Заговор Тома Сойера - Твен Марк (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Том очень расстроился - еще бы, столько трудов пропало даром. Мне на него жалко было смотреть: сидит без дела, такой усталый, грустный. И вдруг он ни с того ни с сего опять развеселился и сказал, что нам здорово повезло. Ведь листовки задом наперёд - для заговора самое оно: такие странные, зловещие, таинственные. В них даже есть что-то дьявольское, от них народ перепугается в тысячу раз сильнее, чем от обычных, правильных листовок. И говорит:
- Гек, мы же открыли новый способ печати, и теперь прославимся, как Гутенберг и Фуст, и станем знамениты на весь мир, а наш способ сможем запатентовать: разрешим его использовать только для заговоров, да и то лишь людям с безупречной репутацией и лучшим мастерам своего дела.
В общем, всё у нас наладилось. Ведь говорил Том: когда дела идут хуже некуда, надо просто верить, и ждать, и не унывать - и всё обязательно будет хорошо.
Я спросил Тома, кто такие Сыны Свободы, а он отвечает: люди обязательно подумают, что это аболиционисты, и перепугаются до смерти. И тогда я спрашиваю, для чего вверху нарисован орех, а он в ответ: это не орех, это глаз и бровь. Глаз означает бдительность, и он сим-во-ли-чес-кий. Такой уж он уродился, Том Сойер: если в плане нет ничего символического - это не по его части, он тут же об этом плане забудет и пойдёт искать что-нибудь новенькое.
Том сказал, что у нас должен быть рог с низким торжественным звуком - чтобы Сыны Свободы могли давать сигнал. Мы срубили молодое деревце орешника, содрали с него кору - получилась длинная широкая полоска, а после ужина отнесли её к Джиму, и он свернул кору в длинный рог, суженный к концу. А потом пошли в лес вдовы Дуглас, на том склоне горы, что смотрит на город, и Джим забрался на самое высокое дерево и спрятал рог в ветвях. Мы вернулись домой, легли спать, а ночью улизнули из дома и пошли к набережной, а оттуда - к дому Слейтера. Патрульные спали, мы прокрались за домами, пролезли в узенький проход между ювелирным магазином и почтой, повесили нашу листовку на доску объявлений и тем же путём вернулись домой.
А утром, за завтраком, всем было видно, что тётя Полли чем-то расстроена: она места себе не находила, то и дело вскакивала, подходила к окну, выглядывала на улицу да бормотала что-то себе под нос. А вместо сахара положила себе в кофе соль и чуть не подавилась. А то вдруг возьмёт кусочек поджаренного хлеба, начнёт маслом намазывать, да тут же о нём забудет и положит обратно. И вот стоит она, смотрит тоскливо в окно, а Том на место хлеба положил карманный справочник по правописанию. Взяла тетя Полли, не глядя, книжку, намазала маслом и поднесла было ко рту - да как разозлится, швырнёт её через всю комнату и говорит:
- Чёрт побери, я так расстроилась - совсем не соображаю, что делаю. И есть отчего. Знали бы вы, бедные дети, какая нам всем грозит опасность.
- А что случилось, тётя Полли? - Том сделал вид, что очень удивился.
- Разве ты не видишь, какая толпа собралась на улице - ходят туда-сюда и галдят как сумасшедшие? А всё потому, что возле почты повесили кошмарную листовку и аболиционисты хотят поджечь город и выпустить на волю всех негров!
- Тётя Полли, ради Бога, успокойтесь! Не так уж всё и страшно на самом деле.
- Ты-то что об этом знаешь, дурачок? Здесь был Оливер Бентон, и Планкет, редактор, приходил, и Джек Флэкер, и всё мне рассказали. Пока ты спал, а потом только сидел да думал, я слушала взрослых людей, которые не слоняются без дела, а узнают всю правду как она есть - ну и кому я после этого должна верить, тебе или им?
Тётя Полли Тому не дала и слова в ответ сказать, а велела нам доедать поскорее да идти на улицу и смотреть во все глаза, что там делается, и обо всём ей рассказать, чтобы она была готова к худшему. А мы и рады: выбежали на улицу и видим - всё идёт как надо, лучше некуда. Том и говорит: если б он умер, то до конца дней жалел бы, что этого не увидел!
