Леди Джейн - Джемисон Сесилия Витс (прочитать книгу txt) 📗

Леди Джейн пристально и строго всматривалась в улыбающееся лицо хозяйки и ничего не отвечала на эти увещевания: мысли девочки витали где-то далеко. Она не забыла прошлого, как думала мадам Жозен, и не верила ни единому ее слову, но мозг ребенка еще плохо работал и малышка до конца не понимала происходящего. Сомневалась ли она в выдуманной истории, тосковала ли, никто не смог бы сказать. Девочка оставалась невозмутимо-спокойной и послушной. Она словно разучилась смеяться и даже плакала редко; она никому не мешала в доме и, казалось, не замечала всего того, что делалось вокруг. Измученная горем и тяжелой болезнью, веселая, живая девочка изменилась до неузнаваемости.

Леди Джейн находит подругу

Первое время после похорон мадам Жозен настаивала, чтобы имущество покойной оставалось неприкосновенным, по крайней мере, еще несколько недель.

– Мы должны выждать немного, – уговаривала она чересчур торопливого Эраста. – А вдруг ее хватятся и начнут разыскивать? У людей ее положения где-нибудь да есть близкие люди. Нам придется отвечать, если вдруг узнают, что она остановилась у нас да еще и умерла в нашем доме. Нас, этак, еще в чем-нибудь заподозрят. Но если мы не тронем сундуки, никто не посмеет обвинить нас в том, что мы присвоили ее багаж. Доктор Дебро свидетель, что она слегла с горячкой, и всякий скажет, что я поступила по-христиански, приняв участие в приезжей, похоронив ее в своем фамильном склепе и приютив сиротку-дочь. Когда это подтвердится, меня, конечно, хорошо вознаградят за все хлопоты и понесенные расходы.

Эти доводы подействовали на Эраста, вообще-то не отличавшегося совестливостью; однако он очень боялся попасться в когти закона, памятуя об отце, чья горькая доля была ярким подтверждением того, как крепко эти когти впиваются в свою жертву.

Если бы мать или сын обратили внимание на странное объявление в местной газете, им было бы о чем задуматься, но они редко заглядывали в газеты, а когда стали интересоваться, не спрашивает ли кто, куда делась молодая леди, приехавшая с маленькой дочкой в Новый Орлеан, объявление за подписью Голубая цапля уже более не печаталось.

Эраст каждый день, несколько недель подряд, ходил в местный клуб и тщательно просматривал все газеты. Напрасно! Нигде не было ни строчки о том, что занимало их с матерью.

Так прошло полтора месяца. Жозены решили, что можно действовать. Для начала они переселились в самую отдаленную часть города и сняли удобную квартиру на улице Добрых детей. Мадам Жозен очень соблазняла мысль отдохнуть от всякой работы, но будучи осторожной, она понимала, что в таком случае она возбудит подозрения: каждый будет недоумевать – с чего она так разбогатела? Поэтому мадам Жозен решила по-прежнему заниматься чисткой кружев, но только при этом завести небольшой магазин галантерейных товаров. Что-нибудь она да заработает, и в то же время магазинчик поможет создать желанную репутацию.

Среди вещей, принадлежавших покойной, находился, как мы помним, бумажник с двумя сотнями долларов, который мадам Жозен спрятала от сына. Из денег, которые она не тронула и о которых знал Эраст, она оплатила скромные похороны, услуги доктора, а часть приберегла на всякий случай; но кроме денег в чемодане оказались драгоценные вещи, кружева, вышивки, отделанные серебром щетки, флаконы, тонкое белье, дорогие платья и прочие предметы женского туалета. Была также шкатулка, полная писем. Показать их кому-либо мадам Жозен боялась, а поэтому и сама не читала. Однажды вечером, когда она отлучилась, ее сынок сжег всю пачку в кухонной плите. Он считал, что поступил правильно, но мадам Жозен сомневалась:

– И что теперь делать? – рассуждала она. – Может, это к лучшему? А может, наоборот?..

Между тем совесть ни днем ни ночью не давала ей покоя. Но мадам Жозен твердила себе, что она не навязывалась приезжей, та сама попросилась в дом.

– Если уж у меня на руках осталась сирота, не отсылать же мне ее в воспитательный дом, как сделали бы другие? Нет, я буду ее лелеять, будто родную дочь, буду заботиться о ней, как о собственном ребенке.

