Лорс рисует афишу - Мальсагов Ахмет Пшемахович (книга жизни txt) 📗
Припев «тра-та-та» каждый раз подхватывал хор.
Лорс уныло слонялся по фойе, чувствуя, как у него горят щеки. «Куда я попал? — со стыдом думал он. — Ну и местечко!»
Из маленькой комнатки расходились девушки. Они прислушивались к пению, которое доносилось из кабинета директора.
— Опять Эдип с нами репетицию не провел, — со вздохом сказал кто-то из девушек. — Ну, спрашивается, для чего собирал?
Аза, девушка с косами, которая, наверное, была у них главной заводилой, с презрением глянула на Лорса и обвернулась. Но Лорс увидел, как хорошо сверкают в гневе ее карие глаза, и какая у нее округлая, нежная шея, и как стройна ее фигура.
— Девочки, а какой у нас румяный массовик!: — громко и певуче сказала своим грудным голосом эта девушка.
Капа-частушечница тотчас подпрыгнула, ударила каблучками дробь и запела, весело глядя на пылающее лицо Лорса:
Лорс обозлился, но не успел ничего сказать: девушки с хохотом убежали.
Прильнув лицом к холодному стеклу перегородки, он глядел в зал. Встряхивая склоненной к баяну головой, играл Петя. Плыли в синем дыму пары. Танцующие с любопытством поглядывали сквозь стекло на незнакомца. И Лорс подумал, что у него, наверное, сейчас очень тоскливое лицо.
Глава III. Если дал слово
Какая нахальная «липа»!
Настроение было унылым и в последующие дни.
Просто праздность Лорс бы еще перенес. Скажем, валяться с книгой в руках в саду у бабушки Чипижихи на немощной, весенней траве.
Невмоготу была клубная деятельная праздность. Находиться днем на работе было необязательным. «Мы должны беречь творческую энергию для вечера, для встречи с массами!» — говорил Эдип. Вместе с тем хоть на полчаса, а дело днем находилось. Обычно к полудню у Эдипа возникало решение, быть сегодня танцам или нет. Инструктор обязан был воплотить это решение на постоянном щите-афише, то есть проставить дату. И вот, чтобы макнуть кисть в баночку с краской, надо было подниматься с травы и плестись в ДК.
Время от времени Эдип свистал всех наверх, вращал глазами и произносил мобилизующую речь об очередных задачах.
— Правда, ваша правда, — скорбно внимала директорским наставлениям хромая тетя Паша, уборщица-контролер. — Вот еще бы купить веник…
— Это в рабочем порядке, — презрительно отмахивался Эдип и страстно продолжал: — Посмотрите на наши цифры охвата. Позор! Я-то занят творческой работой, я готовлю с кружковцами концерт. А вы? Где вы?!
Баянист Петя легко загорался и впадал от директорской речи в транс. Чуткие струны его музыкальной души начинали лихорадочно вибрировать. В такт им все чаще вздымалась под синтетической курткой татуированная грудь. В зеленоватых, простодушно открытых на мир глазах Пети отражалась тщетная погоня за ускользающей мыслью.
— Мы, работники райДК, должны быть лучом света! — взвинчивался Эдип, бросая самодовольный ораторский взгляд на Лорса. — Но для того, чтобы светить, надо гореть. Го-реть!
— Горим! — тихо вскричала однажды тетя Паша.
Но оказалось, что это задымилась газета от сигареты баяниста.
Затушив газету, Петя задышал чаще и яростно произнес со всхлипыванием:
— Что надо делать, Эдип?! Скажи — мы все сделаем!
— Работать, товарищ Петя. Неустанно работать! В том числе, между прочим, и над собой. Конкретизирую: ты же спишь над аккордеоном, ты играешь словно во сне. Значит, спят и танцующие пары. Больше экспрессии! И давайте смелее проявлять инициативу. У вас теперь есть с кого брать пример, баянист. Вот он перед вами, наш живой маяк — новый инструктор. С его приходом у нас ударили родники интеллектуальной жизни.
Лорс вздрогнул и воинственно поднял голову от листочка с шахматной задачей. Еще не хватало, чтобы над ним тут издевались. Однако директор не иронизировал:
— Посмотрите, как преобразилось боковое фойе! Там же была пустыня. А теперь? Теперь у нас и там будут цифры охвата.
