Том 18. Счастливчик - Чарская Лидия Алексеевна (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
— Но нельзя же, нельзя брать чужое! — возмущался Голубин.
— А тебе жаль, что ли? Да ты не бойся, малыш, мы не возьмем, мы только попробуем! — расхохотался "Верста".
— Янко! Янко! Курнышов! Курнышов! — громко позвал Голубин обоих своих приятелей, благородных и рыцарски честных мальчиков.
Но ни Хохла, ни Помидора Ивановича не оказалось в классе. Вокруг корзины толпились по большой части приятели Подгурина и Бурьянова и были сами не прочь узнать, что за обильный «фриштык» привез новенький из дому.
— Постой, я побегу искать Янко и Курнышова. Они заступятся, они не позволят им распоряжаться чужими вещами! — горячо воскликнул Голубин и, оставив Киру, с которым не разлучался во все перемены между уроками, бросился в коридор отыскивать обоих мальчиков.
Счастливчик остался стоять, спокойный по своему обыкновению, и невозмутимо следил за тем, что будет дальше с его корзиной.
Следил, впрочем, не один Кира. Следило десять пар любопытных детских глаз за тем, как под быстрыми руками исчезали веревка и бумага, обвязывающие и обматывающие огромный пакет. Подгурин сорвал последнюю обертку.
— Вот тебе раз! Целое царское угощение! — произнес он восторженно и живо поднял крышку судка, в котором были тщательно уложены две куриные котлетки с гарниром.
Еще минута — и замазанная в чернилах рука Версты протянулась к котлете. Он вытащил ее из судка, пачкая в соусе руки, и отправил в рот.
— За ваше здоровье, ваше королевское величество! — комически раскланялся он перед Счастливчиком.
Начало было сделано. Вслед за одним угощением отведалось и другое. Теперь уже не один Подгурин хозяйничал в корзине. Бурьянов тоже запустил в нее руку, открыл другую крышку и, вытащив порядочный кусок рыбы из другого судка, принялся уничтожать ее с завидным аппетитом.
Их примеру последовали другие мальчики. Один схватил бутылку с какао, уложенную самым тщательнейшим образом заботливыми руками няни, точно птица в гнездышко из ваты и, отвернув пробку, вылил все содержимое из бутылки себе в рот. Другой схватил грушу, третий — плитку шоколада. И в какие-нибудь пять минут от съестных запасов, привезенных Счастливчиком из дому, осталась только пустая корзина.
— У вас дома всегда так здорово едят? — осведомляется Подгурин, облизывая губы.
— Что? — недоумевает Счастливчик.
— Вкусные, говорю, блюда такие у вас всегда готовят?
— Всегда!
— Ах, ты, хвастунишка! Дай ему щелчок по носу, кто стоит поближе! — хохочет Бурьянов.
— Нет, нет, подожди, Бурьяша, — смеется Подгурин, — мы его поисповедуем раньше. Пускай поврет.
И он делает такую лукаво-смешную физиономию, что все мальчики фыркают со смеха.
— Я никогда не лгу, — серьезно говорит Счастливчик.
— Уж будто? — щурится Бурьянов. — Не врешь? А ну-ка побожись, лилипут-девчонка! Побожись, что не врешь.
— Божиться грешно, — спокойно возражает Кира, — очень дурно божиться, особенно по пустякам.
— Ах, ты, святоша! Божиться грешно, видите ли, а хвастаться не грешно, скажешь? — не унимается Подгурин.
— Я не хвастаюсь!
— Врешь! А ну-ка повтори, что у вас каждый день едят за завтраком такую рыбу, компот, котлеты.
— Да, у нас всегда такие завтраки! — спокойно отвечает Кира, не понимающий, почему к нему так пристает этот долговязый мальчик.
— И одет ты всегда так хорошо?
— Как хорошо? — изумился Счастливчик.
— Ну, вот как на экзамене одет был: в бархат и кружева, точно его величество принц китайский! — говорит Подгурин.
— Я не видел, как одевается принц китайский, — говорит Счастливчик, — но бабушка любит, когда на мне бархатный костюмчик с кружевным воротником. Теперь я гимназист и носить его не буду больше. У меня форма, — заключает он.
— Не форсись, гимназист! Не гимназист ты, а девчонка или просто лохматая собачонка, или овца! — сердито крикнул Бурьянов и неожиданно дернул Счастливчика за волосы.
— Ай! — вскрикнул Счастливчик. — Мне больно!
