Богатырские фамилии. Красные и белые (Сборники рассказов) - Алексеев Сергей Петрович (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Стреляют фашисты, стреляют — всё мимо. Увёртлив советский танк. Сманеврировал танк под огнём фашистов, вышла «Малютка» из окружения.
Устремились в погоню за ней фашисты. Настигают, бьют из орудий. Да только зорко следит за врагами лейтенант Осатюк. Сам отвечает огнём на огонь фашистов. Механику-водителю подаёт команды. Маневрирует танк: то рванётся вправо, то развернётся влево, то чуть притормозит, то ускорит шаг. Не даётся «Малютка» фашистам в руки.
Лейтенант Осатюк не просто уходил от огня фашистов. Он вёл фашистские танки к тому месту, где были укрыты советские батареи.
Вывел. Ударили батареи. Секунда, вторая. И нет уже больше фашистских танков.
Восхищались потом батарейцы:
— Ай да «Малютка», вот так «Малютка»! Мал золотник, да дорог!
Говорили тогда бойцы:
— Орёл — лейтенант Осатюк!
— Орёл — старшина Макаренков!
И после этого «Малютка» лейтенанта Осатюка совершила немало подвигов. Давила пулемётные гнёзда врага, отважно шла на фашистские пушки, в гущу фашистских солдат врывалась. Более двухсот фашистов уничтожила в этих боях «Малютка».
И снова о танке идёт молва:
— Цены ему нет, бесценен!
И снова среди солдат:
— Орёл — лейтенант Осатюк!
— Вровень ему старшина Макаренков!
Героями Советского Союза стали лейтенант Дмитрий Иванович Осатюк и старшина Иван Михайлович Макаренков. Прославил фамилии эти танк. Прославили танк фамилии.
Ещё с зимы 1941 года среди фашистских солдат ходил слух, что под Ленинград на Волховский фронт прибыла целая дивизия охотников-сибиряков.
— Они со ста метров белке в глаз попадают, — шептались фашистские солдаты.
Глаза велики от страха:
— Они в полёте сбивают муху.
Узнали наши бойцы про целую дивизию, про муху — немало смеялись.
— Есть дивизия, есть, — говорили бойцы. — Верно, сибирская. Верно, состоит из охотников. Вот она — дивизия, — и показывали на солдата Егора Петрова.
Улыбался Петров: не про каждого скажешь, что он — дивизия.
Егор Петров действительно был из Сибири, действительно был охотником, действительно стрелок он на редкость меткий. Служил Егор Петров в 1100-м стрелковом полку 327-й стрелковой дивизии на Волховском фронте. Прибыл он из Якутии. Якут по национальности. Прошло немного времени, стал Егор Петров прославленным на весь Волховский фронт снайпером.
Не зря боялись фашисты Петрова, не зря считали, что под Ленинград целая дивизия сибирских охотников прибыла. Подбирался Петров к самым фашистским окопам. Ступал тихо — сова не услышит. Маскировался ловко сокол и тот не увидит. И бил из винтовки, конечно, без промаха. Если попадался фашист на мушку, значит, фашисту крышка.
Более ста фашистов уничтожил своими меткими выстрелами снайпер Егор Петров.
Петров не один. Под Ленинградом много было прославленных снайперов. Грозой стрелки-мастера для фашистов стали. Боялись фашисты высунуть нос из окопов. Как суслики, врылись в землю.
Винтовка у Петрова особая — снайперская. Прицел оптический на винтовке. Чистил винтовку боец, лелеял. Словно живая она, ухаживал.
Наступил январь 1943 года. Вместе с другими частями и дивизия, в которой служил Петров, готовилась к наступлению. Встречают как-то солдаты Петрова. Смотрят: вместо снайперской винтовки пулемёт в руках у Петрова.
— Что такое? — спрашивают солдаты.
— Пулемёт, — отвечает Петров.
— Зачем пулемёт? Винтовка — твоя стихия!
— Нет. Не то время, — отвечает Петров солдатам. И уточняет: винтовка, мол, есть винтовка. Сделал выстрел — фашист всего лишь один убит. Это хорошо, когда в обороне сидели. Теперь же другое дело. Один выстрел — не тот размах.
Пошёл Петров в наступление пулемётчиком. Но и здесь он остался снайпером.
В двух первых днях наступления уничтожил ещё около ста фашистов.
Гордятся солдаты опять Петровым:
— Так и есть: считай, дивизия целая снова прибыла.
