Из Гощи гость - Давыдов Зиновий Самойлович (читать книги регистрация TXT) 📗
— Глюпы люди, — поморщился Аристотель. — Пфуй, мужики!
И он стал рассказывать князю Ивану, как однажды, в чумный 1603 год, приступила к его воротам толпа, требуя, чтобы выдал он ей на расправу смерть… Но князь думал о другом. Сидя на стуле у окошка, он прислушивался к гулу, плывшему над городом нескончаемой пеленой, и считал пушечные выстрелы, которыми приветствовали там либо отпугивали неведомо кого. Что-то сладковатое и противное временами подкатывало князю Ивану к горлу, и все тело мутила легкая тошнота. Но умолк Аристотель, и князь Иван вскочил с места.
— Аристотель Александрыч, — положил он руки низенькому аптекарю на плечи, — я пойду: надобно мне очень… Пусть у тебя она побудет… Полечи ее своею наукою или как сердце подскажет тебе… А я уж к вечеру забегу; а не к вечеру, так завтра… Надобно очень… И коня у тебя кину… Добрый конь, охромел… Коли что, и коня полечи, прошу тебя…
— Карашо, карашо, — закивал головою аптекарь. — Придет работник мой Бантыш, коня поставит. Карашо…
Князь Иван вышел на двор, оглядел себя на свету. Однорядка осталась в светлице Аристотелевой, на той, на ней. И добро!.. А на князе Иване был один комнатный кафтан неказист.
— Ну, и добро!.. — тряхнул головою князь, вытянул из-за пояса пистоль и упрятал под полу в карман. А сабля?.. Ох ты!.. Он забыл ее, видно, на торжке, когда вместе с однорядкою и саблю с себя содрал. Пистоль прихватил, а о сабле не подумал. — И добро!.. — повторил он. — Чего уж!.. — Достал из кишени пистоль и принялся стволик из порохового рожка заправлять.
А конь его стоял посреди Аристотелева двора, в удилах, под седлом. Осанистый, белый, как пена, он сразу понурился, когда пошел к князю Ивану, прихрамывая на одну ногу. Князь Иван вздохнул, увидев отцовского бахмата, выносившего еще старика не из одной беды, и пошел к калитке, калитку сам отпер, кивнул Аристотелю, торопившемуся к воротам, и на улицу вышел.
— «Cave canem», — прочитал он опять на дощечке, прикрывавшей хитро прилаженный глазок. — «Cave canem». Так, так… — И, надвинув шапку на лоб, зашагал вдоль заборов и плетней.
Гул все еще не умолк над Москвой. Пахло гарью; то там, то здесь стлался над деревьями дым; то в одном месте, то в другом начиналась пальба. «Сказывали, не истинно-де царствовал, вор», — вспомнил князь Иван конюховы слова, кинутые с кровли сегодня по солнечном восходе. Сегодня?.. А кажется, так это было давно…
Князь Иван все шел, не оглядываясь, не останавливаясь и от дум своих не отрываясь. «Шуйские царя Димитрия до смерти убили!» — точило его и гнело. — Шуйские! Так, шубник…» И, мост перейдя, очутился он вскоре на Болвановке, в слободе, называемой «Кузнецы».
Давненько не был здесь князь Иван: почитай что года два. Все собирался к пану Феликсу о Париже с ним посоветоваться, да вот когда и собрался. «Так, Париж, — усмехнулся горько князь Иван. — Генрик король…» И он стал пробираться дальше когда-то столь часто хоженною дорогою, мимо коновязей и кузниц, к пану Феликсу Заблоцкому, своему бывшему наставнику.
Вместо всегдашней канавы пана Феликса двор был уже огорожен плетнем. И «замок» панский, раньше одною желтою глиною мазанный, был теперь выкрашен в синь. Мельче стал бурьянник, но по-прежнему по земле буйно разворачивались лопухи, стоявшие в пурпуровых репейках.
Князь Иван перебрался через плетень и пошел по лопухам, топча их листья, сдирая их цвет.
Дверь у пана Феликса была заперта на висячий замок, а окна забраны в ставеньки, в которых прорезаны были сквозные петушки. Князь Иван постоял, поторкал замок и, облепленный репейками, побрел к избушке, где жила Анница в прежние года.
По курной избушке стлался дым. На земляном полу играл светлоголовый мальчик, разметавший свои игрушки — пушечки и городки. Подле ухватов хлопотала высокая женщина, в которой Анницу не сразу можно было и узнать. Она обернулась к князю Ивану, испитая и зачахшая, ухват бросила, лоб вытерла рукавом.
