Письмо на желтую подводную лодку(Детские истории о Тиллиме Папалексиеве) - Корнев Владимир Григорьевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Конверт опустили в ящик в ближайшем почтовом отделении. О дальнейшей судьбе детского письма самая полная научно откомментированная «История „Битлз“» почему-то умалчивает…
Само увлечение битлами и всем, что с ними связано, от таких опытов не ослабевало, а наоборот — усиливалось, и трудно уже было сказать, в чем была причина: в общности интереса к творчеству знаменитого квартета или во взаимной симпатии мальчика и девочки. Тиллим и Оля просто бредили «Битлз», а их трогательная дружба постепенно становилась все крепче, к тому же проявлялись и другие общие увлечения — не только в музыке, но и в чтении, в искусстве. В свободное время они не первый год были неразлучны, впрочем, и на уроках Тиллим и Оля старались тоже не расставаться — сидели за одной партой.
У Оли были давние принципиальные разногласия с литературой, а точнее с литераторшей. Ветеран партии и заслуженный учитель Вера Павловна, гордившаяся принадлежностью к советской педагогике чуть ли не с двадцатых годов и, естественно, давно перешагнувшая пенсионный возраст, лишала своих учеников права на собственное, самостоятельное мнение. Это как раз и было главной причиной их противоречий.
На очередном уроке учительница, которую острые языки за пламенный партийный пафос и стальную непререкаемость суждений, звучавшие не то что в каждом слове — в самой интонации ее голоса, переименовали из Веры Павловны в Веру Напалмовну, в свойственной ей манере заявила седьмому «А»:
— Вы уже давно не октябрята и должны всерьез задуматься, кем быть, каким быть! Вопрос поставлен, ваша задача — дать честный и принципиальный ответ. Начните с малого — с самоанализа…
Часть класса озадаченно хмыкнула.
— Да-а-а… День в школе как год в психушке, — тяжко вздохнула учительница. — Вижу, вам, как всегда, нужно все в рот положить и разжевать. Я хотела сказать, загляните в себя, подумайте хорошенько и ясно изложите на бумаге, чего вы, советские школьники, хотите добиться в жизни. Пусть сочинение на эту тему будет вашим домашним заданием на каникулы. Теперь все понятно?
Всеобщее унылое молчание было знаком того, что семиклассники усвоили сказанное литераторшей.
Дома Тиллим решил не откладывать работу над сочинением в долгий ящик: по опыту знал, что в зимние каникулы вряд ли заставит себя браться за какие-либо школьные дела. Вечером, устроившись напротив большого зеркала, мальчик пристально вгляделся в собственное отражение, мысленно обращаясь к нему с вопросом «кем быть?», будто таинственный зазеркальный Тиллим был рассудительнее и сосредоточеннее находившегося в комнате, к тому же вдруг захотелось поиздеваться над глубоко философским советом Напалмовны и заглянуть в себя в буквальном смысле. Двойник упрямо молчал, зато Тиллиму вспомнилось, что когда-то, в детсадовском возрасте, он заявлял взрослым, что хочет быть мусорщиком, но не от похвальной склонности к чистоте — просто ему нравился ярко-оранжевый грузовик-мусоровоз. Теперь Тиллима это позабавило, и он ухмыльнулся, а тот, кто сидел в зеркале, его передразнил. На самом деле у юного поэта и романтика была достойная мечта по поводу настоящей мужской профессии: возможно, оттого, что он летал во сне и это было восхитительно, Тиллима завораживало будущее летчика, а то и космонавта, но, как назло, у него был страх высоты. Преодолевая это недостойное мужчины чувство, он часто заставлял себя забираться на крышу небоскреба-четырнадцатиэтажки, в котором, между прочим, жила Ольга, и смотреть оттуда вниз. С крыши открывался вид почти на весь Челябинск, на остававшиеся внизу прочие здания, на заводские корпуса и трубы, и на небо, в котором лишь изредка сквозь дымную, серо-зеленую пелену смога проглядывало солнце или едва заметно моргали огоньки самолетов. «И об этом писать?» — скептически подумал Тиллим. Временами ему хотелось стать знаменитым писателем или, например, архитектором, чтобы не строить безликие, серые, похожие друг на друга, как панели, из которых они были собраны, пятиэтажки, грубо называемые взрослыми хрущобами, а возводить прекрасные дворцы, музеи, театры…
В общем, Тиллим не мог определенно ответить на вопрос, ставший темой сочинения, но у него оставался еще испытанный способ приподняться над суетой и навести порядок в душе — задать ему нужный лад могли битлы. Он поставил на проигрыватель заветный альбом «Help» и растянулся на тахте, ожидая чудесного просветления, но любимая музыка, наоборот, совсем отвлекла Тиллима от серьезного вопроса и школьных дел. Мысли блаженно потекли в совсем иное русло: впечатлительный Тиллим, поглядывая на Олино фото, которое незадолго до этого выпросил у нее «на память», принялся фантазировать, как подарит подруге что-нибудь необыкновенное — Новый год уже у самого порога! — сборник стихов Леннона (разумеется, на английском, потому что в Советском Союзе его не переводили и не издавали), а может быть, даже что-нибудь совершенно уникальное. Детское воображение все более разыгрывалось, а веки уже слипались.