Наверно, именно на этом основании честная и милосердная мадам Жозен постаралась как можно скорее прибрать к рукам имущество сироты и ее покойной матери. А главное, плутоватая креолка палец о палец не ударила, чтобы разыскать родных или знакомых покойной. Из детского гардероба она выбрала для леди Джейн что попроще и попрочнее – для каждого дня; платьица же с кружевами, вышивками и лентами она отложила в сторону, рассчитывая, если представится случай, выгодно продать их. Гардероб матери креолка тоже разобрала. Себе она оставила те платья и вещи, которые при всей своей прочности и элегантности не бросались в глаза; превосходное же белье, дорогие кружева и вообще все предметы роскоши пришлись очень кстати для витрины магазина.

И все же старая креолка немного тревожилась, когда развешивала и раскладывала в магазине вещи из чужих сундуков. Ее не столько пугало общественное мнение, сколько возможная реакция девочки. А что если леди Джейн узнает платья и вещи и устроит ей шумную сцену? Мадам Жозен бросало то в жар то в холод при мысли, что завтра утром девочка впервые увидит подготовленную к открытию галантерейную лавку.

Наступило утро. Леди Джейн встала с постели и вышла бледная, с подпухшими глазами, небрежно одетая, кое-как причесанная, – несчастный и заброшенный ребенок. Со своей любимицей-цаплей на руках девочка сразу направилась в садик, и даже не заглянула в соседнюю комнату. А между тем мадам Жозен давно поджидала ее, стоя на пороге. Видя, что ошиблась в расчетах, старуха вспылила и нетерпеливо крикнула:

– Да иди же ко мне, дитя! Дай, я застегну тебе платье на спине. Ты сегодня и не причесалась. Так не годится! Ты уже большая девочка, можешь сама одеваться и причесываться. Не смотреть же мне за тобой ежеминутно, у меня и без тебя хлопот полно.

Но тут же смягчившись, мадам стала нежно разглаживать золотистые волосы малышки.

Леди Джейн перевела равнодушный взгляд на столы с бельем, кружевами и разными принадлежностями дамского туалета и вдруг вскрикнула:

– Это мамина шкатулка! Как вы посмели ее взять?!

Девочка схватила со стола старинной работы серебряную шкатулку для драгоценностей и бросилась в спальню.

Мадам Жозен сделала вид, что ничего не произошло и леди Джейн не расставалась со шкатулкой целый день. Только ночью, когда она заснула, старуха взяла серебряную шкатулку и спрятала ее подальше.

«Ей нельзя видеть эту шкатулку, – рассуждала мадам Жозен. – Ей это вредно, она чересчур волнуется. Боже мой, а если она выкинет такой фокус при покупателях?! Мне не будет покоя, пока я не распродам всех вещей ее матери».

– Сегодня в магазин мадам Жозен входит уже пятый покупатель, – сказала Пепси Мышке несколько дней спустя. – И никто не выходит от нее без покупки.

– А ребятишки-то, посмотрите, так и толпятся перед их крыльцом, – заметила Мышка. – Глазеют на девочку с гусенком на руках. Сидит, бедняжка, на балкончике и все поглаживает свою птицу. Скучно ей, наверное, целый день сидеть одной, – заключила со вздохом маленькая негритянка, сметая ореховую скорлупу со стола.

– Мышка, Мышка! Нельзя так громко сплетничать при открытом окне! – прикрикнула Пепси на болтливую Мышку. – Но мне и самой очень хочется поближе посмотреть на девочку, а главное, узнать, что за птицу она не выпускает из рук?

– Дети на улице говорят, мисс Пип, что эта птица будто бы называется селедкой [4] , да я что-то не верю. Она совсем не похожа на селедку. Это просто гусенок. А гусят я видела на плантациях, – сообщила Мышка.

– Ой, как мне хочется самой все посмотреть! – воскликнула Пепси. – Сходи к их забору и попроси девочку подойти ко мне. Скажи, что я дам ей за это орехов в сахаре.

Мышка побежала на улицу и так долго глазела на леди Джейн вместе с толпой ребятишек, что Пепси пришлось крикнуть ей, чтобы она вернулась домой. Мышка явилась одна.