К почте было не подойти. Вокруг толпа, и каждый норовит пролезть поближе, чтобы взглянуть на листовку, а обратно идёт бледный и рассказывает обо всём тем, кто стоит с краю.
Джек Флэкер, сыщик, теперь сделался самым важным человеком в городе: все вились вокруг него и пытались что-нибудь выспросить, а он - ни слова, только кивает в ответ да приговаривает: «Не волнуйтесь, ничего страшного, я сам обо всём позабочусь». А все шепчутся: «Бьюсь об заклад, что он знает этих негодяев и держит их на крючке, и выведет их на чистую воду, как только захочет - вы только в глаза ему посмотрите, от таких глаз не спрячешься!» Полковник Элдер добавил, что листовка очень необычная, а потом доказал, что она - дело рук не простого сброда, а настоящих изуверов, к тому же умнейших. Том, когда услышал, обрадовался: ещё бы, ведь полковника в городе все уважали - он был из старой виргинской знати, из высшего общества. Полковник говорил, что листовка напечатана каким-то новым способом - таинственным и невероятным, а ещё о том, до чего мы дошли и куда катится мир в наше смутное время, - да так говорил, что все дрожали от ужаса.
Дрожали не только от речей полковника - вздрагивали ещё и при каждом слове о сигналах. Говорили, что могут проснуться однажды ночью с перерезанным горлом, а в ушах будут раздаваться ужасные звуки. И вдруг кто-то сказал, что в листовке не написано, что это будет за звук. Многие думали, что заговорщики, скорее всего, будут трубить в рог, но это ничем не докажешь. Кузнец Пит Крюгер, немец, сказал, что это могут быть и удары по наковальне, а Эйб Уоллес, звонарь, добавил: может быть, станут звонить в колокол. А потом все дружно встали и давай ругаться: вот, мол, досада, что никто ничего не знает наверняка, знать бы, что это будет, всем бы полегчало, могли бы даже вздремнуть чуток.
Тут снова заговорил полковник Элдер: мол, это, конечно, плохо, но ещё хуже, что не назван день.
- Да, - отвечали ему, - неизвестно, когда они придут, в листовке об этом ни слова. Может, через неделю-другую, а может, со дня на день.
- А то и сегодня ночью, - сказал полковник, и снова все задрожали. - Время не ждёт, друзья, надо готовиться - не через неделю, не завтра, а прямо сейчас.
Толпа загудела, все сказали, что полковник прав. Он стал говорить дальше, произнёс целую речь, чтобы всех подбодрить. Потом Клегхорн, мировой судья, тоже произнёс речь - к этому времени шум поднялся страшный, весь город высыпал на улицу. И пока всё не улеглось, встал редактор Планкет и принялся расхваливать полковника Элдера: мол, он и на войне был, и под Новым Орлеаном сражался, и знал толк в военном деле, - как раз такой человек нам сейчас и нужен. И предложил выбрать полковника начальником полиции и ввести в городе военное положение. Так и сделали. Полковник всех поблагодарил, сказал, что для него это большая честь, и приказал капитану Хаскинсу и капитану Сэму Рамфорду созвать свои роты, разбить лагерь на городской площади, и по всему городу расставить отряды для охраны, и раздать им боевые патроны, форму и всё такое прочее. На этом все стали расходиться, и мы отправились восвояси.
Том сказал, что всё идёт отлично, но я так совсем не думал. Я и говорю:
- Как же нам теперь ходить по ночам? Ведь солдаты станут следить за нами и мешать! Мы связаны по рукам и ногам, Том, мы ничего не можем сделать!
- А вот и нет. Теперь нам будет даже лучше, чем раньше.
- Это почему же?
- Им будут нужны шпионы, а взять их неоткуда - они и сами прекрасно знают. От Джека Флэкера толку никакого, он и средь бела дня на ровном месте заблудится и никого не выследит. А у меня есть репутация - ведь я разоблачил Данлепов и нашел бриллианты [5]. Я всё устрою, вот увидишь!
Как Том сказал, так и сделал. Полковник рад был, что Том вызвался, и попросил его, если можно, привести ещё ребят - пусть будут у Тома под началом. Ну, Том и отвечает, что ему нужны только мы с Джимом. Пусть, говорит, Джим шпионит среди негров. Полковник в ответ: отличная мысль - Джима все знают, и ему можно доверять. Дал он Тому пропуска для нас троих, и всё было улажено.
