Верность Отчизне - Кожедуб Иван Никитович (читаем книги .TXT) 📗
Оказывается, полк тоже воевал на Воронежском фронте. В те дни, когда мы, летчики 240-го полка, вели бои под Харьковом. А затем на Курской дуге, рядом, в составе 2-й воздушной армии, воевали и многие мои новые однополчане, и в их числе Павел Федорович Чупиков, который тогда командовал другим авиаполком.
Участвовал полк и в боях за освобождение Украины (до Карпат), Белоруссии, Литвы и, как я уже знал, части Польши. За отличные боевые действия при освобождении некоторых городов получал благодарности приказом Верховного Главнокомандующего.
Я спросил, когда полк приступил к выполнению воздушной охоты.
— С января 1944 года, — ответил командир. — И уже накопил немалый опыт. Коллектив полка воспитал целую плеяду бесстрашных летчиков. Во время Белорусской операции они одерживали замечательные победы на свободной воздушной охоте и потери в полку были сравнительно небольшие.
…В августе 1943 года командование полком — тогда он именовался 19-й Краснознаменный — принял Герой Советского Союза майор Лев Шестаков. По рассказам людей, знавших его, он обладал большой силой воли, блестяще владел техникой пилотирования, был бесстрашен, умен, культурен.
Это был командир-новатор, командир-боец, прославленный герой Одессы и Сталинграда.
В сложной обстановке первых месяцев войны он всегда находил выход из трудного положения, не терял присутствия духа. И он и летчики авиаистребительного полка, которым он тогда командовал, взлетали на боевое задание прямо с улиц оборонявшейся Одессы.
Вот что, например, писала «Правда» от 19 октября 1941 года: «Гигантскую, напряженную борьбу с врагом вели летчики части командира Шестакова. Летчики-истребители на своих машинах проводили разведку, штурмовали вражеские колонны, бомбардировали передовые позиции и тылы противника, охраняли город, вели воздушные бои и уничтожали вражеских стервятников».
Помню: работая в тылу инструктором и готовясь к фронту, я переписывал выдержки из статьи о воздушных охотниках — летчиках полка Льва Шестакова.
Мне рассказали, что он сам водил в бой молодых, необстрелянных летчиков, несмотря на сложную обстановку, показывал, как следует действовать.
В марте — апреле этого года мои новые однополчане отличились в ожесточенных боях под Проскуровом, и полк получил наименование Проскуровского. Но он потерял командира.
В одном из боев Лев Шестаков показывал, с какой дистанции надо расстреливать вражеский самолет. Но когда в тридцати метрах от «юнкерса» он уже собирался выходить из атаки, бомбардировщик взорвался на собственных бомбах, и взрывная волна разрушила самолет Шестакова.
И только в мае, когда в овраге стаял снег, нашли тело командира полка с орденами и Звездой Героя на груди. Похоронили Льва Шестакова на центральной площади в Проскурове, за освобождение которого он отдал жизнь. Он погиб, когда ему было 29 лет. Память о нем чтил весь полк, — так мы чтили память о Солдатенко.
Механик по вооружению, художник-самоучка Южаков нарисовал его портрет. Долго я смотрел на молодое мужественное лицо Льва Шестакова, на его умные спокойные глаза, думая о его героических делах.
В дни ожесточенных боев севернее Проскурова был сбит и пропал без вести молодой способный летчик Сергей Крамаренко. Летчики вспоминали о нем с уважением и любовью и не теряли надежды, что он жив.
После гибели Шестакова полк принял бывалый командир, отважный боевой летчик Павел Чупиков. Под его командованием полк сохранил все свои старые традиции, приумножил счет побед: летчики били врага над Советской Белоруссией, а теперь участвуют в освобождении братского польского народа. Новые товарищи рассказывали мне, что плечом к плечу с войсками фронта сражается Первая армия Войска Польского, что в боях отличались польские летчики, проявив мастерство и отвагу. С первого взгляда видно, что здесь, как и в старом полку, живут одной семьей, чтят традиции, гордятся победами товарищей. Командир внушает чувство уважения: сразу видно, человек он волевой, энергичный. Его светло-серые глаза смотрят зорко, проницательно. Он статен, подтянут, на вид ему лет тридцать. Лицо загорелое, обветренное, к вискам от уголков глаз тянутся морщины, как бывает, когда летчик, прищурившись, подолгу смотрит на солнце. Видно, полковник с утра до вечера на аэродроме или в полете.
