Ночь открытых дверей - Усачева Елена Александровна (читать книги без регистрации .txt) 📗
– До свидания, Гена! – Дверь захлопнулась.
На негнущихся ногах Кармашкин спустился вниз.
– Где это ты такой шишак посадил? – присвистнул Вовка, изучая лоб приятеля. – Эксклюзив? Или там всем такие выдают?
– Костик сидит дома, а его бабка говорит, что его нет, – пробормотал Генка, падая на лавку.
– Может, его и правда нет? – Майсурадзе нахмурился, решив, что после пережитых волнений у Генки не все в порядке с головой.
– Как нет, если я его сам видел!
– Показалось. – Сомнений больше не было, у Кармашкина поехала крыша.
– Ну да, сейчас мне тоже кажется. – Генка задрал голову. В окне четвертого этажа мелькнула испуганная физиономия Костика.
– Так это мы его сейчас выкурим! – вскочил Вовка, но Кармашкин посадил приятеля обратно.
– Не получится, – покачал он головой. – Там его бабуля никого дальше порога не пускает и говорит, что Костик будет лишь вечером.
– Тогда давай его здесь ждать! – Вовка решительно бухнулся на лавку. – Он когда-нибудь выйдет!
– Дома он может до посинения сидеть! – Генка поискал глазами окна квартиры Янских, но больше там никто не показывался. – У него холодильник, диван и телевизор. А у нас ничего. Мы тут от голода к вечеру окочуримся. А он так и просидит неделю на всем готовом. А мне через час за сеструхой идти.
– Да, положение, – почесал затылок Вовка и вдруг довольно щелкнул пальцами. – А ты знаешь, это даже хорошо, что он никуда не пошел. Зато мы можем точно сказать, что журнал у него и теперь до ночи никуда не денется.
– Почему до ночи? – не понял Генка.
– А куда он сейчас пойдет? Прямо в учительскую сдаваться? Берите, мол, меня тепленьким, это я все сделал? Нет, он дождется ночи и как-нибудь подкинет его в школу.
– Почему ночью, а не утром? – Кармашкин проявлял чудеса непонятливости.
– Утром? – Вовка захохотал. – Да его первый же учитель поймает! У Янского на лбу написано: я виноват. Нет, только ночь спасет его от верной гибели. А мы ему поможем.
– Чем? – Генка чувствовал, что немного перегибает палку с вопросами, но остановиться не мог.
– Около школы-то мы его и перехватим.
Кармашкин посопел для приличия, поморщил лоб, покосился на окна четвертого этажа.
Не спать вторую ночь было тяжеловато. Но хотелось поскорее закончить дело с журналом и, наконец, забить гвоздик на стене под новую гитару.
То, что еще вчера представлялось таким простым – залезть в учительскую, взять журнал и дописать там несколько оценок, – оказалось невероятно сложным. Ответить у доски было гораздо проще. А теперь вот охоться за этим журналом, ищи его, следи за всеми.
Честное слово, он уж как-нибудь сам справится. Два дня, говорите?
– Ладно, – лениво согласился Генка. – Подождем до вечера. Давай тогда в двенадцать около школы, что ли?
Майсуразде посмотрел в ясное небо и тряхнул кудрявым чубом.
– Договорились, – сказал Вовка. – Я перед выходом позвоню. И это… – вдруг добавил он. – Ментов обходи за квартал, после одиннадцати вечера они всех заметают.
А то Генка об этом не догадывался! Знал он все и побольше Вовки.
Весь остаток дня для Кармашкина прошел в полусонном состоянии. Он привел сестру из детского садика, покормил ее сосисками с макаронами и честно попытался заняться чем-нибудь полезным. Но ничего в его голову не лезло. Он бы с удовольствием завалился спать, но два раза звонил Майсурадзе, напоминая, что ночью они идут на дело. Даже сквозь телефонную трубку слышалось, с каким нетерпением Вовка ждет ночи, как ему хочется приступить к поиску журнала.
Генка же не волновался. Журнал они найдут, в этом можно было не сомневаться.
В полночь Майсурадзе не позвонил.
Пока Кармашкин читал сестре сказку на ночь, что делал крайне редко и то после долгих уговоров, сам чуть не уснул. Задремав, Генка свалился с кровати. Спросонья решив, что все пропустил, он понесся в свою комнату. На часах было пятнадцать минут первого. В спальне родителей стояла тишина. Людка спала, спрятав нос под одеяло. Мерно тарахтел, охлаждаясь, холодильник.
