Дело антикварной мафии - Биргер Алексей Борисович (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
— А мог и тягу проверять, — сказал я. — Но зачем ему проверять тягу, если… И потом, когда человек набрался, он вряд ли станет готовить себе еду в духовке. Скорее всего просто спать завалится.
— Кто знает, что ему в голову могло прийти? — возразил Лешка. — Пошли скорее отсюда, здесь такая вонища!
— Да, вонища… — Я подскочил и стал оглядывать кухню.
— Ты чего? — удивился Лешка.
— Ищу старую газету.
— Газету? Зачем она тебе?
— Вывалить на нее мусор из ведра!
— Мусор из ведра?… Ты что, спятил?
— Вовсе нет! Но сначала… — я взялся за вентиль на трубе, закрывающий и открывающий подачу газа в плиту. — Будь внимателен. И принюхивайся.
— Да тут невозможно принюхаться! — возмутился Алешка.
— Вот именно! В том-то все и дело! Но ты постарайся!
— Погоди… — Лешка недоверчиво посмотрел на спички. — Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что с плитой может быть что-то не так! Человек, который не удосуживается мусор вынести, возится с духовкой, то ли тягу проверяя, то ли еще что, и после этого тщательно закрывает газовый кран! Причем от мусора идет такая вонь, что, даже если где-то в плите есть утечка газа, ее очень трудно почувствовать!
— Ты хочешь сказать, с плитой мог возиться не он? Но у человека бывают самые дикие идеи, когда он не трезвый…
— Ага, вот старые газеты… Давай-ка их расстелим, — перебил я, — я открываю газ, и мы ворошим мусор, и при этом стараемся принюхиваться.
И без лишних слов я повернул газовый кран, расстелил на полу несколько газет и вывалил на них содержимое мусорного ведра.
— Вот оно — что так воняло! — воскликнул я.
Среди мусора лежала вскрытая упаковка селедки — практически не тронутая, будто кто-то нарочно вскрыл ее и выбросил всю в мусор. Если до того противный запах был вполне терпимым, и за пределы кухни не просачивался, то теперь вонь стала такая, что у нас в глазах потемнело. Алешка подскочил к окну и попытался его открыть. Но шпингалет оказался старым и его заклинило, будто окно сто лет не открывали.
— Ну, значит, селедку он взял просроченную, несвежую, вот и все, — сказал Лешка, отчаянно возясь со шпингалетом.
— И не сообразил, что, если ее просто выкинуть в ведро, а не уложить в отдельный пакет и не забрать с собой, то за несколько дней в жаре и духоте эта селедка разложится так, что весь воздух отравит?
— Да послушай ты, если он был под градусом, то мог как угодно чудить…
— Ты думаешь так, как все… И даже так, как сам Буркалов подумал бы, вернувшись домой.
Он бы удивился и вони, и селедке в ведре, и тому, что газовый вентиль закрыт, но решил бы, что он просто забыл, как покупал селедку, как выкидывал ее потом и как перекрывал вентиль…
— А у тебя есть другая идея? — напрягся Лешка.
— Да. Кроме селедки, в ведре ничего вонючего нет. Картонные упаковки из-под пиццы, пластиковые коробки из-под творога, майонеза и сметаны, испачканные краской тряпки… Все то, что может лежать сколько угодно, и не может протухнуть. В духовке мы нашли следы жира — такие, которые остаются, когда, например, куриные окорочка жарят. Так где кости и прочие ошметки от съеденных окорочков?
Нет! Каков бы он ни был, но он собрал все пищевые отходы — все, что может протухнуть и унес, чтобы выкинуть по пути! Видно, лень ему было выносить мусор лишний раз. Ведь ведро надо было не просто вынести, а еще и вернуть его на место. А может, он на электричку спешил. У него дом на Оке, сказал охранник. Это значит, довольно далеко от Москвы. А на дальние расстояния электрички сейчас ходят редко: одну пропустишь, следующую будешь ждать часа два или три! На посуду он рукой махнул — это в его характере. Про селедку он точно решил бы, что это он в пьяном помутнении запустил ее не в пищевые отходы, а в общий мусор…
А между тем… — я аккуратно расправил упаковку, — расфасована селедка четвертого мая, двух недель не прошло, и срок годности у нее три месяца. Не могла она быть порченой… И… И… Принюхайся хорошенько, поближе к плите.
