Праздничные истории любви (сборник) - Лубенец Светлана (серия книг .txt) 📗
— А-а-а-а! Так вы все заодно-о-о! — взревела она страшным голосом.
Услышав его раскаты, Амалия взвизгнула и, невзирая на свою нездоровую полноту, попыталась юркнуть под шкаф. Но ее мощное рыжее тело тут же застряло около квадратной ножки, и огромная мебелина угрожающе пошатнулась. Амалия своими заплывшими жиром мозгами, видимо, думала, что очень хорошо спряталась от гнева хозяйки, и замерла, чуть поводя из стороны в сторону неожиданно тонким лысоватым хвостом. Ольге некстати подумалось, что в необыкновенной собако-кошке есть еще что-то и от крысы.
Пашка Добровольский, видимо, понял, что, пока не появилась вторая пара Ихтиандра с Гуттиэре, положение надо срочно спасать, и начал изображать из себя абсолютно задыхающуюся в воздухе квартиры фрекен Бок амфибию. Он, хрипло дыша, почти сполз с дивана на пол и начал медленно подползать к столу с фотографиями. Потом поднялся, цепляясь то за ножки стола, то за ноги Ольги, которая при этом очень натурально взвизгивала, навис над столом, роняя с волос на носовой платок, расстеленный Капитолиной на столе, крупные капли воды. Якобы пытаясь разодрать душащий его ворот пальцами одной руки, Пашка другой рукой схватил со стола фотографию Михаила Козакова и все так же хрипло заявил:
— Тогда я возьму эту фотографию! Пусть отец сделает меня похожим хотя бы на Педро Зуриту. Все-таки не рыба… — Он уже хотел отползти от стола в сторону, но Ольга локтем ловко подтолкнула к нему фото Вертинской.
— О-о! — тут же включился в игру Пашка. — Тут и твоя фотография, Гуттиэре! Возьмем и ее… на память… Когда ты состаришься, отец, глядя на нее, вернет тебе молодое лицо…
Ольга, восхищенная Пашкиной импровизацией, чуть не захлопала в ладоши, но фрекен Бок оказалась вовсе не лыком шита.
— Что ж вы до сих пор не состарились? — опять взвизгнула она. Амалия, будто ее пнули ногой, мгновенно задвинулась под шкаф, а шкаф, накренившись на один бок, начал заваливаться прямо на хозяйку квартиры.
— Ну, дела! — совсем не по-ихтиандровски выкрикнул Пашка.
Затем он, забыв про свою слабость вынутой из воды рыбы, подскочил к шкафу и подпер его плечом. Амалия, совершенно очумевшая от переизбытка новых впечатлений, выскочила из убежища, и мебелина с оглушительным стуком угнездилась на прежнее место. Собако-кошка с признаками крысиной породы, собравшись с невесть откуда взявшимися силами, подпрыгнула, как какой-нибудь легкий худосочный котенок, в мгновение ока оказалась на плечах у Пашки и заверещала на всю квартиру свое «Му-уа-а-а-ав!». Все происшедшее наделало столько шуму, что в комнату, не дожидаясь условного сигнала, ворвались взволнованные Саша Добровольский со второй московской близняшкой.
— Что тут происходит? — выкрикнул Саша, разбрызгивая во все стороны капли воды со своих волос.
И тут наконец оказалось, что у фрекен Бок вовсе не такие крепкие нервы, какие она только что демонстрировала. Завидев вторую пару Ихтиандра с Гуттиэре, абсолютно ничем не отличающуюся от первых, Капитолина глухо охнула, ее до того розовощекий кофейник побледнел, голубенькие глазки закатились, и она начала съезжать со стула на пол, как только что, играя роль, проделывал Пашка. Два Ихтиандра подхватили фрекен Бок под руки, поволокли к дивану и вместе с девочками, бросившимися на помощь, с большим трудом уложили ее грузное тело в горизонтальное положение. Маша схватила со стола бутылку с оливковым маслом, отвинтила крышку и, как из баллончика с краской, запустила мощную струю в бледный кофейник Капитолины.
— Что ты делаешь! Это же не вода! — крикнула Ольга, но струя масла оказалась тоже вполне действенным средством, потому что фрекен Бок вдруг дернула носом, чихнула и открыла осоловевшие глазки. Увидев склонившихся к ней двух совершенно одинаковых мокрых амфибий и двух тоже ничем не отличающихся друг от друга Гуттиэр, она, насколько могла, вжалась в свой диван и затравленно спросила:
— А если я отдам фотографию, вы ручаетесь, что третий Владимир Коренев ко мне не придет?