Все было спокойно.
Генка взял телефонную трубку, ушел в ванную, закрылся на задвижку и пустил воду.
У Майсурадзе долго никто не подходил. Наконец старшая Вовкина сестра бодрым голосом сообщила, что брат ее спит, что в комнате у него орет телевизор, что он зачем-то поставил будильник на полдвенадцатого, разбудив трезвоном всех в квартире, а сам дрыхнет, как ни в чем не бывало. На просьбу попробовать его растолкать сестра послала Генку куда подальше и повесила трубку.
Это было неожиданно. Перспектива просидеть в гордом одиночестве в кустах всю ночь, ожидая неизвестно чего, не радовала. Кармашкин даже подумал, а не позвонить ли ему Янскому, не поинтересоваться ли, во сколько тот собирается идти к школе. Но разговаривать с его бабушкой не хотелось, а сам Костик вряд ли подойдет к телефону.
От одной мысли, что вновь придется идти в темную ночь, прятаться от патрульных машин, захотелось все послать к черту и завалиться спать. Но манящий звон еще не купленной гитары заставил Кармашкина встрепенуться и пойти в комнату за фонариком.
Улица Генку встретила приятной прохладой и шуршанием молодых листочков. После нескольких взмахов руками сон отступил. Легкий бег взбодрил, так что к месту Кармашкин добрался вполне проснувшимся.
Давно он уже не двигался в этом направлении с таким энтузиазмом. На всякий случай Генка обошел школьный двор по периметру. В здании не было ни огонька. На секунду Кармашкину показалось, что на спортивной площадке кто-то есть. Он пригляделся, но… никого не увидел.
Наверное, показалось.
От ветра поскрипывал одинокий фонарь. Где-то лаяла собака.
Интересно, Костик уже приходил, а значит, журнал теперь лежит на своем месте в шкафу, или он еще не появлялся?
А может, Вовка ошибся и Янский сегодня не придет? Ему всего-то нужно выждать время, когда шум вокруг журнала уляжется, чтобы вернуть его на место. А сделать это можно и завтра. Завуч ведь дала два дня на завершение этого дела.
Кармашкин уже привычно перелез через забор и устроился под березой.
Хорошо еще, что дождя нет или какого-нибудь жуткого холода, тогда бы он не с таким удовольствием совершал свои ночные рейды.
На ступеньках кто-то показался. Ошибки быть не могло – это был человек. Он потрогал запертую решетку, задрав голову, посмотрел наверх. С головы соскользнул капюшон, и из-под него показались длинные волосы.
Девчонка?
А вот это уже точно глюк. Какая девчонка пойдет ночью в школу?
Пока Генка тер глаза, человек ушел, скрывшись под высокими кустами сирени. И тут же стукнуло окно. Звук открывающейся створки Кармашкин ни с чем не спутает. Это было то самое окно учительской, которое он штурмовал вчера.
Значит, Янский все-таки пришел!
Как заправский разведчик, пригибаясь к земле, Генка перебежал освещенную дорожку и нырнул в темный школьный сад.
Костик уже стоял на подоконнике и чуть ли не наполовину влез в форточку, пытаясь открыть ручку второго окна изнутри.
Первым Генкиным порывом было предложить Янскому свою помощь, все-таки у Кармашкина уже имелся кое-какой опыт по части взламывания школьных окон. Но потом он решил досмотреть спектакль до конца.
Пусть Костик положит журнал на место, пусть уйдет. Кармашкин его спокойно возьмет, сделает, что нужно, и все останутся довольны.
Насвистывая мелодию из последнего альбома Гребенщикова, Генка пошел к центральному входу. Теперь можно было больше ни о чем не беспокоиться.
Кармашкин уже вышел на финишную прямую к решетке на крыльце, когда на его пути оказался человек. Человек взвизгнул и отпрыгнул назад.
– Уйди! – завопил он, осеняя себя крестом. – Изыди!
– Сам изыди! – обиделся на такое обращение Генка. – Ты бы в меня еще серебряной пулей выстрелил.
Разглядев одноклассника, Костик Янский отступил, споткнулся о свою же ногу и плюхнулся на землю. Журнал вылетел у него из-под куртки.
– Явился, значит? – радостно воскликнул Кармашкин, поднимая драгоценный журнал. – А я думал, что ты струсишь, дома отсидишься. И как это ты свою бабку уговорил на такой спектакль? Она у тебя прямо артистка!
