Вася Кочкин, человек лет двенадцати - Христолюбова Ирина Петровна (книги без сокращений .txt) 📗
Друзья и не заметили, что около их парты стояла Светлана Ивановна и уже не рассказывала о суффиксах.
— Что у вас за секреты? — спросила она.
От неожиданности они вздрогнули. Костя облокотился на тетрадь. Но Светлана Ивановна попросила его встать.
Гвоздиков неохотно поднялся. Она убрала тетрадь, взяла записки и стала читать вслух:
«Как узнал мой адрес Кузаков? Если ты ему сказал, то это предательство. Вася».
— Оказывается, наш Кочкин секретный, — сказала она иронически и развернула вторую записку. — «Какая Яна Истомина?»
При имени Яны в классе возникли какие-то неопределенные звуки: хихиканья, хмыканья, мыканья. И тут же смолкли, потому что Светлана Ивановна развернула третью записку.
— «Песня безумная роз», — прочитала она. Все ждали продолжения, но продолжения не было. Светлана Ивановна тоже немножко опешила, посмотрела, не написано ли что-нибудь на обратной стороне. Но обратная сторона бумаги была чиста.
— Песня безумная роз… — снова повторила Светлана Ивановна, и вдруг неожиданно для всех и для себя тоже рассмеялась. Она опять вспомнила юг и Ялту. Именно под эту песню «Миллион, миллион алых роз» в исполнении Пугачевой она проводила все свое время. И некий незнакомец сорвал с клумбы розу и преподнес ей. Потом ему пришлось заплатить штраф. Обрадовавшись, что учительница развеселилась, класс тоже начал смеяться. Известное дело: на уроке палец покажи — тут же все со смеху покатятся. Гвоздиков и тот начал подхихикивать. Один Кочкин хмуро глядел в парту. Неожиданно он встал.
— Чужие письма читать стыдно, — тихо произнес он.
— Что, что? — изумленно спросила Светлана Ивановна.
— Чужие письма читать стыдно, — снова повторил Вася.
Светлана Ивановна что-то хотела сказать, но не нашлась, что. Щеки ее зарделись.
В классе наступила гробовая тишина.
— Ты считаешь, что это письма? — наконец сказала она и бросила на стол бумажки. — Я у тебя дома твои письма не читаю. А на уроке я имею полное право прочитать все, что вы пишете! И не тебе, Кочкин, меня учить! — Светлана Ивановна уже кипела негодованием. — Вчера ты всех нас подвел, сегодня занимаешься на уроке чем угодно, только не учебой! И еще смеешь делать замечание учителю!
— Все равно чужие письма не читают, — упрямо повторил Вася. — У нас тоже есть тайны.
— Подумать только! — воскликнула Светлана Ивановна. — У него есть тайны! Ты, Кочкин, просто невозможен! Садись и запиши в дневник. И вы, ребята, запишите: «Состоится классное собрание совместно с родителями». На этом собрании мы и поговорим о поведении Кочкина.
Прозвенел звонок. Светлана Ивановна забрала журнал и торопливо вышла из класса.
Как только за ней закрылась дверь, класс взорвался воплем:
— Кочкин заговорил! Кочкин не выдержал испытание!
— Позор Кочкину!
А Татка Малахова крикнула:
— Да здравствует Кочкин!
Кричали кто что. А Дима Беляков хохотал. У него был просто приступ смеха, и он никак не мог остановиться.
Вася сидел в раздумье, а вокруг него бушевала буря.
Аля вышла перед классом, подняла руку. Все чуть притихли.
— Кочкин испытание не выдержал! — громко сказала она. — Нахал какой! Записки на уроках пишет да еще заявляет, что чужие письма нельзя читать. И кому? Учительнице! — У Али дерзость Кочкина не умещалась в голове. — Он ни в чем положительном себя не проявил!
— Неправда! — воскликнула Татка. — Кочкин — серьезный, самый серьезный! Нам всем не нравится, когда учителя читают вслух записки. Это унижает!
— Ты меня потрясаешь, Малахова!
В этот момент, ответственный в жизни Васи Кочкина, заглянула в класс Яна Истомина.
— Кочкин! — крикнула она. — Иди сюда!
Вася соскочил. Появление Яны было так неожиданно. Она заглянула и скрылась. Кочкин вылетел из класса. И полетел…
— Остановись, — сказала Яна. — Куда ты несешься?
Вася остановился.
— Иди туда, — сказала Яна и указала на туалет с буквой «М». — Там тебя ждут.
Вася пошел, еще плохо соображая, зачем туда нужно идти.
В туалете, навалившись на грязный подоконник, его поджидал Ромка Кузаков.
— Ты вчера меня понял? — спросил Ромка.
— Понял, — ответил Вася. Сейчас он уже соображал. — Ты меня вызываешь на поединок. Я готов. — Его смущало только одно: неужели здесь, в туалете?
— После уроков, — сказал Ромка, — встречаемся в городском саду у ротонды.
Вася кивнул. Что ж, пусть будет так: место поединка в саду имени великого русского писателя Алексея Максимовича Горького. Не зря же там все дорожки подмели, чистота, порядок. И астры цветут. Не жаль в таком саду и погибнуть.
Вася протянул Ромке руку:
— До встречи!
Но Ромка руки не подал:
— Заслужи еще!
Незаслуживший Вася пошел на урок.
У дверей его встретила Татка.
— Ты что, с 5 «А» дружишь? — спросила Татка, делая безразличный вид. Вообще-то ей хотелось спросить не про 5 «А», а про Яну Истомину. Надо сказать, что для всех было неожиданностью, что Истомина увела куда-то Кочкина. Всем мальчикам Яна нравилась, а всем девочкам, наоборот, не нравилась.
Куда и зачем Яна увела Кочкина? Дима Беляков досадовал: на него Истомина не обращает никакого внимания, а Кочкин без году неделя в их школе учится, и уже у них какие-то секреты.
Костя Гвоздиков тоже посмотрел на Васю с любопытством.
— У тебя что с Истоминой, любовь?
— Иди ты! Я ее даже не знаю!
— Ага, не знаешь! А куда с ней ходил?
Вася молча скрестил на груди руки. Вид его был неприступен. Скала!
Поединок
Свидетелем многих исторических и неисторических событий являлась облупившаяся ротонда в саду имени Горького. Здесь, по дорожке сада, прохаживался в девятнадцатом веке опальный Герцен. Гуляли в одиночестве поляки, сосланные в город Н. Объяснялся в любви некий Петя некой Оле. Да мало ли что было!
Разные гуляли люди. И, время у них было разное, и мысли разные. Люди менялись, а ротонда, как ее поставили, так и стояла. И неважно ей, кто проходит мимо: дурак или умный, честный или грабитель, выдающийся человек, а может быть, совершенно ничтожный.
Ротонда за многие зимы и лета чуть осела, чуть скособочилась, но вида своего и достоинства не потеряла.
Сюда, на честный поединок, и пришел Вася Кочкин. До конца двадцатого века оставалось менее двадцати лет.
Подходя к ротонде, Вася прежде всего увидел кудрявую головку Яны Истоминой. Тут же ему захотелось свершить небывалый подвиг.
— Ты что опаздываешь? — спросила Яна. — На черепахе ехал?
— А на чем Кузаков едет?
Но Кузаков уже приехал! Он вышел из-за кустов в сопровождении двух секундантов. Так Вася подумал — секундантов, и пожалел, что у него секунданта не было. Это не по правилам: у одного — два, у другого — ни одного.
Ромка и его секунданты встали перед Васей. Вожак сдвинул брови, это было признаком начинающихся боевых действий. Брови у Кузакова были черные, прямые, сходились у переносицы, и когда он их сдвигал — трепетали все враги.
Но Вася не обратил внимания на грозные Ромкины брови, вероятно потому, что все время посматривал на Яну, которая сидела на скамеечке.
— Ты помнишь мое условие? — спросил Кузаков.
— Помню. Будем стреляться. Расстояние — тридцать шагов. Проверим пистолеты.
— Знаем мы юмористов. Я с тобой не играть пришел. Проси прощения!
— За что? — спросил Вася. — Со стены может каждый упасть. Тем более от волнения.
— Проси прощения! — повторил Ромка.
— Извините, — поклонился Вася, — что я вам съездил ботинком по физиономии.
Один из секундантов хихикнул. Вожак гневно оглянулся. Смех замер на губах. Секундант даже побледнел.
— Ну, так что мы с тобой будем делать? — спросил Кузаков.
— Оставьте меня в джунглях, на съедение тиграм.
Кузаков промолчал. Этот Кочкин начинал его по-настоящему заводить.
— Жду две минуты, — сказал Кузаков. — Проси прощения или заплачешь. Мое дело — предупредить.
