Литературный журнал «Кляп» - Автор неизвестен (е книги TXT) 📗
Очень своеобразное ощущение испытываешь при близком разрыве гаубичного снаряда. То, что показывают в кино – не идёт ни в какое сравнение с реальными звуками и чувствами человека под обстрелом тяжёлых снарядов. Кажется, что какой-то великан огромной металлической палицей наносит мощный удар по железной же крыше, под которой ты находишься. Рот наполняется острым металлическим привкусом, а все внутренности – содрогаются. Организм испытывает немалое потрясение от такого стресса. Но – ко всему привыкаешь, и спустя пару дней, мы научились даже спать под грохот недалёких разрывов. Наиболее интенсивная стрельба велась ночью, и деваться от неё было некуда.
Недалеко от нашей лаборатории находился дом Владислава Ардзинба. Он тогда был президентом Абхазии. Думаю, что грузины знали это и старались попасть в дом мятежного президента. По странной иронии судьбы, все дома вокруг дома Ардзинбы получили по 2-3 попадания, некоторые были разрушены до основания, а вот его дом, при нас, не был задет ни одним снарядом. Каждое утро нам в штаб звонили по городскому телефону из Гудауты:
- Это из администрации президента звонят. Как там дом Ардзинба?!
- Всё нормально, стоит, - отвечали мы.
- Ну, хорошо, спасибо.
Конечно, грузины легко прослушивали эти разговоры. Вот такая «секретность» была с этим президентским домом.
Как ни странно, но связь у нас в части хорошо функционировала на протяжении всего времени, что мы находились на линии огня.
Причём действовало несколько каналов: ЗАС – с нашим командованием в Москве. Однажды по каналу ЗАС к нам в лабораторию позвонил лично Паша Грачёв. Вызвав командира к телефону, Паша заслушал его доклад об обстановке, ситуации в части, быте беженцев (которых у нас временами скапливалось по 500 человек и более). Разговор был спокойный, без «накачек». Паша пообещал свою поддержку (после чего в части и появилась «усиленная рота десантников»), и разрешил Василию Мысоеву звонить ему лично, в экстренных случаях. Кроме линии ЗАС у нас работала и обычная «проводная» телефонная связь. Причем и с абхазской и с грузинской стороной мы могли свободно перезваниваться.
Довольно часто это приходилось делать в отношении наших бывших грузинских «братьев по оружию». При усилении гаубичного обстрела, когда снаряды начинали рваться на территории части, командир обычно звонил в министерство обороны независимой Грузии и требовал «прекратить артиллерийский огонь по российской воинской части». Особого эффекта это, впрочем, не давало. Грузины разговаривали нагло, отвечали что мол, «никто по вам и не стреляет, это мы по сепаратистам стреляем» и несли эту ахинею в ответ на наши претензии. Лучшим способом заставить «заткнуться» грузинскую артиллерию тогда было, как уже говорилось, вызвать нашу авиацию для демонстрационных полётов над ними. Помогало хорошо. К сожалению, часто делать это мы не могли, и приходилось просто пережидать огневые налёты, надеясь на Божью помощь.
Надо кратко рассказать про десантников, с которыми мы прожили там больше месяца в самой экстремальной обстановке.
«Усиленная рота» десантников оказалась в количестве 22 человек, включая её командира (лейтенанта), замполита (капитана) и командира взвода (старшего лейтенанта). Именно таким странным образом распределялись у них звания и должности. Из бесед с руководством «усиленной роты» стал ясен и основной способ подбора добровольцев для службы в горячих точках.
- Процентов 70 бойцов у нас в роте – «штрафники». Чего-нибудь боец отчебучит в мирных условиях – ему и предлагают добровольно-принудительно «загладить вину» в боевых условиях. Есть и добровольцы, конечно… - поделился с нами принципом подбора личного состава замполит. (Называю его «старую» должность, т.к. в войсках всех бывших политработников по старинке именовали «замполитами»).
Дисциплина среди них поддерживалась простым и доступным образом.
Два раза не повторяли. Как в старом анекдоте. Наверное, в боевых условиях так - правильно. По крайней мере, службу в караулах и дозорах их бойцы несли образцово - никто на постах не спал, в отличие от наших воинов, избалованных деликатным уставным обращением.
