Повести и рассказы - Алексин Анатолий Георгиевич (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Все эти тридцать лет я был ужасно счастлив из-за того, что ты любила меня, а не Лешку Филиппова! Хотя он хороший парень. (Теперь-то уж хороший пожилой человек!) Я сочувствовал ему все эти тридцать лет. Но что поделаешь, Валечка! Раз ты любишь меня… Тут уж ничего не поделаешь!
Никогда не думал, что мечты могут сбываться с такой математической точностью! Мы работаем с тобой в одной больнице — ты на одиннадцатом этаже, а я на десятом…
Сегодня мы с тобой вместе оперировали больного. Я позвал тебя на помощь, и ты спустилась ко мне. А потом мы оба спустились вниз, где ждала нас его мать, и сказали ей: „Все в порядке!“ Она не поверила, зарыдала… А мы стали уверять ее: „Опасности нет. Опасности больше нет!..“ Чтобы иметь возможность хоть раз сказать это, стоит жить на земле! Ты согласна?
Потом мы вернулись домой… Валя-маленькая, наша дочь, готовится к последним экзаменам в институте. Не знаю, в каком… Но это не имеет значения! А сын Сережа ушел на футбольный матч. Он вообще увлекается спортом. Тебе даже кажется, что чересчур. Похож на отца!.. Пусть хоть это послужит тебе утешением. Ведь ты любишь меня…»
На этом домашнее сочинение обрывалось.
— Бабушка! — крикнул Дима.
— Что тебе?
Дима молчал. Бабушка появилась на пороге… Говорили, что когда-то она была очень веселой. И даже любила петь… А потом стала тихой и, казалось, все время думала о чем-то одном. Думала, думала… Она стала такой в тот февральский день сорок пятого года, когда пришло извещение о гибели ее сына Володи.
Она всегда была уверена, что единственное, чего пережить невозможно, — это гибель детей. Она и не пережила… Умерло ее веселье, умолкли песни, потухли глаза. И лишь через много лет, когда родился внук Дима, жизнь как бы вернулась к ней. Но не та, что была раньше, а совсем другая… Она стала бабушкой.
— Это… его сочинение, — сказал Дима. И протянул ей двойной тетрадный листок.
Бабушка прочитала. Потом еще раз… Потом еще. Дима ждал. А она все водила глазами по строчкам. И Диме казалось, что это не кончится никогда.
— А где эта Валя? — спросил он тихо.
— Валя Филиппова? Как и раньше… живет над нами, на шестом этаже.
— Филиппова?! — переспросил Дима.
— Ну да…
— Она вышла замуж за Лешку?
— Ее мужа зовут Алексеем Петровичем, — ответила бабушка.
— Это тот… который всем уступает дорогу в лифт, а потом сам не влезает? Какой-то чудак!
Интеллигентный человек, — возразила бабушка. — И ее ты знаешь. Однажды, когда у тебя была высокая температура, мы позвали ее. Она сделала тебе укол… Помнишь?
— Еще бы! — Дима погладил себя по тому самому месту. — Она стала хирургом?
— Нет, педиатром.
— Кем?
— Детским врачом.
— И он тоже врач?
— Он преподает литературу. Кажется, в институте.
— Ну да… он же занимался в литературном кружке! А сын их такой высоченный и неуклюжий?
— Очень талантливый мальчик, — сказала бабушка.
— Откуда ты знаешь?
— Учится в аспирантуре. Его зовут Володей…
Когда начало темнеть, Дима спустился вниз и стал дежурить во дворе, возле подъезда. Люди возвращались с работы… Одни торопились так, будто дома их ждал какой-то сюрприз. Другие шли медленно, на ходу о чем-то размышляя, будто и не расставались с делами.
«Володя мечтал, что домой они будут возвращаться вдвоем… — вспомнил Дима. — Хорошо, чтоб сегодня она вернулась одна!»
Она подъехала на белой машине с красным крестом.
— Я только скажу моим мужчинам, чтобы не волновались — и сразу обратно, — сообщила она шоферу.
— Поешьте, — посоветовал он.
— Тогда, может, и вы?
