Детство Лермонтова - Толстая Татьяна Никитична (бесплатные версии книг .txt) 📗
Занятия Миши постоянно прерывались, потому что бабушка очень любила гостей — она принимала у себя соседей, ездила в гости к тем же соседям и к родственникам, и в Пензу, и в Чембар, и в Тамбов, а иногда и дальше.
Книг в Тарханах мало, каждую приходится доставать с трудом; все журналы и альманахи он перечитывал без конца. Бабушка сердилась, когда Миша жаловался на отсутствие книг, даже хотела сжечь стихи Рылеева и «Полярную звезду», но Миша сказал, что они потерялись, а на самом деле спрятал книги так, что никто их отыскать не мог.
В глубокой задумчивости Миша вышел из своей комнаты на балкон.
Как быть? Он должен слушаться, делать все так, как желает бабушка, а она хочет жить в Тарханах, потому что у нее тут хозяйство и дорогие могилы. Но ведь Абрам Филиппович человек честный, впрочем, если даже он обсчитает ее в мелочах или просчитается на несколько рублей в год, то не обеднеет от этого бабушка! А насчет дорогих могил…
Миша вздохнул.
Так пусть же бабушка остается в Тарханах, если выехать нельзя, а его отпустит вместе с отцом. Все равно через четыре года он будет жить у Юрия Петровича. Это обещала бабушка, и отец каждый раз, когда приезжал, говорил, что в завещании указано: бабушка будет воспитывать Мишу до шестнадцати лет, а после он переедет к отцу. Но неужели бабушка будет его держать в деревне до шестнадцати лет? Если ей приятно жить в Тарханах, то он-то не хочет тут оставаться до старости. В шестнадцать лет уже можно окончить университет, как Святослав Раевский.
А нельзя ли так: пусть бабушка отправит его в Москву вместе с мосье Капе, и он устроится у Мещериновых, чтобы учиться с мальчиками; ему будет там очень хорошо. Кстати, ведь Володю Мещеринова подготавливают к поступлению в университетский пансион! А бабушка пусть остается здесь. Ведь остались же родители Пожогины-Отрашкевичи в деревне, а сыновей отправили в кадетский корпус в столицу!
Нет, бабушка его не отпустит! О господи! Неужели он должен сидеть в Тарханах, ожидая, когда ему минет шестнадцать лет и тогда отец возьмет его к себе! А вдруг отец скажет, что у него нет денег везти сына в Москву, чтобы дать ему образование? Тогда придется снова ждать, когда умрет бабушка и оставит ему наследство. А учиться когда же? Сколько ему будет лет, когда наконец он начнет учиться по-настоящему! А тут, в Тарханах, его будут учить такие «педагоги», как грек, который только и думает о собачьих шкурках и постоянно уезжает покупать их и продавать готовые шапки, или же такая «учительница», как Савелова…
Мосье Капе милейший человек, но его познания весьма ограничены; последнее время он уже не на всякий вопрос отвечает Мише, и даже как-то неудобно его спрашивать, потому что он огорчается, что многого не знает. Образованнее всех доктор Ансельм, но он что-то начинает поговаривать о том, чтобы уехать из Тархан. Так тут и останется Михаил Лермантов, окруженный бабушкиными родственниками и соседями. По малолетству своему он должен будет всех слушаться, а в конце концов втянется в эту жизнь и смирится, как смирились многие здесь, чувствуя безвыходность своего положения…
Как же быть? Ведь обидно ничего не делать, в то время как хочется деятельности, когда есть полная возможность жить весело и спокойно, а главное — учиться, читать новые книги, заниматься рисованием, музыкой. А вместо этого изволь сидеть сиднем в Тарханах…
Миша не выдержал и разрыдался.
Тотчас же прибежал Андрей Соколов узнать, что случилось; за ним поспешил мосье Капе и стал допытываться у Миши о причине его слез. Через некоторое время пришла и бабушка. Миша, нарушая свою обычную сдержанность, стал жаловаться, что он вырастет недорослем в Тарханах. Если бы его воспитывал отец, он бы взял его в столицу учиться хотя бы в кадетском корпусе, но ни за что не оставил бы в деревне…
Он рыдал так тяжело, что Арсеньева расчувствовалась и сказала, что, если Мишеньке так хочется жить в столице, она на это согласна, что этот подарок она якобы берегла ему ко дню рождения, но, чтобы не лить напрасных слез, объявляет сейчас: весной они выедут в Москву. Мещериновы заранее снимут им подходящую меблированную квартиру, и там Мишенька вместе с Володей Мещериновым будет готовиться к поступлению в Московский университетский пансион. Бабушка обещала взять в Москве самых лучших учителей, чтобы подготовить Мишу к экзаменам. Денег жалеть не придется — все равно и в Тарханах приходится тратиться.