Смущался Петров, краснел: не про каждого скажешь, что он — дивизия.
В одном из хозяйственных взводов на Волховском фронте служил солдат-возчик по фамилии Гнедой.
Нельзя на войне без шутки. Потешались солдаты, приставали к солдату:
— Гнедой, как твой гнедой?
А нужно сказать, что конь у солдата действительно был гнедой, то есть тёмно-коричневой масти. Даже имени не имел этот конь. Просто звали его Гнедой.
Солдат Гнедой был по характеру добрый, отзывчивый, однако на редкость вспыльчив.
Конь тоже по характеру был не злым, однако нет-нет да любил лягнуться.
И снова солдатам для шуток место:
— Оба они с копытами.
Нелегко пришлось солдатам на Волховском фронте. Фронт проходил в местах болотистых и лесистых. Снега здесь глубокие. Дороги лесные узкие. Трудно в таких местах развернуться машинам или тяжёлой военной технике. Вот и спасали, несли здесь лошади свою лошадиную службу. На санях подвозили боеприпасы на передовую, продовольствие. Вывозили раненых.
Конь Гнедой был всегда здесь в первых. Не знал он усталости, не страшился снарядов, бомб. Сам находил после боя раненых.
— Талант, — говорили о нём солдаты.
А вот и ещё одно. Ехал однажды солдат Гнедой узкой лесной дорогой. Вдруг остановился, заупрямился конь.
— Но, но, — погоняет солдат Гнедого. Даже собирался кнутом ударить.
Не сдвинулся конь. Упёрся столбом. Поднялся с саней Гнедой. Видит: у самых саней торчит из-под снега мина.
Вытер пот с головы Гнедой.
— Талант, — произнёс Гнедой.
Весной 1942 года на Волховском фронте стало ещё труднее. Начались паводки и разливы. Куда ни ступишь — везде трясины.
Нелегко в такую пору подвозить продовольствие. Ещё тяжелее — сено. Начали лошади голодать. Газеты и те жевали.
Позаботились люди о лошадях. На самолётах к ним прибыло сено. На парашютах спустилось с неба.
С той голодной зимы 1942 года конь Гнедой пристрастился к газетам. Когда снова появилось в достатке сено, не изменил он почему-то своей привычки.
Потешались опять солдаты. Гнедого по холке хлопали:
— Ну как там — про что в газетах? Что в них сегодня писано?
Поворачивались к солдату Гнедому:
— Твой Гнедой больше, чем ты, начитанный.
Во время прорыва ленинградской блокады снова в работе лошади. И здесь подвозили боеприпасы, и здесь вывозили раненых. Сорок раненых под огнём фашистов вывез тогда Гнедой.
Когда отмечали в боях отличившихся, солдат Гнедой получил медаль.
И снова острят солдаты:
— Не тот получил Гнедой.
Конечно, понимали солдаты: заслужил справедливо возчик свою награду. Да только любят солдаты шутку. Нельзя на войне без шутки.
Впрочем, и конь получил награду. Гладил коня Гнедой. Протягивал пайку солдатского хлеба.
— Гнедой, Гнедой, — ласково приговаривал.
И солдаты к нему явились. Раздобыли где-то мешок овса.
— Получай, принимай гостинец.
И дальше сражался конь. Уцелел, не погиб на войне. Ветераном-героем домой вернулся.
Шесть дней вгрызались наши войска в оборону фашистов. Наступает Ленинградский фронт. Наступает Волховский. Прогибается, рушится фашистская оборона.
Шёл седьмой день боёв южнее Ладожского озера.
Группа солдат-разведчиков одной из дивизий Ленинградского фронта вышла в разведку. В белых маскировочных халатах идут солдаты. Автоматы в руках. Под халатами на солдатских ремнях — гранаты.
Среди солдат один новенький — рядовой Точилин. Всё интересно молодому солдату. Впервые идёт в разведку. Идёт, об одном мечтает: вот бы схватить «языка».
— Схватим? — спрашивает новичок у бывалых.
Старший над группой сержант Муса Дзенгазиев. С тем же вопросом солдат к сержанту:
— Схватим, товарищ сержант?
— Схватим, схватим, — сказал Дзенгазиев. — Боем возьмём, коль надо.
Прошагали солдаты замёрзшим болотом. Ели пошли, осины. Сугробы слева, сугробы справа. Лесная идёт дорога. На две разошлась дорога.
