Черные и белые(Повесть) - Плотниек Янис Адольфович (книги txt) 📗
Почти у самых дверей, скрестив на груди руки и прислонившись к бочонку, стоял длинный худощавый подросток, в сером изношенном, много раз латанном пиджаке и стареньких брюках — сын уборщицы в магазине Буллитиса, тихий и замкнутый парень.
В походах белых он не участвовал. Но, услышав от Типа и Топа о знамени черных, незаметно пробрался в сарай. Парень никому из белых не уступал дорогу, поэтому трусоватый Репсис и не прогнал его.
«Пусть слушает! — решил император. — Что он понимает, этот Оборванец!»
Семья Буллитиса называла сына уборщицы Оборванцем, хотя его одежда всегда была чистой и аккуратно залатанной. Вряд ли кто в Гулбене знал его настоящее имя. Мать звали Кривой Ядвигой, потому что одно плечо у нее было вздернуто к самому уху, а другое опущено вниз. Отца у парня не было. Поговаривали, будто он сидит в тюрьме, а за что — один бог знает. Когда Ядвига с сыном несколько лет назад появилась в нашем городе, жены рабочих судачили о том, что муж ее «политический», а саму Ядвигу покалечили ульманисовские айзсарги [5]. Но потом разговоры эти поутихли, а мать и сын нанялись за несколько грошей к Буллитису. Жили они в гараже будущего владельца легковой автомашины.
…Парень стоял неподвижно и, казалось, совсем не вникал в смысл хвастливых слов Репсиса, а все смотрел и смотрел на знамя.
Император вскочил на пролетку, чтобы продолжить свою речь.
— Я… я могу посадить в тюрьму всех этих черных бандитов! — хвастал Репсис, размахивая кулаками и с явным превосходством глядя на всех. — И если нужно будет — посажу!
— Не посадишь! — прозвучал вдруг в тишине чей-то тихий, очень спокойный голос.
Репсис вздрогнул и оглянулся: на него в упор смотрел, прищурив глаза, Оборванец. Император смутился, но, тут же поборов растерянность, пробормотал невнятно:
— Еще и этот грязный Оборванец лезет…
— Замолчи! — вскричал Оборванец.
От возмущения у него перекосилось лицо, задрожали губы, а руки сжались в кулаки. Он сделал шаг в сторону императора. Перепуганный Репсис спрыгнул с пролетки и встал между Типом и Топом. Вскочили со своих мест и остальные белые. В сарае воцарилась угрожающая тишина. Наконец сообразив, что сила на его стороне, командир белых выпятил грудь, пытаясь изобразить из себя человека решительного и смелого.
— Еще и голос повышает, пес вшивый, — поглядывая на своих телохранителей, процедил он сквозь зубы. Потом, сплюнув, добавил: — Что хочу, то и делаю! И эту тряпку отдам… — Рука Репсиса потянулась к знамени.
— Не трогай! — грозно крикнул Оборванец и весь напрягся, будто готовясь к прыжку.
— Хе-хе! — усмехнулся Репсис и сорвал с поленницы знамя.
И тут произошло вдруг такое, что белые на миг опешили: одним прыжком Оборванец подскочил к Репсису, схватил его за шиворот и вырвал из рук знамя. А сам император отлетел в угол сарая. Стукнувшись головой об ящик, он завопил:
— Тип!
Оборванец на секунду остановился, а потом, со знаменем в руках, направился к двери. Путь ему преградил было Тип. Но и телохранителя постигла участь командира: нелепо взмахнув руками, толстяк перелетел через чурбан для колки дров. В тот же момент на Оборванца сзади накинулся Топ и ударил его ребром ладони по шее. От неожиданности Оборванец пошатнулся, зацепился за порог и упал. На него медведем навалился Топ. Убедившись, что опасность ему не угрожает, к Оборванцу подскочил и сам император. С перекошенным от злобы лицом он склонился над поверженным противником.
Оборванец сделал попытку вырваться, но его цепко держали Тип и Топ. А император, улучив момент, ударил Оборванца в лицо.
Оборванец застонал, прижав к груди знамя. А Репсис в дикой злобе носком ботинка дважды пнул его в бок и снова в лицо. Из носа и перебитой губы Оборванца потекла кровь.
Репсис вырвал у него знамя и отбежал к карете, а телохранители выволокли Оборванца из сарая. Потом Топ поспешно запер дверь.
И опять в сарае воцарилась тишина. Репсис, прижав длинный нос к дверной щели, наблюдал за Оборванцем, который, отряхнувшись, вытер серым платком лицо и, бросив взгляд на запертую дверь, медленно направился к воротам.