Буйная радость охватила сердце мальчика. В разговорах с бабушкой он обычно был почтителен и сдержан, но в этот вечер с такой благодарностью обнимал свою старушку, что она проливала слезы умиления, целуя голову своего единственного внука.
Об одном только просила она: учиться как можно лучше и усерднее, чтобы первым учеником сдать экзамены в пансион. Это Миша ей обещал.
Они долго сидели на балконе и любовались, как за округлыми вершинами деревьев, ластившихся своими пышными ветками к перилам балкона, поблескивал при лунном свете пруд, как на небе загорались звезды. Тут Миша сказал в порыве откровенности, что ему кажется, будто звезды беседуют друг с другом. Но бабушка посмеялась: Миша фантазирует. Разве разговор звезды со звездой возможен? А вот почему он жалуется, что она его возит по соседям? Он ведь может брать с собой разные книги и читать их в дороге или в гостях, ведь так делала Мария Михайловна… О, ежели бы она была жива!
Миша твердил свое: ему надоело со своими сверстниками повторять старые уроки, потому что мальчики не поспевают за ним. Лучше всех товарищей казался ему Аким Шан-Гирей, но Аким на несколько лет моложе и с ним не то что соревноваться в учении, но даже и наравне идти невозможно — он только начинал учиться. Он очень высоко ценит себя, к Мише относится доброжелательно, но ставит себя на одну доску с ним.
После долгих и приятных разговоров Миша все-таки заставил бабушку поклясться, что она своему слову не изменит. Она, по-видимому, намеревалась сдержать свое слово, потому что, правда нехотя, вынула из-под рюшей воротника свой крестильный крест и поцеловала его.
Зима началась неплохо. Много времени дети проводили на уроках в классной комнате и старались учиться, не обманывая учителей, потому что через несколько месяцев всем предстояли экзамены — кому в Петербурге, кому в Москве. После того как Миша добился от бабушки обещания отдать его в Московский университетский пансион вместе с Володей Мещериновым, он особенно рьяно стал заниматься.
Мосье Капе хлопотал целые дни: он присутствовал на всех уроках, следил, чтобы мальчики себя хорошо вели в классной комнате, давал уроки разговорного французского языка; от уроков грамматики и словесности он отказался, передав их доктору Ансельму Левису, который изнемогал от обилия вопросов Мишеля.
Доктор Ансельм теперь частенько стал ездить к Мосолову в Чембар, подбирать в его библиотеке книги, необходимые ему, чтобы давать исчерпывающие ответы любознательному ученику. Доктор был человек самолюбивый, и ему хотелось, чтобы ученики признавали его превосходство.
Мосье Капе с интересом выслушивал уроки, которые готовил Мишель, однако часто зевал, ежился от озноба, и глаза его лихорадочно блестели. Он резко исхудал, стал нервным и раздражительным; скрытая болезнь точила его. Доктор Ансельм, выслушав гувернера, определил, что у Капе слабая грудь и, пожалуй, начинается чахотка. Миша жалел Капе, по-прежнему любил его, относился к нему с доверием и охотно проводил с ним целые дни.
Мальчики продолжали танцевать по вечерам, а Миша не бросал занятий музыкой и любил играть на скрипке. Фортепьяно он тоже не оставлял. Музыкальные успехи его удивляли товарищей, которые довольно равнодушно относились к музыке.
Хоть Миша усердно занимался науками и музыкой, он не забрасывал рисования и лепки. Теперь его интересовали сюжеты исторические; не раз он рисовал сцены сражений или такие наброски, как «Отряд древних воинов».
Среди лесистых холмов, за которыми виднелась гора с полотняными палатками, стояли друг перед другом два воина, один из них со щитом, луком и колчаном, другой — в шлеме, с копьем и мечом.