— Слово сына доктора Сальватора! — прижал руку к груди Пашка и дернул головой, сбрызнув Капитолину дополнительно к маслу еще и водой.
Фрекен Бок перевела вопрошающий взгляд на второго Ихтиандра, и Саша Добровольский, точно так же прижав руку к сердцу, подтвердил:
— Слово кабальеро, мадам!
Капитолина дрожащей рукой вынула из кармана малинового передника фотографию белозубого молодого человека и протянула Маше. Маша молча взяла фото, сунув в свою очередь бутылку с маслом в руку фрекен Бок. Капитолина тут же сделала из нее хороший глоток, удовлетворенно крякнула, перевела взгляд в глубь комнаты и опять душераздирающе крикнула:
— Ах ты, тварь!
Пятерка молодых людей синхронно повернули головы в том направлении, куда был устремлен гневный взгляд Капитолины, и увидели незабываемую картину. Толстая туша Амалии сидела на коробке с зефиром в шоколаде. Белый зефир под тяжестью ее рыжего тела выполз на стол не только из коробки, но и из шоколада. Из усатой пасти собако-кошки торчал огрызок батона сырокопченой колбасы, и на конце его слегка покачивалась ниточка с фирменным знаком мясоперерабатывающего комбината имени Микояна.
— Тварь! — вновь прорезавшимся голосом еще раз проревела Капитолина. Расшвыряв в стороны Ихтиандров и Гуттиэр, она бросилась на Амалию, воинственно потрясая бутылкой и брызгая во все стороны драгоценным оливковым маслом первого отжима.
— Пожалуй, нам пора! — оторвала всех от захватывающего зрелища Маша, и друзья не без сожаления покинули поле битвы, уже усыпанное арахисом в сахаре и давлеными бананами.
Всю дорогу к дому Катаняна участники боя с фрекен Бок напряженно молчали. Галка без конца забегала перед Ольгой и, заглядывая ей в глаза, повторяла:
— Оля, что случилось? Что случилось, Оля? Да скажешь ты, наконец, что случилось?
Катанян молча шел рядом с ней с погребальным выражением лица, а Оксана Панасюк в паре с Телевизором семенили сзади, боясь даже приблизиться к Ольге, Ихтиандрам и Гуттиэрам.
Когда в комнате у Сани все чинно расселись по стульям, креслам и дивану, Машу вдруг прорвало, и она начала хохотать.
— Ой, не могу! Как она облизнулась, когда я брызнула ей в лицо Санькиным маслом!
— Ага! А потом глотнула это масло прямо из бутылки, как гусар шампанского! — подхватил Павел Добровольский.
— Вспомните еще давленый зефирчик, вылезающий из шоколада эдакими жирными белыми амебами! — веселился второй «из ларца».
— А сам-то каков, сам-то… «Слово кабальеро, мадам!» — передразнила Сашу Добровольского его московская тезка.
— А как «эта тварь» расправилась с колбаской! — залилась смехом Ольга. — «Ма-а-у-у-ав!»
После имитации Ларионовой вопля кошко-собаки компания, посетившая фрекен Бок, развеселилась так, что Галка Калинкина испугалась.
— Похоже, у них там произошло что-то непредвиденное, — шепнула она Катаняну. — Наверное, сначала они молчали, потому что были в шоке, а теперь у них скорее всего коллективная истерика.
— Знаешь, Галя, — подкралась к ней Панасюк. — Вот честное слово, в сценарии не было ничего такого, что могло бы заставить их давить зефир, поить Капитолину оливковым маслом или кормить колбасой какую-то тварь.
— Подтверждаю, — приблизился к ним Телевизор. — Я читал. Там не было слов про кабальеро и мадам!
— Сама знаю, — огрызнулась Галка и так хрястнула по столу кулаком, что с него соскочила большая фарфоровая кружка с не допитым Саней утренним чаем.
Звон разбившейся чашки прозвучал так неожиданно, что все хохочущие мигом замолчали и испуганно уставились на жавшихся друг к другу Галку, Оксану, Катаняна и Телевизора.
— Ой! Что это мы так развеселились? — уставилась на Калинкину Ольга. — Галя! Пока нас не было, у вас что-то случилось?
— Нет, вы только посмотрите на этих артистов погорелого театра! — призвала та друзей, державшихся ближе к ней и подальше от тех самых артистов. — У них был сценарий, а они почему-то несли отсебятину в виде давленого зефира! И теперь они еще нас спрашивают, что случилось!
