Обыкновенный мамонт - Миксон Илья Львович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
БЕЛЫЕ НОЧИ
Великое дело — появиться на свет в небе. Родился Серёжка в вертолёте и чувствовал себя в Ту-104 превосходно. А мама… Серёжка держал её за руку, когда спускались по трапу на ленинградскую землю.
Бабушка, трижды перецеловав всех, утёрла слёзы и спросила:
— Как же вы долетели?
Наивный вопрос! Очень просто: высота шесть тысяч метров, скорость семьсот пятьдесят километров в час, две посадки — в Хабаровске и Москве.
Мама скромно ответила белыми губами:
— Серёжа долетел хорошо…
И присела на чемодан.
Все пассажиры-дальневосточники уехали автобусом. И с других самолётов уехали автобусом. Но, когда мама «отошла» после перелёта, Серёжку повезли в легковом автомобиле «Волга». Таких машин Серёжка не видел ни разу в своей жизни. В гарнизоне из легковушек только ГАЗ-67, или попросту — «газик». И все машины выкрашены в одинаковый зелёный цвет, для маскировки. «Волга» была тоже одноцветная, белая, но с чёрными шашечками.
— Это такси, — объяснил папа.
Серёжка удовлетворённо кивнул. Он сразу догадался, почему такая «Волга» называется такси. У одного офицера-охотника была собака по имени Такса, тоже белая с чёрными пятнышками.
Серёжка вспомнил свой гарнизон, ребят. Хорошо там жилось… Взгрустнулось даже. Но тут машина въехала в город, какие только в кино бывают. Дома — выше казарм. Куда там — казарм. Выше сопок! Улицы шире полкового плаца. Каналы, мосты, набережные.
На набережных гуляли юноши с гитарами. По Неве плыли весёлые пароходики, заполненные народом. Веселье царило и во дворе бабушкиного дома. Серёжка сразу захотел на улицу, но его спешно, как по команде «отбой», уложили на диван.
— Спи, внучек, спи, — ласково сказала бабушка. — Сейчас глубокая ночь. Не смотри, что небо белое.
А какой тут сон, когда за окнами светло как днём! Книжки листать можно.
Белые ночи бывают на Крайнем Севере и в Ленинграде. Много недель в городе не зажигают на улицах фонарей, в домах почти не включают электрический свет, машины ездят без сигнальных огней.
Только уснёшь, подниматься впору: на смену заре вечерней утренняя пришла.
Серёжка долгое время не мог привыкнуть к белым ночам. А когда наконец привык, ночи потемнели, стали нормальными: со звёздами, луной, уличными фонарями, автомобильными фарами. Обыкновенные ночи.
Но дни наступили необыкновенные. Бабушка возила Серёжку по всему городу. На все главные площади, ко всем знаменитым памятникам. И к дедушке, на Пискарёвское мемориальное кладбище, где спят вечным сном герои обороны Ленинграда. Девятьсот дней и ночей бились они с фашистами. Голодали, умирали от ран — и бились. До победы. Поэтому Ленинград — город-герой.
Бабушка называла Пискарёвское мемориальное кладбище «Пискарёвкой». А голос её, когда она произносила это слово, делался совсем грустным. Серёжка не понимал — почему. Ничего в нём не дрогнуло и когда они вышли из автобуса напротив высоких строгих ворот, за которыми лежали внизу плоские холмы. Их было много, не сосчитать, и все они тянулись рядами к тёмной стене вдали, где возвышалась бронзовая печальная женщина.
На холмах не было ни обелисков со звёздами, ни каменных плит. Лишь скромные таблички с цифрами. Цифры Серёжка уже знал и подметил, что надписи почти одинаковые: 1941, 1942, 1943…
— Это годы войны, — пояснила бабушка и вздохнула. — А сколько под каждым холмом — никто не скажет.
Бабушка остановилась у одной из братских могил с табличкой «1942» и сдавленным голосом сказала:
— Здесь… Клади цветочки, Серёженька. Сам положи.
Серёжка увидел и другие скромные, чуть привятшие букеты, несколько конфеток в простых фантиках, печенье, ломтик хлеба и старую, облезлую куклу, маленькую, пластмассовую.