— По-здорову ли, Анница, живешь? — молвил ей князь Иван, скорее догадавшись только, что это прежняя Анница, невенчанная жена пана Феликса.
— Здравствуй, батюшка Иван Андреевич, князь милостивец, — поклонилась ему Анница низко.
— Где же государь твой Феликс Акентьич? — спросил князь Иван, фыркая и отмахиваясь от дыма.
Анница вскинула на князя Ивана глаза испуганно.
— Нету, нету, — залепетала она, озираясь по сторонам. — Не живет… Не приезжал… Ты по полкам походи, ратных поспроси…
— Как же?.. — удивился князь Иван и присел на стоявший подле обрубок. — А ты что?..
— Да так; — развела руками Анница. — Что будешь делать!..
Князь Иван сидел молча, не зная, как поступить ему дальше. Молча стояла и Анница у печки, молча во все глаза уставился на князя Ивана с пола светлоголовый мальчик.
— Медмедь, — молвил он только, показав князю Ивану деревянного медведку. — Гу-гу-у…
Князь Иван потянулся, взял из рук мальчика игрушку, разглядел ребенка, как две капли воды на пана Феликса похожего… Да это же Василёк!..
— Василёк? — спросил он, оборотившись к Аннице.
— Василёк, — ответила та, расцветши сразу. — Сыночек.
А Василёк уже совал князю Ивану козликов бумажных, мужичков тряпичных, глиняную лошадку, оловянную немку…
— Ты посиди, Иван Андреевич, с Васильком, — кинулась в сени Анница вдруг. — Я тут соседей поспрошу. Да гляди, — кричала она уже со двора, — не расшибся бы ребенок, борони бог!
И князь Иван увидел в раскрытую дверь, как пробежала Анница через двор, завернула за паново крыльцо и пропала в лопухах.
XXXIX. В щеки и в боки
Между тем солнце сникло за кровлю дома пана Фелика, и длиннее стала тень, пробежавшая от «замка» к плетню. Князь Иван вспомнил, что ничего не брал сегодня в рот: как поехал со двора своего натощак, так и до сих пор проходил, не подкрепившись ничем. Не оттого ли в ушах шумит и тошнота подступает к горлу?
«Не оттого», — решил князь Иван и все же подумал, что хорошо бы у Анницы попотчеваться хотя бы коркой хлебной. «Вот придет — спрошу, чего уж…» Стал он ждать, подбрасывая в руке набитый шерстью кожаный мячик.
Анница обернулась скоро; вот бежит она обратно по двору, ткнулась в сени…
— Пойдем, Иван Андреевич, — молвила она запыхавшись. — Василёчек, пойдем!..
Куда же это она зовет их?
Вышел князь Иван на двор, Анница подхватила на руки Василька…
— Согрешила я, Иван Андреевич, — стала она сокрушаться, — солгала тебе. Что будешь делать!.. Как наказано мне было от государя моего Феликса Акентьича, так и сказала… Ан Феликс Акентьич тебя и видеть хочет. Наказ тот, выходит, не про тебя.
— Вот так! — пожал плечами князь Иван. — Чего ж это он?..
— Ох, князь Иван Андреевич, — только и вздохнула Анница, когда поворотили они за дом и подошли к стожку сена, высившемуся посреди лопухов.
Анница спустила Василька наземь, разгребла в одном месте сено, и увидел князь Иван землянку и тут же маленькую дверь.
— Ступай, Иван Андреевич, по лесенке, — толкнула ногой Анница дверку. — Да гляди не оступись, борони бог. Там, там государь мой Феликс Акентьич. А я тут постою, постерегу. Вот вишь ты, как стало, — всхлипнула она отвернувшись. — Что будешь делать!..
Князь Иван полез в дыру по приставной лестнице навстречу охам и стенаниям, исходившим откуда-то снизу. И при слабом свете, который пробивался в землянку только через оставшуюся открытой дверь, разглядел князь Иван на ворохе сена пана Феликса Заблоцкого, обвязанного полотенцами, облепленного пластырями, оборванного и измызганного.
— Ох, княже мой любый! — простонал шляхтич, когда князь Иван, не зная, что и подумать, наклонился и стал искать на лице у друга своего хоть одно живое место, не прикрытое пластырем, не черневшее ссадиной, не алевшее кровоподтеком. — Ох, княже Иване, — заворочался на ложе своем пан Феликс. — Все сгибло, все сгибло!..
У князя Ивана сжалось сердце: тоска неизбывная. «То так, — подумал он. — Сгибло… Кто б мог ждать такого!»
