Повести - Стельмах Ярослав Михайлович (читать книги полные .txt) 📗
Мы с Митькой были против такого футбола. Мы очень любили природу и потому, побегав у всех на виду минут пятнадцать, гнали на реку.
Реку мы еще больше полюбили после того, как сделали плот. А дело было так.
Соседний лагерь «Смелый», который расположился тоже в лесу, но по ту сторону реки, имел несколько лодок. Когда мы утром купались, ребята из «Смелого» зачастую проплывали на лодках и обзывали нас «сухопутными крысами» и всяческими другими словами. Особенно один старался — рыжий. Нас это очень обижало, и от оскорбления мы начинали швыряться в них илом и грязью. Их это, наверное, тоже обижало, и они еще хуже нас обзывали.
Александр Николаевич сказал, что и нам скоро привезут лодки, но их чего-то долго не везли и не везли.
И вот однажды, когда мы убежали от футбольной передряги на берег, смотрим — плывут по воде два бревна.
Я на них и внимания не обратил бы, а Митька вдруг как затрясётся.
— Серый! — кричит. — Вытягивай их! — и в воду бросается.
Я и подумать не успел, зачем они ему, а уже плыл следом. Привык: раз Митька сказал, значит, что-то в его голове уже крутит, что-то он придумал.
Отбуксировали мы их на сухое. Митька говорит:
— Мы из них плот сделаем. Это ещё лучше лодки. Надо только длинную жердь найти, чтобы от дна отталкиваться.
Посидели мы немного, а тут ещё два бревна. Откуда они плыли, мы не знали, и нас это и не интересовало.
Мы и их вытянули, и потом бросились в лагерь за молотком, гвоздями и проводом. Уже за какой-то час, мы имели настоящее собственное судно. Даже жердь нашли. Правда, поплавать не успели — время было возвращаться.
Мы затянули плот в камыш и набросали сверху зелени.
— Завтра придём сюда с Генкой, — сказал Митька.
На следующий день, когда мы втроем выбрали свободную минутку и подались подвергать испытанию плот, то еще издали услышали от реки чей-то счастливый рёв. Вообще, это должно был быть пение, но какая-то невыразимая радость захлестывала певца, и выходил настоящий рёв — иначе и не скажешь.
Мы наддали ходу и, когда выскочили на берег, увидели странное зрелище.
Среди реки, на нашем заботливо сделанном и старательно замаскированном плоту, стоял с жердью в руках Славка и, будто опьянев от счастья, горланил:
Увидевши нас, Славка расплылся в улыбке и закричал:
— Эй, ребята! Глядите, что я нашёл. — И так притопнул ногой, что наше создание чуть не развалилось.
— Ах ты баргузин, — прошипел Митька, потому что ему аж дух перебило от негодования. Но в следующее же мгновение бесценный дар речи таки вернулся к моему другу.
— Ну-ка греби, греби сюда! — закричал он. — Я тебе покажу, как на чужом имуществе кататься! Ты этот плот строил? Ты бревна вытягивал? Ты их связывал?
Выражение безграничного счастья тут же сползало со Славкового лица.
— Ты чтоли?.. Ваш плот? — запинаясь, спросил он.
— А то чей же! Разве такое добро на дороге валяется? Это же шедевр человеческой мысли! Восьмое чудо света! Мы его месяц строили, а он — «нашёл»!
— Да мы же только десять дней здесь, — возразил Славка.
— Ну, десять дней — какая разница. Ты рули, рули сюда.
— Да рулю, — ответил Славка. — А я это, пошёл на аккордеоне поиграть, сел на бережке, смотрю — плот. Может, вместе покатаемся?
— Четырех не возьмет, — сказал я.
— А чего же, можно, — неожиданно согласился Митька. — Попробуем, скольких он выдержит. Ты у нас вместо балласта будешь.
— Как это? — не понял мальчик.
— Ну, если плот будет тонуть, мы тебя скинем.
— А ну вас, — обиделся Славка.
— Да я шучу, — сказал Митька. — Ты что, шуток не понимаешь? Ну-ка, ребята, залезай!
Плот выдержал всех. Вода, правда, плескала через верх и заливала ноги, но никого это не беспокоило.
— Вот если бы еще сюда палатку поставить! — сказал Славка. — Был бы в нас плавучий дом, как в «Зверобое»». — И попросил: — Мить, дай я немного поуправляю. — Он взял в руки жердь и сказал: — ну-ка, ребята, берём разгон! — И изо всех сил вогнал её в дно.
