Аринкино утро - Бодрова Анна Григорьевна (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— О, красиво. Как в оранжерее, — проговорила Нонна.
— Чевой-то? — не поняв, переспросила Аринка.
— Я говорю: как в оранжерее. То есть — в таком месте, где выращивают цветы, понимаешь? — пояснила Нонна назидательным тоном.
— Ага, — согласилась Аринка, но ничего не поняла. Ей нравилось, как Нонна по-взрослому вела себя.
— А кто вышивает так чудесно? — спросила Нонна, залюбовавшись ковром, которым покрыта была кушетка. Ярко-красные маки и сине-фиолетовые фиалки как живые пестрели на чёрном фоне.
— Это мои сёстры, Лидка и Варька, так вышивают. Сами напряли шерсти, сами окрасили в разные цвета и крестом по канве вышили. Целую зиму вышивали, — похвалилась Аринка.
— У нас тоже есть ковры, но у нас настоящие, персидские.
Аринка хотела переспросить, какие такие ковры настоящие, но вовремя спохватилась и обыграла это дело по-другому.
— Фу, у нас этих самых ковров вон целый сундук! Мамка на лето убирает, чтоб моль не ела, а зимой на пол стелет, для тепла.
Нонна изумлённо вскинула свои тоненькие бровки и только могла сказать:
— О, о, даже так? — Она ходила по комнате и всем своим видом выражала удовольствие. Значит, мама её была неправа, предупреждая Нонну, чтоб та не заходила в деревенские избы. «Там, кроме клопов, тараканов и грязи, ничего нет, ещё подцепишь какую-нибудь заразу», — наставляла она.
— А это что? Книги? — искренне удивилась Нонна, подходя к угловому столику, на котором лежали стопочкой книги и журналы. — А кто их читает? — И начала быстро и небрежно перелистывать.
— Все читают: и сёстры, и мамка, и тятя. Лидка носит их из соседней деревни от одного дяденьки, а за то, что он даёт книги, мамка посылает ему молоко и хлеб. Он бедный и совсем слепой. Не надо так быстро листать, разорвёшь. Мамка не любит, когда книги рвут. Она говорит, что книгу любить надо, что книга — это лекарство для души.
Нонна капризно выпятила губы:
— Хм. Разве это книги? Вот у нас этих книг целая библиотека, три больших шкафа с книгами, представляешь?
— Ух ты! И неужто все прочитаны? — с восторгом и удивлением спросила Аринка. — Вот бы мамке моей, очень любит читать, иногда всю ночь читает.
— Ну что ты, разве можно все книги, что у нас есть, прочитать. — Подойдя к двери, ведущей в другую комнату, Нонна полюбопытствовала: — А там что?
Аринка сконфузилась, прикрыла дверь:
— Да там плохо. Мы спим там.
— О, значит, спальня, я хочу посмотреть. Ну покажи, пожалуйста, Ариночка.
От такого ласкового обращения Аринка расцвела.
— Да смотри, жалко, что ли.
Это была тоже большая комната, угловая. Два окна на улицу и одно во двор. Зимою здесь не жили, слишком много дров надо, чтоб топить такой домину, а летом эта комната служила для всех спальней. Вернее, для Аринки и её сестёр. Брат с отцом спали на сеновале, а мать на своей печке. На полу в разных углах разбросаны постельники, набитые соломой, на них скомканные одеяла, смятые подушки. Здесь ничего не убиралось, всё было наготове: усталый человек ткнулся в подушку, натянул на себя одеяло да и спит. А утром соскочил, да скорей на работу, некогда уборкой заниматься.
— А где же кровати? — тихо спросила Нонна, и в голосе её было разочарование.
— У нас нет кроватей. Летом тепло, мы спим на полу, а зимой тятя ставит топчаны по обе стороны голландки. Вотысё.
— Как же без кроватей? Вы что, такие бедные?
— И вовсе мы не бедные, — обиделась Аринка, — мы середняки. Вот Миша Кочуряй, Никита Лобос, вот те бедные. У них в доме, кроме тараканов и детей, ничего нет. Даже лошади нет. А у нас есть и корова, и лошадь, и ещё молодой жеребёнок, да ещё пять овец. Какие же мы бедные? — обстоятельно объяснила Аринка. — А дом какой большой. Тятя его сам строил. Когда Ивашка вырастет и женится, ему будет где жить. Вот это будет его половина.
— Ну, хорошо, хорошо, не бедные. Чего ты так горячишься? — засмеялась Нонна и вышла опять в чистую комнату. Здесь ей явно нравилось. Она села на кушетку, на красивый ковёр, который так её пленил.
— Фу, жарко, пить хочется.
— Сейчас принесу. Тебе воды или квасу? — с готовностью отозвалась Аринка.
— Воды, но только кипячёной.
Аринка бросилась на кухню, но, как назло, воды в самоваре не оказалось, — смущённая, она вернулась с пустой кружкой.
— Мамка вылила кипячёную воду. Мы пьём сырую из колодца. Если хочешь, я тебе налью молока, холодного, прямо из подпола. Хочешь принесу?
— О, я люблю молоко.
Нонна пила молоко маленькими глотками, неторопливо, со вкусом. Аринка очарованно смотрела на неё. Ей всё нравилось в Нонне: и её тоненькие бровки, как гарусные ниточки, и ямочки на круглом подбородке, похожем на репку, и шелковистые волосы, расчёсанные волосок к волоску, с чёлкой на лбу. И маленький курносый носик в бледных, почти незаметных веснушках, и лицо, и руки, такие белые и нежные, словно их в молоке вымачивали. Но вот Нонна выпила молоко, поблагодарила Аринку, двумя пальчиками вытерла губы и, встав, направилась к двери.
Аринка засуетилась, её охватила тревога: а вдруг Нонне скучно с нею? И вот сейчас она уйдёт от неё? Забегая вперёд, она предложила гостье хлеба с мёдом или сочней с творогом. Но Нонна ничего не хотела, она вышла во двор и скучающими глазами всматривалась в огород.
— А где же тётя Маруся? Почему они так долго?
— Они сейчас придут. Может быть, сыграем в мяч? — осторожно спросила Аринка, с тайной завистью глядя на заветный мяч, с которым Нонна не расставалась всё это время.
— Нет, не хочется на такой жаре, — ответила Нонна.
— Тогда, может быть, дашь мне поиграть немножко? — решилась попросить Аринка.
— А вот и они идут! Побежали их встречать! — воскликнула Нонна, оставив без внимания просьбу Аринки. Взявшись за руки, они у колодца в огороде встретились с Марией Александровной и Елизаветой Петровной.
— Ну как, поладили? Вот и отлично! — сказала Мария Александровна, обнимая за плечи свою племянницу. — Вы, Елизавета Петровна, не будете возражать, если Нонночка будет приходить к вам играть с Аринкой? А то ей скучно со мною-то. Девочке своя компания нужна.
— Да ради бога, пусть приходит. Только вы не боитесь её доверить такому сорванцу, как Аринка?
«Ну, пошла, села на своего конька», — обидчиво подумала Аринка о матери. Такое говорить при Нонне? Что она о ней подумает? И Аринка предостерегающе ткнула мать в бок. Но та будто ничего не поняла и пошла, и поехала: и Аринка такая, и Аринка сякая, и что она чёрт, а не ребёнок. И что вот у неё какое было детство, у Елизаветы Петровны: каждый день бита, но не каждый день сыта. И пока шли до крыльца, она безумолчно всё говорила, говорила. Слушать тошно. А Мария Александровна понимающе кивала головой и всё поддакивала. «И что за человек, нет другого разговора, как только меня костить». У крыльца остановились, стали прощаться.
— Так я пошла, Нонна, ты остаёшься или идёшь со мной?
— Тётя Маруся, я немного побуду здесь. Хорошо?
— Хорошо. До свидания, Елизавета Петровна. До свидания, Арина.
Когда Мария Александровна подходила к калитке, Нонна вдруг сорвалась с места и побежала её догонять. Аринка непонимающе смотрела ей вслед. Раздумала остаться, что ли?
— Тётя Маруся, возьми, пожалуйста, этот несносный мяч. У меня даже палец посинел от него, до чего я сетку додержала. Отнеси домой. — И, отдав мяч Марии Александровне, Нонна весёлая вернулась к Аринке.
— Мешает он только, правда? Без него лучше. А ты что такая?
Аринку словно холодной водой облили. Она стояла, низко склонив кудлатую голову, и старательно выкапывала ямочку в песке большим пальцем правой ноги.
— Что случилось? Чего ты стоишь как истукан? — уже начиная сердиться, допытывалась Нонна.
Выкопав достаточно глубокую ямочку, Аринка словно проснулась, вскинув голову, как-то устало и виновато улыбнулась.
— Так, ничего, — тихо сказала она. И в этих двух словах была горечь и боль обманутой надежды. — Ну пошли, что ли.