— Коли больно, не держи себя вольно, — ухмыльнулся Бурьянов.
Другие мальчики вторили Калмыку, как они уже успели прозвать Бурьянова за его маленькие глаза и монгольские скулы.
— Эка неженка! Крикун! Волосок тронуть нельзя! Подумаешь тоже!
— Оставьте его, братцы! Я его живо от хвастовства отучу, — повысил голос Подгурин. — Эй, ты, левретка, овца, кукла нечесаная — резко обратился он к Кире, — небось тебе бабушка на заказ костюм шила?
— Да, на заказ, — отвечал удивленный таким неожиданным вопросом Счастливчик.
— Ишь ты как! Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты. А сапоги, поди, из кожи шевро?
— Право, не знаю.
— А белье? Тонкое, поди, дорогое, батистовое?
— Да, тонкое, — спокойно отвечал Счастливчик, — а что?
Оп поднял серьезные глаза на Версту с молчаливым вопросом. "Что, мол, тебе за дело до моего белья и платья?"
— Ага! Ты так-то! Хвастаться вздумал! Пыль нам пускать в нос с первого же дня своим богатством! Так постой же ты у нас! Мы тебя проучим! — закричал Подгурин и, нагнувшись к уху Бурьянова, шепнул ему что-то.
— Ха-ха-ха! — так и покатился со смеха Калмык. — Здорово придумал! Ай, да Подгурин! Молодец!
— Эй, ты, лилипут, снимай, брат, твою амуницию! — решительно проговорил Верста и крепко схватил Счастливчика одной рукой за плечи, а другой изо всей силы рванул его за борт куртки. Две пуговки на вороте отскочили. Тонкое сукно затрещало по швам. Подгурин и Калмык ликовали.
— Что вы хотите делать со мною? — теряя обычное спокойствие, спросил Счастливчик, стараясь запахнуть расстегнутую курточку на груди.
— Ничего особенного, миленький, — корча обезьянью гримасу, пищал умышленно тоненько длинный Подгурин.
— Раздеть тебя хотим. Ничего особеннаго, прелесть моя! Только костюмчик твой снимем, чтобы ты не больно-то форсился своим платьем. Эй, Калмычек, помоги мне справиться с этим франтом! — не переставая гримасничать, поманил Подгурин приятеля.
Вокруг них прыгали мальчики.
— Раздеть, раздеть, конечно! Что, в самом деле, за хвастун выискался! Франт пике нос в табаке! Форсило!
Счастливчик испуганным взглядом затравленного зверька окинул толпившихся мальчиков.
"Неужели это они, те самые, что только что угостились из его корзины? И ни одного расположенного к нему не найдется между ними!.. Все охотно принимают глупую, злую шутку этих двух гадких, злых второгодников. О, если бы можно было уйти домой! Сейчас домой!" — Мучительно сжималось сердце мальчика, но желанию Счастливчика не суждено было осуществиться.
Несколько пар рук протянулось к нему, и Подгурин крикнул:
— Эй, Малинин, иди караулить дверь!
Черненький, как мушка, Малинин, мальчик лет одиннадцати, стремглав помчался к двери класса.
Счастливчика окружили плотнее, схватили за руки, прижали к стене. Чьи-то проворные пальцы стали стаскивать с него куртку, пояс, сапоги, штанишки…
Через какие-нибудь пять минут у доски вместо гимназиста в куртке стоял в одном нижнем белье дрожащий как лист от холода и волнения худенький мальчик.
— Ну, вот, теперь ты и повар! Не хочешь ли сготовить нам обед? — спросил Подгурин, дергая Счастливчика то за волосы, то за рубашку.
— Нет, нет, он не повар, а сенатор! Только сенатор без мундира! Честь имею приветствовать вас, ваше превосходительство! — вторил товарищу Калмык, становясь во фронт перед раздетым Счастливчиком и взяв руку под козырек.
— Вот умора! Совсем, совсем ощипанная левретка! Стриженая овца! Бе-бе-бе-бе! — неистовствовали остальные гимназисты.
Счастливчик стоял у стены. Губы его дрожали, глаза были полны слез.
"Бабушка! Бабушка! Зачем ты меня отдал сюда на такую обиду, на такую муку!"
Вдруг Подгурин наклонился, схватил с пола валявшееся платье Счастливчика и, вскочив на парту, ловко забросил его на лампу, висевшую под потолком.
— Господа, кто желает купить с аукциона эти вещи? Дешево продам! — вскричал Калмык и волчком закружился на одном месте.