Таких замечательных снов мальчик прежде не видел. Сначала где-то над головой послышался удивительно знакомый приятный голос, повторявший нараспев по-английски то ли считалочку, то ли приветственный пароль:
— Жу-жу-жу, я с тобою друж-жу!
Тиллим не спутал бы этот голос ни с каким другим — напевал сам Джон Леннон!!! И тут же с ним сплелись молодые задорные голоса остальных неразлучных ливерпульских трубадуров: Пола, Джорджа и Ринго. Еще не разобрав, откуда доносится стройное жужжание, не веря своим ушам и толком не понимая, что же происходит, Тиллим только и смог пролепетать растерянно-наивно:
— В-вы что… ж-жуки?
— Разумеется! А ты неплохо знаешь английский, старина, — мы ведь «The Beatles», — дружно подтвердили все четверо, и тут восхищенный Тиллим наконец их увидел.
Они стояли у самого горизонта, который в то же время был совсем близко — там, где океан сливался с небом, на капитанском мостике подводной лодки, той самой желтой субмарины, которую воспели в своих песнях. И битлы, и лодка на морской глади, и семицветная радуга в полнеба, и все вокруг выглядело совсем как в рисованном мультфильме. Кумиры не одного поколения молодежи, одетые — как на обложке альбома «Help» — в просторные синие куртки до колен, выглядели доступно-доброжелательно, точно не были звездами, и приветливо махали руками «старине» Тиллиму. При этом Джон, как истый джентльмен в высоком цилиндре, подзывая его к доброй компании, на мостик, загадочно комментировал за всех:
— Вообще-то мы не самые доступные люди, и ты уже успел это понять, но тому, кто действительно хочет попасть к нам, это удается. Смелее, дружище!
Тиллим добежал до них в один миг, не замочив ног и даже не почувствовав, как преодолел расстояние, а Пол и Джон уже протягивали ему свои руки, помогая подняться по трапу. Пока мальчик с широко раскрытыми глазами разглядывал взаправдашних битлов, Пол участливо спросил:
— Ну что, приятель, тебе нужна наша помощь?
— В-возможно… — заикаясь от волнения, едва выдавил из себя Тиллим, все еще с трудом веривший, что «не самые доступные люди» запросто общаются с ним — обыкновенным челябинским школьником.
Тем временем Ринго, подмигнув, хлопнул его по плечу:
— Ты хочешь сделать подружке невиданный подарок и не знаешь, где его взять.
«Вот это да — они читают мои мысли!» — восхитился Тиллим и, набравшись смелости, уточнил: — Она не просто подружка, она — самая лучшая девочка на свете!
— Ну конечно же! — поспешил согласиться Джордж, торжественно добавив: — И эта юная леди достойна настоящего Рождественского Чуда. А для нас творить чудеса — дело привычное. Верно, парни?
«Жуки» переглянулись между собой, вдруг зажужжали, и их тут же разобрал смех. Потом Джон с серьезным видом поправил свой цилиндр и поинтересовался у Тиллима:
— Тебе известно главное условие, при котором происходят чудеса?
Мальчик, не задумываясь, ответил:
— Чудеса случаются там, где в них верят, и чем больше в них верят, тем чаще они случаются.
