Тихий берег Лебяжьего, или Приключения загольного бека (Повесть) - Ливеровский Алексей Алексеевич (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
За полчаса до игры вокруг поля тесно стояли зрители. Приезжал урядник. Привязывал к кустам лошадь и прохаживался за стеной зрителей размеренным шагом. На игру не смотрел.
Свисток! Чудесный певучий футбольный свисток! «Лебедь» выбегает на поле. Белые майки, синие трусы, сильные мускулистые гиганты. Мы, мальчишки, ревем от восторга и счастья!
— Ура, «Лебедь»! Ура! Смерть лимузинцам.
Мы приходили на поле не только во время матчей, постоянно крутились около лебединцев, когда они тренировались. Самая большая удача, если футболисты не собирали две команды, а просто кикали в одни ворота. Тут нам разрешалось становиться за голом, ловить и подавать мячи, промазанные или пропущенные голкипером. Это было страшно приятно: поймать мяч, когда бьет какой-нибудь «сам», и опять точно выкатить ему под удар в ноги. Нас называли «загольными беками».
Играли мы в футбол и сами на своем поле около дома. Маленькое поле с одними воротами. Раньше были ворота с обеих сторон. За правым голом сад, там малина, крыжовник и черная смородина. Если посильнее и повыше ударить, мяч летел через изгородь и приходилось всем его искать. Тетя Зина это заметила, распорядилась сломать правые ворота и нам играть только в одну сторону. Нам неинтересно, и мы каждый раз делали новые ворота из камней. Они получались низенькие, больше камней близко не было, приходилось сверху камней кидать одежду. Не очень помогало, часто получались споры. За левым голом пруд. Мы старались в эту сторону сильно не бить, а то мяч попадал в воду и становился мокрым и скользким.
Играли босиком. Все, кроме Альки. У него были настоящие бутсы. Из-за этого мы не позволяли ему играть в поле и он стоял голкипером. И то боялись. Как выбежит из ворот навстречу босому форварду в своих бутсыщах — тот сразу в сторону. Вторым голкипером никто не хотел становиться. Приходилось мне, иначе могли совсем не взять.
Против середины поля как раз лежали наши бревна. На них сидели девочки, смотрели на игру и страшно визжали.
Рефери [4] у нас была Наточка из Лоцманского. Хотя и девочка — пусть; зато ей не надоедало, она могла судить хоть целый день. Кроме того, она не как мальчишки: никогда не жулила, не подсуживала одной стороне против другой. И еще у нее был свой настоящий футбольный свисток, висел на шее на синей шелковой ленточке. Как она свистнет, всюду слышно и все собираются играть в футбол, даже и не наши ребята.
В тот день беком-защитником у меня был Юрка. Я все отмахивал его руками, чтобы не заслонял нападающих, а он как только отобьет мяч, подходил ко мне, подмигивал и напевал какую-то дурацкую песенку:
— Ра-аз-бой-ники живут в лесу. Да-а. Ра-аз-бой-ники живут в лесу…
Под самый конец игры, когда счет долго держался 9:9, мяч пошел на корнер [5]. Это опасно! Игроки и зрители волновались. Наточка засвистела, закричала (опять у нее полипы разыгрались): «Торнэ!» Это значит корнер.
Все скопились на моей площадке. Юра встал у штанги. Подавал Ванька Моряк. Он ударил высоко, перекинул мяч через всех игроков на другой край. Там оказался один Мишка близко от гола. Он страшно разволновался, знал, что самому не забить, решил придержать, подождать своих, и лег пузом на мяч. Подбежал Юрка. Ногами бить нельзя: больно, он взял да и сел на Мишку и стал выдавливать мяч. Мишке стало душно и он укусил Юрку — он всегда кусается. Наточка засвистела: «Пэнальте!» — и показала на мои ворота. Поднялся страшный спор. От своих ворот прибежал Алька и схватился с Юркой — они капитаны. Юрка доказывал, что пендель [6] надо давать за укус и в другие ворота или удалить Мишку с поля, а не за фол [7]. Алька не соглашался, говорил, что пусть укус, но на чужой площадке, а Юрка сфолил на своей: задержал нападающего.
