Щелчок - Чарская Лидия Алексеевна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Глава XIII
Снова ночь. Теплая, душистая, какие бывают ночи в июне. Легкий, чуть заметный, ветерок колышет верхушки лип и берез в большом господском саду.
Все тихо кругом. Уснула усадьба. Даже ночной сторож вздремнул ненароком под забором. Молчит его трещотка. Молчат и цепные собаки, уставшие за день лаять и рваться с цепей.
Один Орля не спит. Он лежит с широко раскрытыми глазами в той самой комнате, где долгие две недели лежал, прикованный к постели. Лежит и смотрит в окно.
Его сердце ликует. Пройдет ночь, взойдет солнце, так думает Орля, и он уйдет отсюда догонять табор, своих.
Не нищим уйдет, а нарядным, в сапогах, алой рубахе, в шапке, в пальто. И денег ему дали, два целковых на дорогу. Ровно тебе барин. То-то подивятся на него в таборе! А он, первое дело, к дяде Иванке: про Яшкину каверзу донесет, всю правду откроет, кто коня увел, и про Гальку все разузнает. Ежели в таборе ее нет — сейчас же дядя Иванка разыскать ее прикажет, Орлю наградит, как обещал, к себе с Галькой его в дети возьмет, и будет у них не жизнь, а масленица. А Яшку из табора выгонит… Поделом ему, вору…
Орля даже привстал с постели от радостного волнения.
Только бы уж скорее, скорее минула эта ночь!
Выплыло перед ним на мгновение бледное личико с кроткими, грустными глазами, вспомнилась ему хромая девочка, ухаживавшая за ним, как мать, во время болезни. Опять теплая волна прилила к сердцу и отхлынула снова…
Орля зажмурил глаза, натянул одеяло на голову и, свернувшись комочком на мягкой постели, приготовился спать, как неожиданно снова вскочил и, устремив глаза в окно, стал чутко прислушиваться.
До его ушей донесся легкий, чуть слышный, стон, доходивший из сада.
С минуту мальчик сидел, недоумевающе хлопая глазами.
«Что за диво! Кому бы стонать в эту пору в саду? — вихрем пронеслась в его голове тревожная мысль. — Пустое! Послышалось, стало быть, либо деревья от ветра скрипят», — успокоил он себя и снова с наслаждением прикорнул на подушку головою.
Новый стон, еще более продолжительный и громкий, прорезал ночную тишину.
Теперь уже не могло быть никаких сомнений. Кто-то стонал в саду, и совсем близко, чуть ли не под окнами, дома.
В одну минуту Орля уже стоял посреди комнаты, неспешно натягивая на себя платье.
Он уже был у окна, когда таинственное неведомое существо снова простонало, но на этот раз очень слабо, чуть слышно.
— Помирает никак кто-то… Пособить бы надо, — проговорил сам себе мальчик и, быстро распахнув окно, высунулся из него.
Его зоркие глаза пронзительным взглядом окинули чащу сада.
В полутьме сгустившихся сумерек что-то белело под одним из кустов.
— Собака либо человек. Живая тварь. Все едино пособлю, чем могу, — решил мальчик и, упершись руками в подоконник, одним взмахом тела перенес через него ноги и очутился в саду.
Быстро перебирая босыми ногами, Орля пустился бегом к ясно теперь намечавшемуся таинственному предмету.
— О-о-о! — пронеслось в эту минуту новым стоном и замерло в чаще сада.
Что-то слабо зашевелилось под кустом.
В несколько секунд Орля был подле.
Перед ним ничком лежала девочка, босая, полуодетая, в длинной холщовой рубашонке. Уткнувшись лицом в землю и разбросав худенькие ручонки, она испускала глухие, протяжные стоны.
— Никак помирает девчонка! — испуганно шепнул Орля и быстро опустился перед ребенком на колени. Его руки приподняли голову девочки. Он заглянул ей в лицо, и громкий отчаянный вопль вырвался из его груди, оглашая сад, дом, всю усадьбу.
— Галька! Галина! Это моя Галька!..
Крик Орли, вырвавшийся из самого сердца мальчика, привел в себя стонавшую девочку.
Она широко раскрыла тусклые глаза, напряженно вгляделась в лицо державшего ее на своей груди мальчика, и сознательная светлая улыбка озарила ее худенькое испитое личико.
— Орля! Орля! Братик мой милый!.. Нашла я тебя! Нашла!.. Господи! счастье какое!.. Со мною братик мой, Орля, дорогой, голубчик мой!..