Репсис сложил знамя, небрежно завернул его в бумагу, потом в голубой платок и сунул сверток между дровами.
— Пусть гниет! — злобно прошипел он. — Когда нужно будет, вытащу. А если черная банда не будет ходить передо мною на задних лапках, отнесу в полицейский участок…
И тут, будто вспомнив что-то, император взял кулек с конфетами, сунул туда руку и, вытащив два леденца — награду за проявленное мужество, — протянул их Типу и Топу. Потом открыл двери сарая и сердито закричал:
— Ну-ка выметайтесь отсюда!
Белые покинули сарай, вылезли через щель в заборе на улицу и разбежались по домам, а Тип и Топ умело заделали лаз.
Репсис же, спрятав в сарае кулек с конфетами, поплелся через двор домой. А бессильная злоба все еще кипела в нем. Император шептал яростно:
— Ну погоди, Оборванец несчастный, я еще покажу тебе, где раки зимуют.
Назитис в плену!
Размышления Репсиса прервала большая желто-рыжая собака, которая, как хвастался сам папа Буллитис, была помесью бульдога и овчарки. Трудно сказать, почему это произошло, но, когда Репсис проходил мимо нее, она рванулась на цепи, оскалила пасть с острыми клыками и с глухим рычанием бросилась на хозяйского сынка. Но цепь выдержала рывок, и пес, взвыв от боли, перевернулся на спину. Наверное, у Териса — так звали собаку — были веские причины ненавидеть Буллитиса-младшего.
Репсис, не зная, на кого обрушить кипевшую в нем злость, схватил прислоненный к забору кол и осторожно приблизился к Терису. За спиной своего командира, на почтительном, правда, расстоянии, пристроились Тип и Топ. Репсис взмахнул колом и ударил рвавшуюся на цепи собаку. Терис заскулил, а потом снова попытался броситься на своего мучителя.
— Терис, Терис, ко мне! — торжествующе гоготал Репсис.
Разозленный пес, ощерившись, приготовился к новому прыжку. Вовремя заметив это, командир белых быстро отбежал в сторону. Собака бросилась на него и, опять перевернувшись в воздухе, хлопнулась о землю.
— Ха-ха-ха! — гоготал Репсис.
Он сунул кол к самому носу несчастного пса. Терис оскалился, подпрыгнул, схватил кол и начал дергать его, пытаясь вырвать из рук Репсиса. Это произошло так неожиданно, что император, потеряв равновесие, растянулся на земле. Терис, злобно рыча, тут же бросился на него. До смерти перепуганный Репсис дико завопил: перед его глазами мелькнула красная, широко раскрытая пасть и лязгнули огромные острые зубы. Но Репсиса спасла все та же короткая цепь: Терис не смог дотянуться до своего мучителя. Репсис, дрожа как в лихорадке, поднялся на ноги, отряхнулся, потом исподлобья посмотрел на Типа и Топа. Телохранители преданно взирали на императора. Но Репсис лишь злобно прошипел:
— Ч-че-го уставились, лапотники?
Заметно стемнело. Репсис было повернулся, чтобы идти домой, но тут же остановился, изумленный: в самом темном углу двора он вдруг заметил сверкнувший на миг луч света.
Император подал знак Типу и Топу, чтобы они следовали за ним, и вся тройка, осторожно ступая на цыпочках, медленно приблизилась к забору, в щели которого мелькнул огонек и откуда доносился еле слышный, взволнованный шепот.
Присев на корточки и прижав уши к забору, белые прислушивались, сдерживая дыхание. Почти то же проделали с другой стороны забора и двое черных — разведчик Назитис и адъютант Пипин. Противников разделяли лишь тонкие доски. Но вот черные снова зашептались.
— Знамя спрятано в сарае. — Это шептал Назитис. — Сын красильщика сказал, что Репсис засунул его между поленьями… Я полезу через забор, а ты оставайся на карауле!
Репсис жестами показал Типу и Топу, что им нужно занять более выгодные позиции, вытащил зачем-то из кармана платок и свернул его жгутом. Потом приказал Топу снять пиджак — его надо будет быстро накинуть на голову тому, кто перелезет через забор. Тем временем шепот за забором утих, послышалась какая-то возня: это Назитис забрался товарищу на плечи и ухватился руками за край забора. Подтянувшись, разведчик оглядел темный двор, не заметил ничего подозрительного, потом перекинул через забор ногу, затем вторую и прыгнул…
