Всадник на вороном коне - Егоров Николай Матвеевич (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Фразы точно выстреливались. Не щадя себя, он признался отцу в том, что начал службу хуже, чем хотел, что не такой он ладный, как самому представлялось. Веселого мало, гордиться нечем.
Письмо получилось короткое, но все было сказано. Однако что-то мешало запечатать его в конверт. Юра поразмыслил, что бы еще такое приписать, но слова не шли, и он сунул письмо в папку-планшет.
Место было хорошее, не хотелось его покидать, но пора было идти. С сожалением Юра оглядел все вокруг и невольно задержал взгляд на светлой и яркой картине. Она — как цветной кадр: сверху ее обрезала густая крона белолистки, снизу — каменная ограда, слева — угол клуба, справа — высоковольтная мачта. В узком прямоугольнике прорисовались покатые горы в пенистой зелени, чуть волокнистые облака, наискось рассеченные белым следом самолета. Над оградой, резко выделяясь на фоне гор, стояли башенки новых домов. Все так легко, соразмерно, красочно, что почти не верилось в реальность этой картины. Будто привиделось.
Юра раскрыл папку-планшет. На бумагу упала зеленая тень листвы. Понимая, что времени почти нет, он тем не менее достал из коленкорового карманчика карандаш, провел линию — обозначил ограду. И уже не мог остановиться: мягко нанес волнистые контуры гор и резко — грани зданий. Впервые натура, такая, какая она есть, совпала с тем, что грезилось в мечтах.
— Хорошо увиделось…
Юре почудилось, что он сам подумал так, и сказал:
— Кажется, научился видеть…
Захлопнув планшет, Юра оглянулся: за спиной стоял сержант Ромкин.
— Иногда я тут занимаюсь, — объяснил сержант. — Пришел, а здесь вы. И загляделся без разрешения.
— Пожалуйста, занимайтесь, я пойду.
— Пока заглядывал вам под руку, время ушло…
— Да, идти надо…
— Пойдемте вместе… В художественный собираетесь подать?
Они шли в тени деревьев, шли медленнее, чем полагалось.
— Куда мне! В архитектурный мечтаю. Попасть бы…
— Попадете. Тому, кто хочет в институт, в армии помогают. Да вы и сами времени не теряете.
— Нынче само так вышло…
— Это и хорошо, что само. — Сержант зашагал быстрее. — Значит, глубоко все сидит.
Юра с трудом поспевал за сержантом — шаг у того сильный и широкий. Хоть беги! Ромкин молчал. Молчал и Юра, но молчание было добрым. Юра был рад тому случаю, что свел его с сержантом за делом, далеким от службы.
У казармы Ромкин на миг задержался:
— Не таитесь. Ваши занятия не противоречат службе.
В первый же недолгий перекур Юра закончил письмо. Приписал, что не забывает об архитектурном институте, кое-что предпринимает.
Эта приписка, убежден был Юра, скажет отцу и матери больше, чем длинные заверения. Они поймут: дела его наладятся — он сделает все, чтобы они наладились…
5
Второй день волновалась тетя Катя, второй день она вспоминала, что пережила, обнаружив исчезновение Максима.
— Твое бегство могло свести меня с ума, — жаловалась тетя. — Какие вы, дети, жестокие, бессердечные… Мало ли что могло случиться, а я ничего не знаю!
— Ну что могло случиться? — успокаивал ее дядя.
— Ребенок только что приехал в город, ребенок ни с кем не успел познакомиться, ребенок, как все дети, любопытен, ребенок…
— Тетя Катя, я уже пионер!
— Ничего, что пионер; для меня ты всегда будешь ребенком!
Тетя, словно мама. Та тоже на редкость беспокойная, та только папе не говорит, что для нее он, папа, всегда будет ребенком, а Максиму и Володе — каждый день.
— У этого ребенка гражданское самосознание уже просыпается, — возражал дядя.
— Просыпается!.. Пусть сначала совсем проснется! — перебивала тетя.
— Уже давно проснулось! — убеждал Максим. — Ничего со мной нигде не случится. Что я, во Вьетнам сбежал, что ли?
— Во Вьетнам! — испугалась тетя. — Еще этого не хватало, чтоб ты от нас во Вьетнам сбежал! Что за порода синевская? Лева в детстве в Испанию рвался…
— Не так уж и в детстве, — обиделся дядя.
— Не призывали — значит, в детстве, — твердо сказала тетя.
— И порода тут ни при чем. У каждого поколения — своя Испания. Какой же он пионер, если не мечтает помочь тем, кто борется за свободу?
— Подскажи, подскажи ему! Он завтра в порт пойдет и в трюм теплохода влезет!
— Я знаю, что ничего из этого не получится, — с сожалением сказал Максим.
— Спасибо и на этом! — тетя даже поклонилась.
Но тетя не только волновалась, она еще составляла план на этот и на ближайшие дни, такой план, чтобы Максиму было интересно, полезно и чтобы занимало его полностью.
— Город надо показать. И не раз, а больше. В кино сходить. В кукольный театр!
— Не люблю я кукольный театр!
— Все дети любят кукольный театр. Без кукольного театра чувства не воспитаешь!.. В передвижной зверинец — обязательно. И там же, где зверинец, возле базара, — круг смелости. На мотоцикле по стенкам гоняют. Небось, такое ты любишь?
— Не люблю…
— Это ты так только говоришь… В парке погуляем — там разные аттракционы, качели… В «Детский мир» сходим, игрушек накупим!
— Какие игрушки? Что я — маленький? Футбольный мяч — другое дело! — вспылил Максим.
— Есть хорошие игрушки, разные познавательные игры. Будешь сидеть дома и играть с дядей Левой.
— Ты нас еще в куколки заставь играть, — заговорил дядя Лева. — Ты столько напланировала, что и месяца не хватит… А пока у нас в распоряжении полдня!
— Как это — полдня? — удивилась тетя.
— После обеда я должен побывать в музее боевой славы. А вечером в клубе части лекция для молодых офицеров.
— Ты тоже молодой офицер?
— Я всего-навсего лектор, — вздохнул дядя.
— Что, там своих лекторов не хватает?
— Хватает!
— Ну и вот… Ты и так из музея почти не вылезаешь. Это я могу понять. А что еще за лекции взялся…
— Ты хочешь сказать, что я вроде экспоната? На большее не гожусь? — огорченно спрашивал дядя. — В том, что видели и знаем мы, ветераны, всегда нужда будет, ясно? И в нас, пока мы живы, нужда есть. Даром нам пенсию платят? Чтоб мы ели-пили и бездельничали?
— Хорошо, хорошо, только не волнуйся, — уступила тетя. — Иди…
— И я с дядей! — поспешил заявить Максим.
— Видишь, ребенок с дядей хочет. И дядя не возражает!
Тетя согласилась, что во второй половине дня мужчины пойдут в часть. А пока — «в город».
Максим вынужден был нарядиться: надеть белую рубашку с короткими рукавами, синие, наглаженные тетей брюки.
«В город» — на центральную улицу — поехали автобусом.
— Сначала билеты в кино купим? — спросила тетя, как только вышли из автобуса.
— Нет, сначала в порт пойдем, — сказал дядя.
— Еще никогда не было, чтобы ты в один день столько раз не соглашался со мной, — печально промолвила тетя.
— Если бы к нам приехала племянница, все решала бы ты одна, но приехал племянник!
Свернули с главной улицы и по широкому тенистому бульвару прошли к морю, точнее, в пассажирский порт. У причала стояло лишь небольшое прогулочное суденышко. Правее виднелись подъемные краны грузового порта. На рейде — неведомо чьи теплоходы, отсюда не разберешь. Среди них, несомненно, и иностранные.
Море было неинтересным — спокойным, резко-синим, как на плакате. И чайки кружили у причала, слишком красивые, чтобы понравиться Максиму.
По пути зашли в сквер. Это был старый сквер, как сказал дядя; еще в царские времена насадили здесь деревья. Могучие платаны, клены и дубы раскинули огромные ветви, закрывая тенью почти весь сквер. Тишина, покой.
В центре сквера — асфальтированная площадка и два памятника. Совсем простые памятники: бетонные кубы, на которых выпуклые изображения венков и позолоченные надписи. У подножия каждого — небольшой цветник. Один памятник — погибшим морякам-десантникам, которые еще в тысяча девятьсот сорок втором году высадились на берегу под городом и долго держались там, ежедневно отражая десятки атак пехоты и танков. Другой памятник — пехотинцам, танкистам, артиллеристам, павшим в боях при освобождении города.