«До чего же легко выбираться в передовики!» — расхохотался Лорс в душе. Вчера перед началом танцев он, одурев от тоски и скуки, начал разбирать за кулисами хлам. Нашел там шашки и решил сыграть с пожарником Пупыней. Для этого Лорс вытащил из-за кулис в пустое фойе длинный узкий стол и вынес сюда коптилку. А поскольку стол был грязен, засижен птицами, свободно залетающими в Дом культуры через выбитые окна сцены, то аккуратист Лорс покрыл его старым, выцветшим кумачовым лозунгом изнанкой кверху. И кинул на стол помятый прошлогодний номер журнала «Коневодство», потому что ему понравился снимок рысака на обложке.
— Батюшки, какое потрясающее у нас новшество с приходом энтузиаста!
Забирая у остолбеневшего, прослезившегося Пупыни одним ударом шесть шашек, Лорс, даже не оборачиваясь, узнал, чей это нарочито-фальшивый, смеющийся голос: девушки с косами — Азы.
И все-таки даже это было заметным новшеством в столь однообразной жизни клуба!
Из зала потянулись в фойе. Возле шашек толпились болельщики. Журнал с портретом рысака переходил из рук в руки. Некоторые забредали в фойе просто посидеть в сторонке от суматохи танцев.
Но называть за такую чепуху передовиком?!
Однако Эдип оказался прав. Цифры охвата массовой работой в самом деле подскочили вверх, потому что Эдип приказал Лорсу завести в отчетной сводке две новых графы: «Охвачено настольными играми», «Охвачено коллективным чтением сельскохозяйственной литературы».
Лорс сам беззастенчиво потешался над такой нахальной «липой». Плевать ему на всё! Долго он в этой богадельне все равно не выдержит.
— Ну давайте сделаем настоящий красный уголок! — предложил было он директору. — Это же так просто!
— Не надо. Все должно быть в меру. А то отвлечем публику из зала. Центр массовой работы — там.
Лорс доходил до исступления от вечерней скуки, потому что в центр массовой работы — в зал — он по-прежнему стеснялся выйти. Отношения с маленькой комнаткой, где, как сказал Эдип, готовили под его личным руководством концерт, у Лорса были покончены, не начавшись. Завидев насмешливое лицо Азы, он со злостью отворачивался. А при виде лучезарной мордочки Капы Лорс спешил куда-нибудь скрыться: вдруг грянет частушка о журнале «Коневодство». Ведь стоило Азе над чем-нибудь посмеяться, Капа тотчас выпаливала частушку.
«Пристроился, работяга…»
Лорс довольно быстро выработал себе круг обязанностей. Он цеплял повязку «дежурный» первому, кто попадется, и сурово приказывал:
— Организуешь «третьего лишнего». За ремень отвечаешь шкурой. А «почту» пусть опять разносит Пупыня. Не захочет — выгоню с танцев. Вместе с каской!
Дальше вечер молодежи катился сам. Оставалось изредка напоминать Пете об инициативе и экспрессии, если он засидится за шашками и затянет антракт между танцами, да поглядеть иногда со сцены в зал сквозь щелку в занавесе — все ли в порядке.
И порядок, как ни странно, соблюдался. Лорс чувствовал, что его почему-то боятся; даже больше, чем Эдипа. Скоро он сообразил, в чем дело. Эдип был всем понятен, он был весь на виду. Он бездельничал непринужденно и откровенно, ничуть не томясь этим, рассказывал в зале, как молодежь носила его на руках в далеком Мирзачуле. Над ним бесстыдно смеялись, но относились к нему все беззлобно, кроме Азы, которая Эдипа просто не замечала.
Лорс тоже бездельничал, но, в отличие от Эдипа, томился этим и потому всегда ходил молчаливый, мрачный. Ни с кем из посетителей не общался. Но он все время был где-то тут, и он был непонятен. Это внушало опаску. «Бездельник должен быть загадочным!» — сделал вывод Лорс. Если кто-нибудь начинал безобразничать в зале, Лорс через дежурного зазывал за кулисы и молча, загадочно разглядывал его. У нарушителя появлялась растерянная, глупая улыбка, и он спешил заверить: «Ну ладно, не буду…»