Оказалось, что и здесь, как во всяком деле, скорее нужно умение, чем сила. Жердь глубоко вошла в грунт, а поскольку Славка крепко её держал и не хотел выпускать, то так на ней и повис.
Мы замерли. Среди реки стояла, торчком увязнув в дне, жердь, а на ней висел Славка, дрыгал ногами и кричал: «Ой, ребята, тону! Ой, ребята, тону!» — хотя он совсем не тонул — это всем было видно. Тем не менее дрыгать ногами ему пришлось недолго: наш плот, проплыв по инерции против течения три метра, вернулся назад и подмял под себя неудачника.
Плот плыл по течению, а мы ошеломлено смотрели на то место, где только что висел Славка. Славка не выплывал.
— Мама! — прошептал Генка. — Где же это он?
— Здесь! — тихо прозвучало за нашими спинами.
Мы вздрогнули от неожиданности. Каким-то чудом Славке удалось ухватиться за веревку, которая свисала с борта, и теперь он держался за нее и негромко булькал.
Мы ужасно обрадовались, что все обошлось, и вытянули Славка из воды. Он тоже очень обрадовался, но, хотя сидел уже на плоту, еще долго не выпускал из рук той веревки.
Потом мы выловили нашу жердь, прибились к берегу, высадили Славку и снова стали кататься.
Славка же, пока мы учились руководить плотом, развесил на ветвях одежду и, пока та сушилась, сидел голый в кустах и играл свои упражнения. Вот была картина!
— Если бы не он, — сказал Митька, когда наш аккордеонист уже обсушился и пошёл к лагерю, — так была бы у нас наилучшая палатка. Ты, Генка и я. А так... Ну, ничего уже не поделаешь! И что за мальчик! Всё у него не так, как у людей!
Мы с ним согласились.
Потом Митька подумал и прибавил:
— Это же значит, наш плот кто-нибудь может найти. Значит, надо сделать раскладной плот или плот сборной конструкции: каждое бревно прятать отдельно. Это очень просто.
Мы его послушались. С того времени, как только выдавалась свободная минутка, бежали втихаря к реке и катались.
А Славка, хотя мы его даже приглашали, больше с нами не ходил.
— Это не плот, а какая-то душегубка, — говорил он. — Очень оно мне надо — плавать на нём, ещё потону. Или простужусь. Катайтесь сами, если охота.
НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Про «Зарницу» мы знали давно: с самого начала знали, что проводить ее собираются где-то в половине июня.
Под конец второй недели нам так и сказали: два дня в лагере будет проводится «Зарница». Сначала старшие отряды, а потом младшие.
Мы уже начали вырезать себе погоны, и пятый отряд начал, потому что планировалось, что именно с пятым отрядом мы будем воевать, когда на вечерней линейке начальник лагеря, Александр Николаевич, объявляет:
— Четвертому отряду задержаться на пять минут. — И, когда мы задержались, сказал: — Сейчас к вам обратится представитель лагеря «Смелый».
Вперёд вышел рыжеватый мальчик лет десяти.
Я его сразу узнал: это он нас обзывал крысами.
Что это был за мальчик! На месте он не мог устоять ни секунды! Он приплясывал, подскакивал, размахивал руками, и казалось, что это не один мальчик, а два. А то и три! Его всего крутило, дергало, корчило и передергивало. Сначала я его даже пожалел, но потом оказалось, что это у него не болезнь, а просто такой характер, и жалеть надо совсем не его.
Позднее мы таки узнали, кого надо жалеть и что это за мальчик.
Что за хитрюга! Что за сорвиголова! Что за оторвиподошва!
Звали его Никитой. Чего только не выделывал Никита в своём «Смелом»!
Он приделывал над дверями сосуд с водой, бросал в печь на кухне патроны, подкладывал щедрой рукой в постели своих товарищей жаб и подпирал поленьями двери столовой, так что после обеда никто из нее не мог выйти.
Это были давно испытанные шутки, и возможно не всем они кажутся остроумными. Но он их не сторонился. Однако в творческих поисках Никите тоже нельзя было отказать. Он прокрадывался ночью в радиорубку, включал магнитофон, и тогда из лагерных репродукторов звучала, будя всех, какая-нибудь веселенькая мелодия; разжигал пионерские костры, которые потом не могли погасить три дня; устраивал такие дымовые занавесы, из-за которых, однажды, даже приехали пожарные машины.