По всему чувствуется, что командир он требовательный и в то же время заботливый и, как его предшественник, многое делает для сплоченности боевого коллектива.
Вхожу в жизнь полка
Заканчивая беседу, полковник обратился к начальнику штаба:
— Яков Петрович, вы на КП за меня останетесь, а я покажу товарищу капитану местонахождение эскадрилий. Пойдемте, товарищи офицеры.
Когда мы вышли, командир, который умел давать краткие и меткие характеристики людям, сказал:
— Почти вся история полка прошла на глазах начальника штаба. Он хорошо говорит, владеет пером. Умеет не только поставить задачу и разъяснить ее летному составу кратко и интересно, но и обобщить боевой опыт, который так необходим для учебы.
Замполит Асеев заметил:
— Яков Петрович записывает все события. Записи бережет. Они действительно представляют собой большую ценность. На них должно учиться молодое поколение летчиков и техников.
Навстречу нам шел паренек лет пятнадцати, в комбинезоне. У него было подвижное энергичное лицо, решительная походка.
— Давид, подойди, представься моему заместителю, — говорит полковник и добавляет: — Это сын нашего полка. Паренек подошел, вытянулся в струнку и отрапортовал:
— Товарищ командир, моторист комсомолец Давид Хайт!
Отпустив его, Павел Федорович сказал:
— Много ему пришлось пережить. Потом узнаете подробнее. У нас все его очень любят, и он горячо предан нашему полку, дисциплинирован. Способный, смелый паренек. Он работает мотористом самолета лейтенанта Васько, и Васько им очень доволен. Давид будет вашим ординарцем. Думаю, и вы останетесь им довольны. У вас, как инструктора, глаз наметанный, есть педагогический опыт. Вы будете следить за его развитием. Согласны?
Согласился я охотно. К деятельным, смелым и дисциплинированным ребятам всегда отношусь с симпатией.
К нам подходит статный, подтянутый летчик. Это командир третьей эскадрильи, Герой Советского Союза майор Баклан. Он докладывает, что у КП эскадрильи собрались летчики и техники. Все вместе идем к стоянке самолетов.
Вдруг Чупиков кого-то позвал:
— Зорька, Зорька, скорее сюда!
Да это медвежонок! Спешит к нам, переваливается, глазки у него весело блестят. Вот он встал на задние лапы, передними еле доставая до плеч командира.
Чупиков гладит забавного косматого медвежонка по широкому лбу:
— Наш баловень просит угощения. Титаренко протягивает мне кусок сахара:
— Угостите Зорьку, товарищ капитан. Медвежонок живо слизнул сахар с моей ладони и затрусил рядом с нами.
— В полк он попал двухмесячным малышом, — рассказывает командир. — Вот какая у него история. Крестьяне из Ужгородского района, освобожденного от фашистов, подарили медвежонка маршалу Новикову. А маршал — нам. Старший лейтенант Дмитрий Нечаев выпросил у нашего врача Шалвы Капанадзе хирургическую перчатку. Отрезал резиновый палец, проколол, натянул на бутылку с молоком и выкормил медвежонка. Зорька у нас проказница. Каждый день жди какой-нибудь выходки. Недавно в бочку с хлебным квасом залезла, перепугала официантку и сама испугалась. А летчики хохотали до упаду. Да у них еще зверушки есть. Где-то подобрали раненого зайчонка, ворону с подбитым крылом вылечили, завели собачку Кнопку… А вот и Зорькин укротитель! Знакомьтесь.
Крепко жму руку молодому широкоплечему летчику Дмитрию Нечаеву. Он говорит:
— Зорька перелетает с аэродрома на аэродром на «ЛИ-2». «Налет» у нее большой. Прекрасно знает распорядок дня, ходит с нами в столовую. Смотрите, сейчас будет представление.
Черная юркая собачонка — это и есть Кнопка, — задорно тявкая, пробегает перед носом Зорьки. Но медвежонок успевает ее схватить. Кнопка жалобно завизжала.