— Я уж поел…
Дима вошел в подъезд вслед за ней и тихо, смущенно сказал:
— Простите, пожалуйста…
— Что с тобой? — спросила она с тревожным участием, будто предполагала, что он нуждается в медицинской помощи.
— Вам письмо!
— Мне?!
Он впервые разглядел ее, хотя лампочка над дверью лифта светила тускло.
Глаза были добрые, удивленные.
— Письмо?.. Мне? — Она ткнула пальцем в пуговицу пальто, из-под которого виднелся край белого халата. На голове у нее была белая медицинская шапочка, которая — Дима это давно заметил! — очень молодит женщин-докторов и всегда им к лицу.
«Все еще красивая…» — почему-то с огорчением подумал Дима. И протянул ей Володино домашнее сочинение.
— Прочтите…
— Что это? — с озорным любопытством спросила она, словно ожидала какого-то розыгрыша.
— Это письмо. Прочтите…
— Хорошо! Только поднимемся к нам, — предложила она. — А то здесь темно.
— Нет, лучше тут… — ответил ей Дима.
Его голос насторожил ее. Она раскрыла чемоданчик и достала очки.
«Лишь бы никто не вошел и не помешал ей! — думал Дима. — Лишь бы никто…» Он даже привалился спиной к двери, готовый задержать непрошеного жильца.
Она сняла очки… Белая шапочка уже не так молодила ее. Она медленно пошла вверх по лестнице, забыв, что в доме есть лифт.
— Скажите, пожалуйста… — срывающимся голосом крикнул вдогонку Дима. — Вы любили его?
Она обернулась.
— Вы любили его? — почти шепотом, изумляясь собственной храбрости, повторил он.
— Я любила его, — ответила она. Сделала несколько шагов, вновь обернулась и добавила: — И я ему навсегда благодарна.
— За что? — спросил Дима.
— За все, — тихо сказала она. — За все…
Я НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ…
(Из дневника мальчишки)
Рассказ
Сегодня в моей жизни произошло радостное событие: я получил двойку по физкультуре. Я очень не высоко прыгнул в высоту, не длинно прыгнул в длину и перепутал все гимнастические упражнения.
Сначала ничего радостного в этом не было. Учитель по физкультуре напомнил мне о том, что наша школа на первом месте в районе по спортивной работе, и сказал, что мне шесть лет назад лучше было бы поступить в другую школу, которая не на таком почетном месте в районе, как наша. На перемене классная руководительница предупредила меня, чтоб я не думал, что физкультура — это второстепенный предмет. И сказала, что вообще стоит только начать: сегодня двойка по физкультуре, а завтра — по литературе или даже по математике (наша классная руководительница — математичка). А староста класса Князев просто сказал, что я хлюпик.
Но зато на следующей перемене ко мне подошел наш десятиклассник Власов, который никогда бы не подошел ко мне, если бы не эта двойка. Вообще-то фамилия его не Власов. «Власов» — это его прозвище, потому что он самый сильный у нас в школе. На одном спортивном вечере старшеклассники делали пирамиду, а Власов был как бы ее основанием: на нем стояло и висело человек пять или шесть (сейчас уж точно не помню), а он преспокойно, растопырив ноги, всех на себе держал!
И вот этот-то самый Власов, который может удержать на себе столько людей сразу, подошел ко мне и сказал:
— Нам с тобой, я так думаю, поговорить нужно бы, Кеша. Пойдем куда-нибудь. А то тут, я смотрю, глазеют со всех сторон.
Власов, конечно, своим ростом очень выделялся на нашем этаже, среди шестиклассников. Но никто бы все равно глазеть на него не стал, если бы он не был самым сильным во всей школе. А тут все, конечно, глазели.
Я хоть и растерялся, но сразу сообразил, что никуда уходить нам не нужно: пусть все видят, что ради меня сверху спустился сам Власов и запросто прогуливается со мной по коридору.
И мы стали прогуливаться…
— Ты, я так слышал, двойку схватил? — сказал Власов.
Ах, вот в чем дело! Власов ходил вразвалочку. И говорил тоже вразвалочку, негромко и неторопливо, переминаясь со слова на слово. В общем, ребята не слышали, о чем он меня спрашивал. А я, чтобы сбить всех с толку, отвечал ему во весь голос и с веселой такой улыбкой на лице:
