Под солнцем любви (сборник) - Мазаева Ирина (электронные книги без регистрации TXT) 📗
Марля удивленно посмотрела на Надю. А ведь снова та была права: Марля вроде бы и понимала, что Федька с Петькой уезжают, что больше она их никогда не увидит, а вроде бы и нет. Вчерашнее переживание было настолько сильным, что заполнило ее до краев, и больше ничего не влезало. Все ее мысли вертелись вокруг одного: он меня поцеловал! И все ее чувства были завязаны только на этом. И ничего другого ей было не надо: только сидеть и думать о том, как Федька ее поцеловал. О своем первом поцелуе. ПЕРВОМ В ЖИЗНИ ПОЦЕЛУЕ.
Усилием воли Марля попробовала переключиться на реальность и услышать подругу. «Петька с Федькой завтра уезжают». Она больше никогда не увидит Федьку. Она не будет его девушкой, а он не будет ее парнем. Они больше никогда не будут скакать по полю на лошади…
И тут Марле стало грустно. Очень грустно.
— Жаль, что они уезжают… — сказала она после долгой паузы.
— Надо же, дошло! Ну ты прямо тормоз какой-то. Я с утра дергаюсь, пытаюсь что-нибудь придумать. Ведь надо же что-то делать! А ты сидишь и тупишь.
— А что можно придумать? — удивилась Марля.
— Что-нибудь! — отрезала Надя.
— Я…
— О! — перебила Марлю Надя. — Я придумала.
— Что?
— Мы ЕДЕМ С НИМИ.
В поезде было жарко и душно. Солнце светило в окошко их отсека плацкартного вагона. Впрочем, «светило» — это было мягко сказано: оно нещадно пекло, выжигая все внутри.
— Может, поедим? — как ни в чем не бывало предложила Надя.
Парни охотно согласились, а Марля только отрицательно помотала головой.
Ей до сих пор не верилось, что они едут к морю. ОНИ ЕДУТ К МОРЮ!
Надя устроила все быстро. Наплела бабе Аглае, что они с Марлей поживут у нее в Армавире. Дома, в Армавире, сказала родителям, что они поедут к ее подружке Сашке Ященко. Сашке Ященко сказала, что, если ей будут звонить ее родители или бабушка, чтобы она сказала, что подружки у нее и все хорошо, но они едут к ее бабушке в какую-то станицу, где связи не будет.
У Марли были деньги, которые родители на всякий случай выдали ей с собой, у Нади была какая-то заначка: она копила на крутую косметику. А потому вопрос с билетами решился легко и просто. В самом же Туапсе, куда направлялась компания, Надя была искренне уверена, что платить за проживание и за еду будут парни. А потому достаточно иметь деньги только на обратный билет.
Не известно, как у самой Нади, но у Марли и правда оставалось только на обратный билет. Потому что перед поездкой все та же Надя уверенно притащила ее в магазин и заставила прикупить себе новый купальник, топ и парео, а также босоножки на огромном каблуке, чтобы быть выше и выглядеть старше. Марля немного посопротивлялась трате денег, но после Надиного решительного: «Ты хочешь, чтобы Федька признался тебе в любви или нет?!» — сдалась.
Сумка была собрана, билеты куплены, решение принято, но весь последний день Марля места себе не находила, так ей было страшно и неуютно. Она едва успела хоть немного привыкнуть к поселку, бабе Аглае и самой Наде, к жаре и занятиям «на спорте», а тут снова нужно было все менять, ехать неизвестно куда с парнями, которых она толком и не знала. С одной стороны, она, конечно, хотела быть с Федькой еще немного. Хотела, чтобы он поцеловал ее еще раз. Чтобы они гуляли где-то в незнакомом Туапсе по улицам, заходили в кафе, купались в море… Но, с другой стороны, что-то внутри говорило ей, что парни не звали их с собой, что они напросились, что что-то не так в этой ее странной и стремительной любви, навязанной Надей…
Но Надя нашла последний и верный аргумент, чтобы покончить с Марлиными страхами раз и навсегда:
— Ты никогда не видела море?! Как ты можешь жить, если ты никогда не видела море? Жизнь проходит мимо. Ты должна это увидеть!
И они поехали на море.
Море оказалось большим и сине-зеленым. В мелких белых барашках волн. С шумным прибоем. С желтым песком пляжа. С запахом йода и водорослей.
