Избранное в 2 томах. Том 2 - Крапивин Владислав Петрович (книга бесплатный формат txt) 📗
В лагере Вовка оказался случайно и незаконно. В воскресенье он приехал с мамой и тетей Надей навестить Павлика. А вечером выяснилось, что расстаться они не могут. Тетя Надя — мама Павлика — заохала. Вовкина мама сделала круглые глаза и потребовала не устраивать скандала. Но скандал-то устраивал не Вовка. Это Павлик, обычно тихий и послушный, поднял рев и заявил, что раз Вовка уезжает, то и он…
И молчаливая, грозная на вид начальница лагеря сказала Вовкиной маме:
— Да что за беда? Пусть остается. Все равно до конца смены неделя.
— Но как же? Без путевки, без…
— Прокормим!
— Без одежды, без всего…
— Не пропадет!
И Вовка остался, как приехал, — в сандалиях на босу ногу, в шортиках и желтой майке с черным всадником на груди и надписью «Монреаль-76». И с трубой, потому что он с ней не расставался.
…По голосам Вовка догадался, что за ним идут лишь взрослые.
Ребята, наверное, отправились спать. Он очень устал и, по правде говоря, не знал, что делать. Только одно знал: сдаваться нельзя!
Он разглядел в сумраке две сросшиеся сосны, а у их подножия темную груду кустов. Будто шалаш. Раздвигая трубой и локтями ветки, Вовка продрался в пахнущую влажными листьями чащобу и засел. Тут же, мигая фонариками, появились преследователи. Вовка догадался по голосам, что это физрук, вожатая Нина и Вера Сергеевна.
— Это он в благодарность за то, что оставили в лагере, — отчетливо произнесла старшая воспитательница. — Вот и принимай таких гостей.
Он их все-таки различал в темноте, а они его не видели. Он мог бы просидеть здесь до утра. Но теперь было понятно, что никто не думает об игре. Все думают лишь о нем. И о нарушенном распорядке, о сорванном празднике у костра. И о том, сколько он принес всем неприятностей.
Надо было выходить. И он уже хотел выйти. Он уже качнулся вперед. Но труба зацепилась за ветки и словно потянула назад. Это была настоящая боевая труба. А он, Вовка, был настоящий горнист. И сиплым от слез голосом упрямо спросил:
— Кто кто победил?
— Никто не победил, — вдруг сказала Нина. — Вылезай. Ничья!
Он выбрался из укрытия и остановился под лучами фонариков, чувствуя, что выглядит совсем не героем: исцарапанный, взъерошенный, в разодранной на боку майке. Он знал, что все смотрят на него сердито и укоризненно, хотя за слепящими фонарями не видел лиц.
Ну и пусть смотрят как хотят! Он спас армию от поражения, и эта мысль была радостной, хотя радость едва пробивалась сквозь усталость.
Взрослые молчали.
Вовка нагнулся и стал отклеивать от ног смолистые чешуйки сосновой коры.
Нина взяла его за плечо:
— Пошли.
Они зашагали к лагерю, и путь оказался неблизкий. Шли молча, только у самых ворот Вовка шепотом спросил:
— А правда, ничья?
— Иди спать, герой! — хмуро сказала Нина.
Нехорошее подозрение шевельнулось у Вовки, но усталость не оставила места для большой тревоги.
— Я есть хочу! — сказал он сердито.
— Иди в столовую, ужин на столе. И спать.
…Когда Вовка пришел в палату, все спали. Кроме Павлика. Тот сидел на кровати, скрестив ноги. За окном виссл фонарь, и глаза у Павлика блестели.
— Я хотел тебя до самою конца искать, а меня прогнали, — прошептал он.
Оттого что рядом Павлик, Вовке стало хорошо и почти спокойно.
— Нина сказала, что ничья, — торопливым шепотом проговорил он — Правда?
— Я не знаю, — тихо сказал Павлик. — Ты ложись.
Вовка стал стягивать через голову майку, и Павлик начал помогать ему.
Это последнее, что запомнил горнист Вовка Локтев, перед тем, как заснуть.
К зарядке Вовку не разбудили. И только перед линейкой Павлик растолкал его. Смотрел Павлик немного виновато. Шепотом сказал:
— Если выгонят, я с тобой!