Серёжка почему-то испугался и прижался к бабушке.
— Тут и дети лежат, — грустно и просто сказала бабушка. — Не доиграли, не дожили… Блокадные дети.
То, что иногда умирают взрослые, Серёжка слышал, но дети!
Всю обратную дорогу к автобусной остановке Серёжка молчал, не отпускал бабушкину руку.
На другой день отправились на Невский проспект. В Ленинграде почти все большие улицы называются проспектами. Такие они длинные и прямые, от горизонта до горизонта просматриваются. А народу на Невском — как в праздники на гарнизонной площади! И все в штатском. Прямо-таки удивительный город. Рассказать бы Гере или даже Сеньке Бородину — не поверят.
Но главное было впереди — экскурсия на «Аврору». Ведь Серёжкин дед служил матросом на этом крейсере, воевал против царя. Штурмом брал Зимний дворец, где жили цари.
Наверное, они только зимовали там…
— А летом жили в палатках? — спросил Серёжка.
Солдаты часто живут летом на вольном воздухе и спят в палатках, а перед холодами обратно переселяются в казармы, на зимние квартиры. Как цари.
Бабушка никогда не бывала в военных гарнизонах и просто не поняла вопроса.
— Сейчас здесь Эрмитаж, картинная галерея, — сказала бабушка.
Картины Серёжку мало интересовали. Ему не терпелось взглянуть на крейсер, который подал сигнал революции.
Они сели в троллейбус, переехали один мост, другой, прошли немного и вдруг оказались перед «Авророй». Шевеля губами и загибая пальцы, Серёжка начал считать орудия. Их было так много — на носу, на корме, вдоль бортов, — что Серёжка сбился. И пальцев на руках не хватило.
— Вот это да-а… — прошептал восхищённый Серёжка. Он стоял в двух шагах от легендарного корабля и очень жалел, что нет рядом Лёвки. Они обязательно перебрались бы по дощатому трапу на крейсер и потрогали пушку, которая стреляла по Зимнему.
А бабушку разве затащишь на «Аврору»? Повела в зоопарк.
— Тут совсем близко, — заверила, но почему-то полезла в трамвай.
Трамваи Серёжке не понравились: звенят, гремят, лязгают хуже гусеничных тягачей. Хоть уши затыкай.
И в зоопарке ничего особенного. Бабушка всё восторгалась фазанами: «Ах какие красивые, какие яркие!»
Подумаешь, невидаль! На Дальнем Востоке фазанов больше, чем кур.
Слон произвёл впечатление: хобот у него, когда вперёд вытянется, будто танковая пушка. И жирафы понравились. Ноги длиннющие, шея как ствол дерева. Забраться наверх — лучшего наблюдательного пункта не надо. Недаром на голове жирафа две шишечки вроде стереотрубы. И выкрашен жираф под камуфляж — пятнами.
Серёжка мысленно примерился, каким образом забраться на наблюдательный жирафий пункт.
Бабушка опять заторопила. Очень ей хотелось показать Серёжке все достопримечательности родного города. Да разве можно осмотреть все достопримечательности Ленинграда!
В нём только мостов больше шестисот. Гранитные, деревянные, чугунные, арочные, висячие. С башнями, скульптурами, старинными фонарями.
Один из мостов держали четыре льва с золотыми крыльями.
— Это сказочные львы, — пояснила бабушка, — грифоны. В древности грифонов считали охранителями золота. Напротив банк помещался, и мост назвали Банковским. В банках хранят деньги и золото, потому и грифонов поставили.
— Как часовых, — сказал Серёжка и подумал, что универсальный клей БФ-6 тоже, наверное, в банках держат. Говорил же Сенька Бородин: такой клей на вес золота…
Бабушка обещала съездить с Серёжкой в Петродворец, фонтаны посмотреть, и вдруг заболела. Примчалась «скорая помощь», увезла бабушку в больницу. Там бабушке сделали операцию, и она так ослабела, что пришлось маме каждый день ездить, кормить бабушку с ложки, как маленькую.
Будто осиротел Серёжка. Целыми днями один. Ленинград — не военный гарнизон, не разгуляешься без взрослых.
Потускнели белые ночи, прекратились увлекательные поездки. Наступили «чёрные» дни.