Сразу на вокзале парни договорились о проживании с какой-то бабулькой, уверившей их, что нужно пойти жить непременно к ней, ведь ее гостевые домики самые уютные и находятся всего в ста метрах — ста метрах! — от моря. Только бабулька не сказала, что эти сто метров по вертикали в гору…
Обливаясь потом и скользя на хвое и шишках сосны пицундской, проклиная все на свете, четверо путешественников ползли в гору едва ли не час. И только бодро, как козочка, прыгающая впереди бабулька не давала им плюнуть на все и отказаться. Единственным же утешением стало то, что сверху, с горы, открывался на море такой замечательный вид, что дух захватывало. Марля так и вовсе, едва увидела, встала столбом. Стояла и смотрела, смотрела, смотрела в бирюзовую даль, пока Надя не вернула ее в реальность:
— Переодевайся, купаться пойдем!
Бабулька поселила компанию в домик, разделенный на две каморки. В каждой каморке было по две кровати, тумбочке и вешалке. Двери каморок выходили на общую небольшую веранду, где стоял стол и стулья. Ни туалета, ни душа в жилище не предполагалось. Как позже выяснилось, общие на всех, они были в другом конце бабулькиного участка.
Переодевшись, все четверо дружно рванули к морю. Полусбежали-полускатились вниз с горы минут за двадцать. Пробежали по песку, скидывая с себя одежду, и бросились в прибой. И даже Марля, боявшаяся воды, вдруг неожиданно для себя смело кинулась вперед, в волны, вместе со всеми. И поплыла…
Поплыла!
Марля и сама не поняла, как это получилось. Она гребла руками, как показывала ей Надя, била по воде ногами, но не тонула и не хлебала тину, как в прудах в конном заводе, а плыла.
Вода держала ее на себе! Она качала и убаюкивала ее. Выталкивала вверх.
Марля плыла и не верила своим ощущениям. Конечно, она не отплывала далеко от берега, конечно, она быстро устала, конечно, она все равно пару раз хлебнула соленой воды, но ОНА ПЛЫЛА. Уставшая и счастливая Марля вылезла на берег и без сил упала на расстеленное полотенце.
И такое счастье вдруг накатило на Марлю! Она была не хуже всех! Она, заморыш и задохлик, плыла. Она сама научилась плавать! Она научилась ездить верхом, а теперь она еще и умеет плавать. Она тоже кое-что может. Да что там — кое-что! — она может все. Марле вдруг показалось, что она может все-все-все, все, что захочет. Она вдруг почувствовала себя такой сильной, такой уверенной. Ей показалось, что больше ничего можно не бояться и никого не стесняться. Что она, Марля Нечаева, такая же, как все.
— Здорово! Классно! Зачет! — такие же взбудораженные вернулись на берег остальные.
— Высохнуть, переодеться и в город! — высказалась Надя.
— Да, в город охота. Погулять, девок местных побачить, а то и помацать… — довольно протянул Петька и тут же получил от Нади подзатыльник. — А шо? И шуткануть нельзя?
– Сохнем и в город. Тем более и солнце садится. Надо посветлу залезть на эту гору, – резюмировал Федька.
Вечерний Туапсе сиял огнями и оглушал музыкой. Казалось, весь город состоит из одних только кафешек и дискотек. Что все здесь танцуют и пьют вино и никто никогда не работает. Что здесь каждый день — праздник.
Марля шла хвостиком за компанией и с удивлением крутила головой по сторонам. Все вокруг ей было непривычным, казалось манящим и устрашающим одновременно. Люди шли навстречу какие-то совсем другие, не такие, как в ее родном Петербурге. Полуголые, разодетые в какие-то блестки и перья, как на карнавале, шумные, громкие. Все толкались, что-то кричали, что-то покупали с бесконечных прилавков, заваленных совершенно бессмысленными и непонятными с точки зрения Марли вещами. Кафешки сменяли одна другую, некоторые были солидными, кирпичными, с красивой отделкой, другие — совсем простые, сколоченные из каких-то фанерок, с названиями, написанными краской. Из каждой между тем тянуло едой, какой-то резкой, острой, слишком сильно пахнущей и совершенно незнакомой Марле. А еще, перепутываясь, смешиваясь в один сплошной грохот, из каждой неслась музыка… И огни везде сияли, сверкали, мерцали, слепили глаза…
