Парусам нужен ветер - Гиневский Александр Михайлович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

Я смотрел и думал: «Вот я живу с папой всю жизнь и даже не знаю, что он так умеет…»

Все сели за стол. Опять стало очень шумно, но тут кто-то запел. Все сразу стихли и прислушались. Запел дядя Павел. Он сидел рядом с моим папой.

Песня была грустной. Я её никогда раньше не слыхал. Такую хорошую песню про степь… как она вся кругом… Как в этой степи умирал ямщик, потому что он замёрз… Как он отдавал товарищу приказ поклониться маме с папой… И про жену тоже… про кольцо… Чтобы товарищ отдал кольцо, и пусть уж она не печалится…

Песню запели все. Её и на улице, наверно, было слышно. Мне тоже очень хотелось запеть, но я не знал всех слов наизусть. А песня была такая хорошая.

И когда я заснул, я увидел во сне ямщика. Я к нему подъехал на лошади, а он лежал и умирал. Он мне стал отдавать приказ, а я ему сказал: «Вы потерпите, товарищ ямщик. Я вас довезу до поликлиники, и там вас вылечат. Там вам обязательно помогут. У нас всем помогают, даже у кого царапина пустяковая. Ну, немножко только потерпите!..» И мы с ним поехали. Я думал, что вот-вот мы с ним доедем, но я его не довёз. Он умер. А я стоял около него, как тот его товарищ, и плакал.

Утром я проснулся, и мне было грустно, потому что я не спас ямщика.

Я спустился по лесенке с печки и вышел на улицу.

Светило солнышко, и птицы пели весёлые песни.

Прямо у меня под ногами бегали цыплята. Пушистые и жёлтые, они катались, как шарики. Они меня совсем не боялись. Только курица громко кудахтала, будто я сейчас за ней погонюсь.

У сарая дедушка Матвей пилил дрова. Я подошёл к нему и увидел, что пила у него была с двумя ручками, а он пилил один. «Шорк-шорк» — делала пила, и жёлтые опилки от дерева сыпались на траву.

— Здравствуйте, дедушка Матвей! — сказал я.

— День добрый! — ответил дедушка. Он даже не посмотрел на меня. Пилит себе и пилит.

Я взялся за ручку пилы.

— Можно, дедушка?

— Давай, только ноги как у меня, вишь? Так и ты вставай. Да рукой в бревно упрись.

Мы стали пилить вдвоём.

Я пилил и смотрел, как пила медленно влезает в бревно, как сыплются опилки. Они пахли лесом.

— Вова, — позвала меня бабушка Дарья, — иди сюды!

— Иди, Вов, зовут тебя, — сказал дедушка. — Я теперь и один управлюсь. Спасибо, помог.

Бабушка Дарья привела меня в дом и дала мне жёлтый кувшинчик.

— Пей, Вова, молоко топлёное, — сказала она.

Я посмотрел на коричневую пенку и стал пить. Молоко было вкусное. Я такого ещё никогда не пил.

— Спасибо, бабушка Дарья, вкусно очень!

— Ты губы-то оближи, а то прямо усатый, как таракан, — улыбнулась бабушка.

— Это вам корова такое молоко даёт? — спросил я.

— Ко-ро-ва… А то кто же?

— А как её звать?

— Милкой кличут.

— А она у вас дома?

— Сегодня дома — не в стаде. Пастух у нас заболел.

— А можно мне её посмотреть?

— Иди в хлев, я тебе дверь-то отопру. Посмотришь.

Бабушка открыла хлев. Там было темно, как в сенях. Я не сразу увидел Милку. Она стояла и жевала сено. Я подошёл к Милке поближе и положил руку на Милкин бочок. Он был тёплый и мягкий от шерсти. Милка махнула хвостом и посмотрела на меня. Глаза у неё были тёмные и большие. И ещё очень умные. Она будто хотела сказать: «Ты уж мне не мешай. Ладно?» Милка вздохнула, отвернулась от меня и опять стала жевать своё сено, потому что ей надо было делать для людей молоко.

После завтрака за нами заехал дядя Павел на своём самосвале. Я сел в кабину, а папа с дядей Ренатом забрались в кузов. Мы поехали на одно лесное озеро к бобровым хаткам. Это такие домики, в которых живут бобры. Они их сами строят. Дядя Ренат обещал нам показать даже бобровые плотины.

