Норки, Клава и 7»А» - Данилов Владимир Михайлович (читать хорошую книгу txt) 📗
— Ага, — подхватил Мятлик. — И к нам в живой уголок!
— Экий ты, парень, шустрый. Такому когтистому зверю в школе не место, — возразил Графыч. — А ежели кто ненароком выпустит? Не-ет, не школьный это зверь, суровый. Почитай, не в каждом зверинце встретишь. За ним ой какой глаз нужен.
— Так ловите скорей, мы хоть посмотрим на вашего рыся, — не унимался Клава.
Старик улыбнулся:
— Легко сказать лови. Лес-то во-он какой. Поди знай, где рысь хоронится…
Старик подбросил в костер новую охапку дров и сокрушенно проговорил:
— Как это тебя угораздило в полынью-то. Ну, а не услышал бы я крику вашего. Что тогда? До Пушного-то, почитай, километра два. А мороз вон как тебя заштукатурил. И то неизвестно, чем все еще кончится.
Я чувствовал, как отогревается на мне одежда. Ногам было уже совсем жарко. Даже еловые чурбачки, на которых я сидел, стали теплыми.
Страх уже совсем прошел. Клава тоже ободрился. Графыч то и дело ворошил костер, подбавляя поленьев.
— Ты когда к берегу шел, так совсем как наш ежик Федька приговаривал: «Фук-фук-фук», — вспомнил Мятлик.
— Тебя бы в такую водичку окунуть, как бы ты, интересно, зафукал?
— Ну, повеселел народ, — улыбнулся Графыч. — Вон какая сила в костерке-то, — он снова встал на лыжи и направился за сухостоем.
Старик принес еще одну сушину и, разрубив, навалил в костер новый ворох поленьев. Языки пламени взметнулись над ними, поленья затрещали, постреливая угольками. От моих одежек повалил пар.
— Да-а, парень, в рубашке ты родился, — протянув ладони к огню, заговорил Павел Евграфович. — Экий сегодня морозяка! А я, вишь ты, поутру капканы проверять отправился. Мой охотничий путик от Видаламбы идет. Пока вьюжило, так я и не ходил, а сегодня поутихло, Спустился я по Видаручью к Шумихе, иду себе берегом, А как услышал, что вы тут в два голоса возопили, сразу понял — беда приключилась. Где только и духу набралось добежать. Кажется, вовремя подоспел. Видно, день у меня получился такой удачный — во-он там в протоке у островка этого кота из капкана вынул, ну а здесь и до тебя добрался, — старик улыбнулся и подмигнул мне.
— У острова? — удивился Мятлик. — Там, где поваленная береза?
— Аккурат у самой ее макушки капкан мой настроен, Я тут с осени приваду норкам выкладывал, чтоб не разбежались.
— Так это была ваша плотва с окунями? — вырвалось у меня.
— А то чья же? — ответил старик. — Меня совхозные рыбаки снабжают свежей рыбешкой. А то в магазине закупаю. Много ли мне для привады нужно.
— Так это, значит, совхозная норка? — выпалил Клава.
— Верно, да не совсем. Кот этот белесый совхозный был, почитай, год назад. Удрал он из клетки. Ну и, конечно, к реке подался. А я тут как тут, где за камушком, где за корягой рыбу разложил, кормись на здоровье, купайся в речке, сколько душе угодно. Вот беглые норки далеко и не разбредаются. Ну, а срок приходит, я капканы возле привады выставляю. Хоть и сбежал зверь, а все государству вернется. Я за эти годы более десятка беглых норок изловил. Правда, попадаются и дикие, но мало их, больше беглых. Мне даже грамоту от совхоза выдали за это дело.
— А Дымка? Дымка тоже на Шумихе живет? — оживился Мятлик.
— Вот, брат, чего не ведаю, того не ведаю. Не обнаружила Дымка своего следка, не выказала. Видно, все-таки рысь ее скогтил.
— Дедушка, а можно нам с вами пройти по вашему путику? — попросил Клава. — Посмотреть, как вы капканы ставите.
— Отчего же нельзя. Только вот кружок у меня велик больно, почитай километров десять будет, не выдюжить тебе, мал еще.
— Выдюжу, выдюжу, — а тон старику ответил Мятлик. — Только возьмите.
Когда моя одежда высохла окончательно, Павел Евграфович отдал мне свой вещевой мешок, в котором он нес запасные капканы, а также ружье и пойманную норку. Я встал на Клавины лыжи. Мятлика старик подсадил к себе на закорки, и мы двинулись по лыжне к дороге.
…Вечером у меня поднялся страшный жар.
Предложение Графыча
Я вижу мамино лицо. Она подает мне стакан чаю с лимоном. Я делаю несколько глотков, и голова падает на подушку. Папа поправляет подушку, и вдруг это уже не папа, а Мятлик. «Клава, Клава, не подбрасывай больше дров!» — говорю я. А костер, который развел Графыч, печет уже со всех сторон. Потом лицо Мятлика снова становится папиным, и я спрашиваю: «А где же Клава?» Но тут появляется Графыч. «Где кот? — громко кричит он. — Ведь я его на сидор бросил. Куда ты дел моего кота?» Я понимаю, что речь идет о норке, которую поймал старик, но не могу встать, чтобы оглядеться вокруг. Ведь эта белая норка только что была здесь. Не могла же она исчезнуть сама по себе.
«Клава, Клава, — кричу я. — Поищи норку!»
И снова папино лицо.
— Успокойся, Славик, здесь, здесь норка, — говорит отец. — Выпей еще таблетку.
Сознание возвращается на какой-то миг. Нет ни Клавы, ни Графыча, ни костра. Я проглатываю аспирин, запиваю чаем. И снова костер палит нестерпимо жарко. Потом остается лишь тусклый отблеск его. Я смотрю на огонь, а он совершенно недвижим. Да нет же, это не костер, а настольная лампа с матовым абажуром. Отец входит в комнату.
— Папа, а где Графыч и Клава? — спрашиваю я его. — Ну что, зимовщик, закончил свой поход? — говорит папа.
— А что? — переспросил я.
— Да уж задал ты нам с мамой задачу. Всю ночь бредил, истории всякие рассказывал про какого-то кота, про Клаву. А кормач совхозный — твой приятель, выходит?
— Угу, — ответил я и стал вспоминать события минувшего дня.
Отец посидел возле меня на кровати и сказал:
— Мама ушла за доктором. Температуру мы тебе сбили. Дверь будет открыта. В школу тебе сегодня не ходить. Слушайся доктора и пей лекарства. А деньком мама прибежит с работы и проведает тебя.
Потом пришла мама и обрадовалась, что у меня все в порядке и что я уже не заговариваюсь.
— Все это твои коньки да лыжи, — запричитала мама. — Все каникулы то с клюшкой, то в лес. В такой-то мороз!
Я даже чуточку улыбнулся, когда вспомнил про лыжи. Где-то они теперь? Куда их весной выкинет Шумиха?
— Мы с отцом на работу уходим, придет доктор, так ты с ним не спорь, — строго наказала мама.
А что мне спорить с доктором. Простуда как простуда. Ну а лекарства с удовольствием выпью. Клава узнает, что я после каникул в школу не пришел, обязательно прибежит и сходит в аптеку.
Так и получилось. Я немного подремал после того, как родители ушли. Потом просто так уставился в потолок и думал: хорошо, что в школу могу не ходить. А потом и врач пришел. Ангины нет, температура тоже спала.
— Держишься молодцом, но недельку дома посидеть придется, — сказал он, оставил два рецепта и распрощался.
Уже время подошло к обеду, как в коридоре послышался стук. Ясно, это Мятлик топчется.
Я обложился со всех сторон подушками, под самый подбородок натянул одеяло и прикрыл глаза.
Слышу, Клава бросил у порога свой портфель и на цыпочках прокрался в комнату. Скрипнуло кресло — это Мятлик уселся возле моей кровати и стал ждать, когда я проснусь.
Я выждал немного, потом тихонько простонал и открыл глаза.
Клава шмыгнул носом. Физиономия у него была такая серьезная и сосредоточенная, что мне даже смешно стало. Я вспомнил слова, которыми всегда встречал меня мой дедушка в деревне.
— Боже мой, да кто же это к нам пришел? — голосом дедушки спросил я.
— Ты что, бредишь? — встрепенулся Мятлик. — Не узнаешь? Это же я, Клава.
— Ах это ты, Мятлик, — жалобно простонал я. — Проходи, садись.
— Да ты что, Славка, я же сижу!
— Ну тогда сходи за лекарством.
— Куда, на кухню? — Клава с готовностью вскочил из кресла, а я уже не мог удержаться от смеха и сел в постели.
— Не на кухню, а в аптеку, и чтоб одна нога здесь, другая — там! Не видишь, что ли, рецепты под носом, а я, может быть, уже умираю без лекарств.
— Ой, Славик, так ты совсем не больной, — обрадовался Мятлик. — А я-то думал, что ты заболел. В школе, тебя нету. Слу-у-шай, а мне Кузьма Иванович встретился и говорит: «Молодец, Мятлик!» Это за шофера с газом. Он сказал, что охотинспекция уже этому шоферу один раз штраф давала. Так ты, значит, все-таки простудился?