Лешка осторожно принюхался.
— И правда, — сказал он. — Не уверен, но, похоже, еще и запах газа появился.
Я быстро закрыл вентиль.
Итак, что мы имеем? — сказал я. — Окно, закрытое так, что его не откроешь, чтобы проветрить кухню; невесть откуда взявшаяся селедка, запах которой к возвращению Буркалова будет еще долго забивать все другие запахи; и утечка газа где-то на подводе к плите. Причем эту утечку из-за запаха селедки нельзя будет сразу обнаружить и, скорее всего, попытка зажечь спичку, чтобы согреть чайник, приведет к убойному взрыву.
— Ты хочешь сказать… — Лешка помедлил, обдумывая каждое слово. — Ты хочешь сказать, все это может быть сделано специально? Что кому-то нужно устранить Буркалова?
Я кивнул:
— Да.
Глава шестая
Кому это выгодно?
— Только давай теперь уйдем с кухни, — предложил Алешка.
Я согласился, и мы вернулись в мастерскую, плотно закрыв за собой дверь.
— Хорошо, допустим, все это не твои фантазии, — сказал Алешка, подходя к открытому окну мастерской и переводя дух. — Но кому может мешать Буркалов?
— Откуда мне знать? — ответил я. — Единственное объяснение, которое приходит в голову: это как-то связано с теми иконами, которые он привез и продал какому-то антикварному дельцу. В любом случае надо выяснить все до конца. И тут мы сами не справимся. Нам нужны люди, соображающие в газовом оборудовании. Вот теперь нам надо звонить директору и советоваться с ним. Он сообразит, кого прислать, чтобы разобраться, правильные у меня подозрения или на пустом месте возникли. Так что, давай вылезать отсюда, искать таксофон…
— Зачем искать таксофон? — возразил Лешка. — Воспользуемся телефоном Буркалова?
— Правильно! — живо согласился я. — Интересно, почему самые простые вещи порой в голову не приходят?
— Потому что мы слишком много думаем о сложных, — усмехнулся Лешка.
И я набрал телефон директорского кабинета нашей школы.
— Да, слушаю, — раздался в телефонной трубке голос Осетрова.
— Товарищ полковник! — быстро заговорил я. — Это Карсавин и Конев. Мы в мастерской художника Буркалова, на которого, возможно, готовится покушение. И вообще, выяснили мы невесть сколько интересных вещей! Во-первых, иконы поддельные! Во-вторых, эта старушка — вовсе не старушка, а молодая художница, переодевшаяся старушкой! Такая Наталья Васькова, соседка Буркалова по мастерским!
— Давай-ка, Карсавин, помедленней и по порядку, — сказал полковник.
И я постарался изложить ему четко и последовательно все, что с нами произошло, и что мы узнали.
— Хорошо, — сказал Осетров после паузы. — А теперь передай трубку Коневу. Мне надо знать, как ему видятся все эти события.
Лешка взял у меня трубку и рассказал полковнику о всех событиях со своей точки зрения, дополнив кое-какими подробностями, о которых я забыл упомянуть, и подчеркнув, что не уверен в правильности моих догадок, что он сам уже обжегся, выстроив абсолютно ложную версию, но, что косвенные подтверждения моим догадкам есть, и что нужно их проверить. Если на Буркалова и впрямь затеяно покушение, то мы потом в жизни не простим себе, что дали его убить.
— Все понял, — сказал полковник. — Давайте адрес мастерской и ждите там. Я сейчас договорюсь, чтобы подъехали нужные люди.
— А от кого-нибудь еще сообщения уже поступали? — спросил Лешка.
— Нет, — ответил Осетров. — Пока ни от кого больше сообщений не было. В общем, ждите, раз уж оказались в мастерской. Да, я на всякий случай попрошу, чтобы они открыли дверь мастерской и зашли, поэтому на звонки в дверь не отвечайте: мало ли кто может позвонить — например, сосед захочет узнать, не вернулся ли Буркалов и нельзя ли у него спички одолжить. Поняли?
— Поняли, — ответил Лешка.
— Тогда сидите и ждите, — и Осетров положил трубку.
Что нам оставалось делать? Мы сидели и ждали. Болтали, рассматривали пейзажи, развешанные по стенам.