Лейтенант, командир роты, пользовался почему-то, большим доверием генерала Сибудкина и ничьей власти, кроме него (находившегося от нас за много километров в Гудауте) не признавал. Однажды это привело к довольно серьёзному конфликту.
«Погнали наши «городских»...»
Посты и секреты были разбросаны у нас по всему периметру части. В окопах круглосуточно посменно дежурили как наши солдаты и офицеры, так и «десантура». Проверяли посты – тоже и мы, и они, не разбирая ведомственной принадлежности. Десантники всегда несли службу бодро, а вот наших «орлов» порой приходилось и будить. Впрочем, это продолжалось недолго.
Однажды ночью мы проснулись от жуткого, душераздирающего крика. Это был даже не крик, а какой-то леденящий сознание предсмертный вой. Я никогда в жизни не слышал подобного. Мы, уже привыкшие к стрельбе и разрывам снарядов и научившиеся спать под эти звуки, мгновенно проснулись и, подхватив свои автоматы, выбежали по боевому расписанию, услышав этот нечеловеческий вой.
Я подумал, что ночью к нам прорвалась вражеская диверсионная группа и уже идёт яростный рукопашный бой на территории части.
Вой внезапно затих, все более-менее успокоились. Несколько минут спустя, выяснились причина и источник разбудившего всех крика.
Оказывается, сержант – десантник проверял, как несут службу его часовые. Заодно проверил и наших воинов. Наш пост, в составе старшего сержанта и двух воинов, спал богатырским сном. Самое интересное, что старший сержант даже умудрился выложить на бруствер свой автомат с примкнутым штык-ножом, а сам улёгся на дно окопа и заснул.
Вот сержант – десантник и поднял весь наш спящий «секрет» так, как у них было принято: жестким физическим воздействием. А нашего старшего сержанта (имевшего, кстати, высшее образование) – он ещё и «погнал» по территории. Для пущего педагогического эффекта, видимо. Получался этот «гон» у него отменно, судя по нечеловеческому вою, который издавал преследуемый им наш высокообразованный старший сержант. Его потом еле отловили и с трудом успокоили. Он так был напуган и деморализован десантным обращением, что толком не мог ничего рассказать, кроме того, что: «Я заснул, а потом десантник меня и погнал…».
Проблема была в том, что пропал его автомат с бруствера.
(В советские времена пропажа оружия была тяжелейшим и редчайшим преступлением). По крайней мере, в Войсках ПВО. В нашей 6-й ОА ПВО за все послевоенное время был один случай утери оружия. В 1972 году какой-то старший лейтенант, в Пушкине, умудрился нажраться в ресторане, где у него и выкрали табельный ПМ, с которым старлей был в командировке. Так нам приходилось и в 80-х годах, спустя 15 лет, упоминать этот случай в каждом квартальном донесении о происшествиях и преступлениях в Армии. «Пистолет ПМ №… , утерянный старшим лейтенантом ….. в 1972 году, не обнаружен» - это было обязательной фразой (своего рода епитимией) таких донесений в Москву.
Это потом, после развала СССР и разграбления Советских Вооруженных Сил, оружие стали разворовывать десятками тысяч единиц. Чего стоит только знаменитое распоряжение Ельцина об оставлении Дудаеву 50% всех запасов оружия Северо-Кавказского военного округа, хранившегося на складах в Чечне !!!)
В описываемый момент, отношение к утере оружия еще, по инерции советских лет, было очень острым и ЧП с его утерей требовало незамедлительных и энергичных мер по поиску автомата.
Тут всем стало не до сна. Долгие поиски и «разборки» привели нас к убеждению, что автомат, под шумок, спёрли сами десантники. Пока их сержант пинками гонял по территории нашего, кто-то из десантников «приделал ноги» брошенному на бруствере автомату. Об этом наши воины, спавшие рядом со своим командиром на боевом посту, нам и сказали. Однако впрямую уличать десантников они побаивались. Видимо, суровая десантная «побудка» произвела на них незабываемое впечатление. (Напоминанием о том, что сон на посту, да ещё в боевой обстановке, недопустим, служили внушительных размеров синяки на физиономиях любителей поспать). Их успел поставить обоим спавшим воинам всё тот же проверявший их сержант-десантник, перед тем как «погнать» нашего сержанта.