Наточка все свистела, свистела и считала, не обращая ни на кого внимания, одиннадцать шагов. Девчонки с бревен кричали, что с рефери не спорят. Пришлось уступить. Когда Наточка отсчитала шаги, Алька заорал, что она далеко ставит мяч, что у нее слишком длинные ноги. Юрка не соглашался, говорил, что ничуть не длинные, просто костлявые и тонкие, и так кажется.
Пенальти бил Володя Буцефалушка из Лоцманского. У него страшно сильный удар. Я прыгал в воротах, конечно, не знал, куда пойдет мяч: увидеть невозможно, и решил заранее кинуться в левый угол. Мяч попал мне прямо в живот, страшно больно, но я схватил его и не выпустил, лежал и икал.
Юрка подошел ко мне, сказал: «Молодца!» — взял мяч, чтобы подать в поле, и запел свою песню про разбойников и лес.
После игры — получилось все-таки 12:12, ничья, — мы пошли купаться на речку. Юрка раздевался рядом со мной и вдруг наклонился к самому уху:
— Серый! Ты мне нужен, только молчи. Приготовь с вечера удочки и накопай червей.
Я знал, что Юрка страшно не любит копать червей, и все-таки удивился. Он не обратил на это внимания и, вместо того чтобы растолковать, в чем дело, опять подмигнул и сказал:
— Крупную рыбу ловят на заре.
Разбойничья тропа
Я спал. Кто-то тронул меня за голову. Было совсем темно. Я хотел заорать, но услышал голос Юрки:
— Тише! Тише! Муську разбудишь. Одевайся.
Мы вылезли через окно, взяли у черного крыльца удочки, червей и пошли в поле. Долго шли по дороге, потом Юрка свернул, и мы вышли на речку у Заячьего мыса. Ночь была звездной, узкий месяц смешно сидел на верхушке елки на той стороне речки. Правда, в стороне моря уже светилась оранжевая полоска зари. Мы размотали удочки, насадили червей и забросили. Светлые поплавки замерли в черной-черной воде. На нашей стороне было некошено, пришлось сесть прямо в мокрую от росы траву. Клева никакого. Я только что хотел сказать Юрке, что ну его со всей ловлей, что я совсем замерз, но туман пожелтел, раскиселился и на той стороне речки показался великан — человек ростом с высокое дерево. Юрка шепнул:
— Видишь? Молчи! Не шевелись!
Я выпустил из рук удилище. Позади великана появился другой, чуть пониже. Туман на глазах прозрачнел, пробился луч солнца, у великана отвалилась голова и на той стороне реки, на тропинке, оказались два человека. Впереди шел высокий, чернобородый, на нем черный жилет, а на голове такой же картуз, как у Егора-торговца. За ним в одной рубашке и босиком шел парень. Рыжие вихры выбивались из-под кепки, на спине горбился мешок.
Туман исчез. Парень повернулся к нам, и я его узнал. Это был Ванька прачкин, которого бабушка почему-то называет каторжным. На самом деле он самый обыкновенный мальчик. Мы с ним играли два лета, он веселый, только сильно веснушчатый и хитроглазый. Он смотрел в нашу с Юркой сторону, споткнулся, выронил ношу, и она покатилась под откос. Чернобородый кинулся, схватил мешок у самой воды. Ванька вскочил и опять посмотрел в нашу сторону. Чернобородый тоже посмотрел, заметил нас с Юркой, нагнулся к блестящему от росы голенищу, вынул страшный нож и погрозил. Я испугался. Между нами и теми двумя была только речка. Узкая, и перейти ее просто, мы тут не раз купались — вода только под мышки. Юрка встал. Молчал и держал в руках удочку. Чернобородый подошел к Ваньке, сильно ударил по затылку и кинул ему мешок. Я бросился бежать. Юрка догнал меня на половине дороги к дому. За удочками мы ходили днем, и все равно мне было еще немного страшно.
По следам разбойников
В дровяном сарае собрались сыщики и еще пришли старшие девочки, Галя и Нина, и Ванька Моряк. Мы расселись на дровах. Юрка как царь залез на самый верх поленницы, спокойно, будто ничего особенного нет, рассказал, как он с Лешкой, то есть со мной, нашел разбойников. Гале хотелось узнать, как Юрка догадался, где надо караулить. Юрке было приятно, что мог похвастаться, но он и виду не подал, ответил небрежно:
