Сиракузовы против Лапиных - Длуголенский Яков Ноевич (читать книги онлайн без txt) 📗
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. Сиракузовы против Лапиных
Хотя мотивы поступка обоих Сиракузовых были признаны в конце концов удовлетворительными (им не нравилось, как наши пожимают их игрокам руки), мы не могли простить их. Хватит! Во-первых, куда они дели наше кресало, во-вторых, зачем они позорят наши фамилии с помощью стихов Тютчева. А теперь ещё — бита.
Мы сказали, что наш дом объявляет войну их дому и что не наша команда жулики, а их команда сплошные жулики, и пусть они теперь попросят сыграть с ними в городки.
— А мы и просить не будем, — сказали Сиракузовы из-за своей стороны штакетникового забора. — Это вы у нас всегда всё просите…
— Что мы у вас просим? — сказала Вера и плюнула в их сторону, то есть как будто бы в их сторону, а на самом деле ни в кого не попала.
Тогда Сиракузовы отошли немного и начали совещаться.
— А вдруг они нашего Кирюшу украдут? — сказала Вера.
Но я за Кирюшу не беспокоился, я думал другое: что они предпримут непосредственно против нас?
И они предприняли.
К забору с белым платком в руках подошёл Сиракузов Павел.
— Я могу поговорить с вашим командиром? — спросил он.
— Можете, — сказала ему Вера.
Она сообразила уже, что наступил исторический момент, и что Павел Сиракузов уже не Павел, а враждебный нам парламентёр, и что ко всему происходящему она, Вера, имеет теперь прямое отношение.
— Или у вас нет командира? — издевательски спросил Павел.
Пётр в отдалении строгал перочинным ножом дубину.
— У нас есть командир, — сказал я.
И не торопясь подошёл к забору. То есть не просто не торопясь подошёл, а пощипал ещё по пути рябину, сорвал прут и сшиб им несколько лопухов, а уж потом подошёл.
— Ультиматум, — не глядя на меня, сказал Сиракузов.
Я, будто бы удивлённо, поднял брови.
— На лодочную станцию советуем не ходить, — сказал Павел.
Я ещё более удивлённо поднял брови.
— Утопим, — сказал Павел. — Тебя утопим, а она, — он кивнул на Веру, — пусть живёт. Про кино говорить?
— Говори, — сказал я.
— Билеты вам в кино придётся покупать теперь, вот что, — сказал Павел. — И дальше: стричь мы вас тоже не будем. Волосами обрастёте. Ей-то, конечно, ничего, — он снова кивнул на Веру, — а тебя в класс не пустят…
Я молчал, думая, что ему на всё это ответить.
— И на второй год, если удастся, оставим, — продолжал Павел. — Если, конечно, дядя Михаил уговорит директора…
Вера хотела плюнуть, но не плюнула, потому что от возмущения комок застрял у неё в горле.
— Какой будет ваш ультиматум? — Он хотел вытереть нос своим белым платком, но вовремя вспомнил, что белый платок теперь тоже принадлежит к ультиматуму.
Я всё ещё ничего не мог придумать. Их козыри были значительно выше, а грозить им, что наш Кирюша будет воровать их куриц, было смешно, потому что Кирюша, всем известно, боялся куриц, да и не хотелось впутывать его в это дело: ещё неизвестно, чем оно кончится.
И тут вмешалась Вера. Она подошла вплотную к забору и, глядя в упор на Сиракузова своими кошачьими глазами, сказала:
— А мы вашу милицию и ваше кино без света оставим!
И тут только я радостно вспомнил, что мы же владеем электростанцией!
— Парикмахерскую тоже, — поспешно сказал я. — Посмотрим тогда, как ваша тётка Галина будет работать без света! Одну сторону головы подстрижёт, а другую нет!..
И мы с Верой принялись хохотать, а парламентёр побледнел.
— А у вас родители в отпуске! — немедленно закричал другой Сиракузов. — Без них вы со светом ничего не сделаете!..
— Сделаем, — сказала Вера. — А если кто-нибудь из вас сломает ногу, лучше пусть в травматологический пункт не ходит…
Услышав это, оба Сиракузова ещё больше побледнели, наверное, решили теперь лучше смотреть себе под ноги.
— Дом ваш мы тоже снесём, — продолжала Вера. — Только попросим об этом тётю Розу.
— А дядя Борис… — начал я и понял сразу, что зря начал.
— Мы у вашего шофёра дяди Бориса права отберём! — заорали оба Сиракузова.
Тогда мы с Верой молча повернулись и пошли.
Война была объявлена. И теперь стоило подумать, что нам дальше делать. Потому что ни один из планов, которыми мы грозили, осуществить, к сожалению, не могли. В этом была наша слабость, и мы понимали это.
— Эх, — сказал я Вере, — какие плохие люди! А ещё наши братья. Только позорят свою фамилию!..
— Да какие они нам братья? — сразу сказала Вера. — Троюродные. Почти что никто.
И мы ещё раз подумали, как это хорошо вышло, что они вовремя себя разоблачили, показали всем окружающим, какая она есть — наша родня.
И мы решили на следующий же день проверить, начали ли Сиракузовы осуществлять свои угрозы или нет.
2. Угрозы Сиракузовых осуществляются
После уроков Михайла Михайлович оставил меня убирать класс, поскольку на перемене я опрокинул урну. То, что это не я один её опрокинул, Михайлу Михайловича не интересовало, он просто сказал:
— Лапин, вам сегодня убирать класс.
Но я-то сразу понял, что это ловушка: я буду один убирать класс, а эти Сиракузовы меня чем-нибудь огреют.
Хочу, чтоб меня поняли правильно: я вовсе не думал, что Михайла Михайлович с ними в заговоре или стал вдруг их невольным пособником, но я нутром чувствовал, что это ловушка, и принял свои меры.
Мы с Верой подключили во дворе шланг и выставили брандспойтный наконечник прямо в окно — в класс, так что, если бы Сиракузовы появились, Вера, по моей команде, сразу же могла включить воду и сбить первой же струёй Сиракузовых с ног.
И точно. Они появились ровно через пять минут вместе со шваброй… и Михайлой Михайловичем.
И я сказал:
— Давай!
Их-то и швабру я увидел, а разглядеть Михайлу Михайловича у меня не было времени, потому что Вера включила шланг, а я немедленно направил этот шланг на своих родственников.
Я никогда не думал, что Михайла Михайлович окажется таким проворным и нырнёт за парту быстрее Сиракузовых, но он нырнул и закричал мне оттуда:
— Лапин, перестань обливаться! Это я! Михайла Михайлович!
И я в ужасе отшвырнул от себя брандспойтный наконечник.
Михайла Михайлович вынырнул из-за парты.
— Будешь мыть пол. Всю неделю, — сказал он. — И вы тоже, — добавил он и, не оглядываясь, вышел из класса.
Поделив класс пополам, мы с Сиракузовыми принялись мыть пол. У нас была тряпка, а у них швабра, и поэтому через десять минут они свою половину закончили, а мы с Верой всё ещё мыли и освободились только через час.
А когда освободились, пошли в кино. И хотя мы фильм уже видели, нам нужно было проверить: пустят нас в кино или нет?
В дверях, за барьером, сидела толстая мама-Сиракузова с подвязанным левым глазом — пчела укусила. И всё-таки, хотя один глаз был у неё подвязан, она нас сразу увидела.
— Облили, — сказала она, — облили, а по такой погоде и воспаление лёгких можно получить….
В пустом фойе уже сидели в одних трусах оба Сиракузова: сушились.
Я толкнул Веру вперёд, чтобы она что-нибудь говорила.
— Это получилось случайно, — сказала Вера. — Меня-то там вообще не было: я во дворе стояла…
«Ага, — добавил я мысленно, — со шлангом…»
— Ну, а дальше-то что? — спросила мама-Сиракузова, обрывая двум каким-то приезжим «контрольку»: те прошли в фойе и остановились в изумлении, увидев голых Сиракузовых. — Что дальше-то? Ну, была во дворе…
— Да при чём тут двор? — сказала Вера. — Мы в кино хотим.
Ей было странно, что можно не понимать этого.
— Билеты покупать надо, вот что, — сказала Сиракузова. — Когда зал заполняется, это одно дело, а когда не заполняется, другое… Билеты покупать нужно.
— Значит, для одних нужно, а для других не нужно? — с горечью и обидой сказал я, подразумевая под этим нас и обоих сидящих в фойе Сиракузовых.