И от этих слов стало Вовке ясно, что победных фанфар и наград не ожидается. Он вздохнул, поправил мятый галстук, поглубже затолкал под ремешок майку, чтобы не видно было дыры на боку. И шагнул из палаты.
Отряды буквой П стояли перед мачтой и трибуной. И сначала было как всегда: рапорты, отрядные девизы хором, подъем флага под отрывистый марш баяниста. Потом старшая вожатая Эмма Григорьевна стала говорить про вчерашний день.
Вовке стало зябко.
— Все знают, что вчера была военная игра. Намечался еще и общелагерный костер, но из-за недисциплинированности некоторых наших пионеров и гостей игра затянулась…
Четыре отряда смотрели на «некоторых пионеров и гостей» молча и внимательно. Вовка не знал, что они думают. Ругают его в душе или считают молодцом. Он напряженно ждал, глядя на вожатую: что еще?
Но дальше она ничего не сказала про Вовку.
— Костер состоится сегодня. А сейчас поздравим победителей.
«Каких победителей? Ведь ничья же!»
— Медалями награждаются Дима Метелкин и его помощники — командир разведчиков Рома и начальник связи Федя. А также начальник медицинской службы Таня Воронцова.
«Что они все орут и хлопают? Разве это честно? Говорили же — ничья!»
— Мы решили, что командир «лесных стрелков» Степа Бродя-ков и его заместители тоже заслуживают награды. Правда, они не были победителями, но готовились к игре добросовестно и сражались умело…
«Сражались умело!.. Только Павлик и еще трое из их отряда попытались вырваться и отобрать у часовых погоны».
— Давайте поздравим награжденных. Ребята, подойдите и получите медали!
Порой даже храбрым взрослым трубачам хочется плакать. Маленьким — тем более! Вовка прикусил губу и почему-то вспомнил одинокий месяц над лесной поляной…
Эмма Григорьевна еще что-то говорила. Вовка не слышал. Но он встряхнулся и поднял глаза, когда она запнулась на полуслове и растерянно спросила:
— Вы куда? Что такое?
Дима Метелкин и его адъютанты шли от трибуны. Шли напрямик по заросшему ромашками квадрату линейки — там, где ходить не полагалось. Ровно и красиво шли — локоть к локтю, и на левом плече Димка нес, как гусарский ментик, оранжевую штормовку.
В наступившем непонятном молчании Вовке вдруг показалось, что по гранитной брусчатке сухо щелкают подошвы и позванивают шпоры, хотя на поцарапанных и побитых ногах братьев Метелкиных были простые разношенные полукеды, мягко тонувшие в траве.
Потом Вовка понял, что братья идут к нему. Идут и смотрят издалека на него, на Вовку. Смотрят очень серьезно. От непонятной тревоги и радости Вовка коротко вздохнул и вытянулся им навстречу.
В раскрытых ладонях Дима, Федя и Ромка несли свои медали — на каждой мальчишка в буденовке и надпись «За отличие».
Вовка понял. Понял раньше, чем медали, звякнув, повисли на его перемазанной смолой майке. Он только не поверил сразу, что все три…
Вовка Локтев поднял от медалей глаза и увидел Димкино лицо. У Димки в чуть заметной улыбке разошлись уголки губ.
Тихо было. Только ветер шелестел в ромашках и хлопал флагом.
1976 г.
СЛЕД КАРАВЕЛЛЫ
Маленькое предисловие
Этот рассказ, заканчивающий книгу, — рассказ о дороге и воспоминаниях детства. Он мог бы, пожалуй, стоять не в конце, а быть вступлением к этой книжке. К этой и почти ко всем другим моим книгам. Потому что сделаны эти записки осенью 1963 года, когда на моей авторской полке стоял единственный тоненький сборник рассказов и все еще было впереди: мучительная и радостная работа над рукописями, дальние путешествия, какие-то успехи, какие-то неудачи, какие-то открытия… И главное — то, что принесло мне радость на всю жизнь: дружба с замечательными мальчишками из отряда «Каравелла»…
Волга
На теплоходе стояла сонная тишина. Пассажиров набралось мало, да и те сейчас почти все спали. «Клара Цеткин» шла из Астрахани в Горький. Начинался второй день пути.
Я сидел в читальном салоне за шахматным столиком. Мой противник, толстоватый очкастый паренек из соседней каюты, обстоятельно и неторопливо загонял в угол моего короля.