Слезы потоком хлынули из глаз девочки, худенькие ручонка ее обвили шею брата; все ее исхудалое тельце трепетало, дрожало от волнения на его руках.
— Галя! Пташечка бедная! Как ты здесь очутилась? — лепетал мальчик, сам не замечая, как крупные слезы текут у него по лицу. — Скажи, Галька, лапушка, родненькая, как ты дошла до меня?
Девочка, едва живая от слабости, сделала невероятное усилие над собой и заговорила:
— Орленька, голубчик мой сизый… когда ты ушел, к ночи прискакал злой Яшка, коня привел и говорит: «Я привел, а Орля хваленый всех вас надул, видно!..» Тут дядя Иванка так рассердился… «Обманул меня Орля, — говорит, — из табора удрал». И стал он меня бить… Больно-пребольно… Каждый день стал бить, видно, тебе в отместку… А у меня и без него сердце по тебе, братику моему, все изныло… Где, думаю, Орля мой? И все чудилось, что неладное что-то с тобою… Невтерпеж мне стало жить, не знаючи о тебе, Орленок, и решилась я тебя искать пойти… Убежала из табора… В лесу плутала долго… От голода вся ослабела… Есть мало доводилось… Прохожие подавали, да коренья глодала и ягоды… Ноги у меня разболелись… Отощала вся… а все же дошла… Дорогу сюда запомнила малость… Вот и добралась… Думала, разузнаю в усадьбе, где мой Орля… Может, скажут… Ан ты и сам тут, голубчик…
Девочка не договорила. Широко раскрылись потускневшие разом глазки. Дрогнуло, вытянулось и тяжело повисло на руках Орли ее тщедушное тельце.
— Померла! Галька померла! Моя Галька! — новым отчаянным криком пронеслось по саду.
Между тем вся усадьба проснулась.
Лаяли собаки, трещала трещотка, бегали люди с фонарями по двору.
С террасы спешили обитатели господского дома, Валентина Павловна и Ляля, испуганные до полусмерти, Мик-Мик, мальчики, Ами.
— Что такое? Что за крики? Мальчик, чего ты кричишь здесь? Что за ребенок? Она без чувств? Умерла?
Да объясните же мне наконец, что здесь такое происходит, — волнуясь, говорила Валентина Павловна.
Тут только очнулся Орля. Быстрым движением вскочил он на ноги, не выпуская Гальку из рук, и, бросившись к Валентине Павловне и Ляле, стоявшим рядом, залепетал, задыхаясь от наплыва чувств, волнуясь и спеша:
— Барыня… золотая… Барышня… дорогая… Не отсылайте меня в табор!.. У себя оставьте… У себя оставьте… И меня, и Гальку… Может, не померла она… Теплая еще… Чуть дышит… Возьмите ее… Вылечите, спасите!.. Барышня, миленькая, прими мою Гальку… Как меня отходила, и ее отходи… А я за это первым слугой вам буду… Помру за вас, ежели велите. И про лошадь скажу… В таборе она… Длинный Яшка привел… Я ее увел, а он сказал, будто он это сделал. Я от нужды увел… Хозяин велел… Грозил Гальку выкинуть… Ну, я и взялся… Прости, барышня добрая… Меня не прощай, бей, мучь, колоти, только Гальку спасите, да не гоните обоих нас от себя… Слугой вам буду… Собакой верной… Барышня, золотая, спаси только Гальку… Спаси! Спаси!.. А я услужу лам, приведет Господь, и коня верну и… жизнь мою положу за вас, только оставьте у себя!..
Сбивчиво, нескладно выливалась горячая, взволнованная речь мальчика. По смуглым щекам катились крупные редкие слезы. Побелевшие от волнения губы выбрасывали рвавшиеся, казалось, из самого сердца слова.
Все стояли пораженные, притихшие.
Неслышно рыдала, прижавшись к стволу дерева, хроменькая Ляля, потрясенная до глубины души.
Но вот Мик-Мик подошел к бабушке и тихо шепнул ей:
— Ну, не говорил ли я вам, что у моего Щелчка далеко не разбойничье сердце? Теперь ясно видно, что помимо воли сделался вором мальчуган. Оставьте у себя ребят этих. Чудится мне, что под разбойничьей внешностью этого мальчугана кроется хороший и даровитый мальчик.
— Бабушка, милая! — неслышно подойдя с другой стороны к старушке, произнес Кира. — Бог с ним, с Ахиллом… Мне мальчика более жалко и девочку бедную… Оставим их у нас.
— Оставим, бабушка, — послышался у дерева всхлипывающий голос Ляли.
Валентина Павловна взглянула в лицо бесчувственной девочки.