— Я вас только до развилки довезу, а там пешком доберётесь, — сказал мне дядя Павел.

Машина поднялась на гору и остановилась.

— Смотри, Вовка, вон наша деревня. Пяльцы. Вся как на ладошке! Здорово?!

— Здорово! А вон дом дедушки Матвея!

— Узнал?! Ну-ка, Вовка, у тебя глаз зорче. Глянь-ка, не грозит мне там дед Матвей кулаком?..

Я засмеялся.

— Его отсюда не видно. Он, наверно, дома. Наверно, в окно грозит…

— С него станет! — сказал дядя Павел. — Держись, Вовка! Даём дёру!..

…И вот мы с папой уже два дня живём дома — в Ленинграде — а я помню всё-всё-всё. И про дедушку Матвея, и про бабушку Дарью, и про дядю Павла, и про баню, и про ямщика, и про Милку, и про топлёное молоко.

Папа обещал мне купить пластинку с песней про ямщика. Я буду её слушать и никогда ничего не забуду.

"Юный пожарник"

Они приехали на своей красной машине, быстренько выскочили и стали бегать вокруг. Я подошёл к ним, а у них в машине что-то шипит. И люк они уже открыли. И уже в люке включили красный кран. Я подумал: это они на пожар приехали. Сейчас тушить будут. Вот здорово!

А дядька с усами, в каске и с топориком на боку громко командует:

— Быстрее, быстрее!

У одного пожарника прямо из рук как выскочит струя! Высоко-высоко! Будто фонтан из Петергофа прямо у нас здесь очутился.

— Стоп! — кричит командир с усами. — Во время уложились. Можно перекурить.

— Это вы уже так быстро потушили?! — спросил я у одного пожарника. А он снял каску, вытер мокрое лицо и говорит:

— Слава богу, дорогой товарищ, у нас уже целая неделя без происшествий. А это мы тренировались. Понятно?

— Понятно, — говорю, — а вы дайте мне каску поносить… Ну, пока вам жарко.

— Поносить-то очень хочется?

— Очень, — говорю.

— Ну, на! — Пожарник надел мне каску, и я сразу перестал всё видеть. Потому что каска-то глубокая! Я в ней прямо утонул. Пожарник мне её поправил, и я опять всё увидел.

— Смотри, Петро Иванович! — смеётся пожарник, — у нас пополнение — ещё один боец выискался…

Все пожарники посмотрели на меня и засмеялись. А усатый командир сказал:

— С таким пополнением только пожары устраивать, а не тушить…

— Я ещё ни одного пожара не устроил, — говорю.

— Ну, устроишь. Знаем мы вашего брата.

— Брата?! А у меня его и нет.

— Ну, будет… — улыбнулся командир.

Один пожарник дал мне рукавицы. Я их надел, а они большие, как резиновые сапоги. Я говорю:

— Наденьте, пожалуйста, на меня ещё ремень с топориком. А?

— Ну куда тебе ремень с топориком?! — отвечает усатый командир. — Свалит он тебя на землю — и не встанешь.

И вот я хожу в каске и в рукавицах, а пожарники смеются. Вдруг подбегает какой-то дядька в очках и с фотоаппаратом. Он что-то всё жевал, не мог проглотить и всё торопился. Потом он проглотил и закричал:

— Минутку! Минутку! Какой кадр! Какой чудесный кадр! Мальчик, а ну-ка встань вот так!

Я не успел встать, а он отбежал, присел и щёлкнул. Потом ещё раз сто щёлкнул.

— Спасибо, мальчик, — говорит. — И вам, товарищи пожарники, тоже спасибо.

— За что?! — удивился один пожарник. — Можете и нас заодно снять.

— Благодарю, но с вами я встречусь в другой раз, — сказал дядька и убежал.

И вот уже прошло много-много дней. И лето совсем прошло, и осень. Я уже совсем забыл про пожарников. И вдруг мы все дома сидим и пьём чай. Папа смотрит в газету и говорит маме:

— Взгляни, какой лихой мальчонка. Фотография называется «Юный пожарник». Прислана на фотоконкурс.

Мама взяла в руки газету.

— Послушай… так это же твой сын! Твой подбородок! Глаз, правда, почти не видно, но явно твои.

— Ты что-то путаешь, — смеётся папа.