рассудка. Настя – творческая натура, сразу заявила:
– Вы идите куда шли, а я быстро по энциклопедиям пороюсь, у папы обязательно должен быть материал по Янтарной комнате. Вот было бы здорово, если бы мы ее нашли.
