Алые паруса. Золотая цепь. Дорога никуда(Феерия, романы) - Грин Александр Степанович (список книг TXT) 📗
— После такой ночи, — сказал Сногден, — я взялся бы подписать разве лишь патент на звание мандарина.
Несколько обеспокоенный, Давенант внимательно следил за Ван-Конетом, который, заботливо согнав со щеки Лауры возвратившуюся досаждать муху и приметив, куда на простенок она села, начал целиться на нее из револьвера. Марта закрыла уши. Ван-Конет выстрелил. Зрители, умолкши, взглянули на место прицела и увидели, что дыра в штукатурке появилась не очень близко к мухе. Та даже не улетела.
— Мимо! — заявил Сногден, в то время как охотник прятал свой револьвер в карман. — Бросьте, Георг. Очень громко. Вы слышали, — обратился Сногден к Вейсу, — историю двойного самоубийства? Это произошло вчера ночью. Двое попали друг другу в лоб.
— В двух шагах?
— В пяти дюймах. Мне сказал за игрой Бекль. В гостинице «Генуя» застрелились влюбленные. Хозяин горюет, так как возник слух, что из-за этих смертей все браки нынешнего года будут несчастны. Ясно, что гостиница опустела.
— Тьфу! — плюнул Ван-Конет. — Не каркайте. Пусть предсказывают, кто и как хочет. Я женюсь на своей обезьянке и залезу в ее защечные мешочки, где спрятаны сокровища.
— Осмелюсь спросить, — почтительно обратился Баркет к знатному посетителю. — Как произошло такое несчастье? Филипп Баркет, к вашим услугам, мастерская вывесок, Безлюдная улица, 6, а также транспаранты, бенгальские огни, если позволите… Печальное происшествие!
Ван-Конет хотел пропустить вопрос мимо ушей, но заметил розовое лицо Марты и не сдержал бессмысленного позыва, — коснуться, хотя бы словами, свежести девушки, задевшей его фантазию.
— Как? Милейший, я не знаток. Должно быть, утолив свою страсть, оба поняли, что игра не стоит свеч.
Марта покраснела под прищуренным взглядом Ван-Конета, и, без нужды, переместила тарелку.
— Странное объяснение! — заметил Давенант, тихо смеясь.
Все с удивлением посмотрели на хозяина гостиницы, осмелившегося перебить Ван-Конета.
Ван-Конет, выпрямившись, думал о том же. Наконец, двинув бровью, он снизошел до ответа:
— Чем оно странно? Я нахожу, между прочим, что эта гостиница… странная. А можете вы попасть в муху? Мне кажется, меткости ваших замечаний должно отвечать еще какое-нибудь точное качество.
Не поняв скрытой пьяной угрозы и желая смягчить неловкость, Баркет набрался духа, заявив:
— Гравелот — первоклассный стрелок, не имеющий, я думаю, равных себе.
— А! В самом деле? Я обижен, — сказал Ван-Конет, начиная скучать.
— Но я тоже стрелок! — заявил Вейс.
Захотев от скуки стравить всех, Лаура обратилась к Давенанту:
— Ах, покажите ваше искусство! Ведь это все хвастуны.
— Как, и я! — воскликнул Ван-Конет.
— Ну, вы, пожалуй, еще не очень плохой стрелок.
— Мы все — стрелки, — сказал Сногден.
Опять муха села на подбородок Лауры, и она махнула рукой перед лицом, сгоняя докучное насекомое.
— Хозяин! Застрелите муху с того места, где стоите! — приказал Ван-Конет. — В случае удачи — плачу гинею. Вот она где сидит! На том столе.
Действительно, муха сидела на соседнем пустом столе, у стены, ясно озаряемая лучом.
— Хорошо, — покорно сказал Давенант. — Следите тогда.
— Наверняка промажете! — крикнул Сногден.
От буфета до стола с мухой было не менее пятнадцати шагов.
— Ставлю еще гинею!
Давенант задумчиво взглянул на него, вытащил свой револьвер с длинным стволом из кассового ящика и мгновенно прицелился. Пуля стригнула на поверхности стола высоко взлетевшую щепку, и муха исчезла.
— Улетела? — осведомился Вейс.
— Ну нет, — вступилась Мульдвей. — Я смотрела внимательно. Моя муха растворилась в эфире.
— Гинея ваша, — отозвался Ван-Конет.
Став угрюмым, он бросил деньги на стол. Сногден призвал служанку и отдал ей гинею для Давенанта. Все были несколько смущены.
Давенант взял монету, которую принесла служанка, и внятно сказал:
— Эти деньги, а также и те, что лежат на столе, вы, Петрония, можете взять себе.
— Случайное попадание! — закричал Ван-Конет, разозленный выходкой Гравелота. — Попробуйте-ка еще, а? На приданое Петронии, а?
— Отчего бы и не так, — сказал Давенант. — Шесть пуль осталось, и так как муху мы уже наказали, я вобью пулю в пулю. Хотите?
— А, черт! — крикнул Сногден. — Вы говорите серьезно?
— Серьезно.
— Получайте шесть гиней, — заявил Ван-Конет.
— Игра неравная, — вмешался Вейс. — Он должен тоже что-нибудь платить со своей стороны.
— Двенадцать гиней, хотите? — предложил Давенант.
— Ну, вот. И все это — Петронии, — сказал Ван-Конет, оглядываясь на пылавшую от счастья и смущения женщину.
Противоположная буфету стена была на расстоянии двадцати трех шагов. Давенант выстрелил и продолжал колотить пулями стену, пока револьвер не опустел. В штукатурке новых дырок не появлялось, лишь один раз осыпался край глубоко продолбленного отверстия.
— А! — сказал с досадой Ван-Конет после удрученного молчания гуляк и крика — «Браво!» — Лауры, аплодировавшей стрелку. — Я, конечно, не знал, что имею дело с профессионалом. Так. И все это — ради Петронии. Плачу тоже двенадцать гиней. Я не нищий. Для Петронии. Получите деньги.
На знак хозяина трепещущая служанка взяла деньги, сказав:
— Благодарю вас. Прямо чудо.
Она засуетилась, потом стала у двери, блаженно ежась, вся потная, с полным кулаком денег, засунутым в карман передника.
Марта тихо смеялась. Ван-Конету показалось, что она смеется над ним, и он захотел ее оскорбить.
— Что, пышнощекая дева… — начал Ван-Конет, услышав торопливые слова Баркета: «Моя дочь, если позволите», — он продолжал: — Достойное и невинное дитя, вы еще не вошли в игру с колокольным звоном и апельсиновым цветом? Гертон полон дураков, которые надеются остаться ими «до гробовой доски». А вы как? а?
— Марта выйдет замуж в будущем году, — почтительно проговорил Баркет, желая выручить смутившуюся девушку. — Гуг Бурк вернется из плавания, и тогда мы нарядим Марту в белое платье… Хе-хе!..
— Отец! — воскликнула, краснея от смущения, Марта, но тут же прибавила: — Я рада, что это произойдет в будущем году. Может быть, смерть тех двух, застрелившихся, окажется для нас нынче несчастной приметой.
— Ну, конечно. Мы будем справлять поминки, — ответил Ван-Конет. — Сногден, как зовут тех ослов, которые продырявили друг друга? Как же вы не знаете? Надо узнать. Забавно. Не выходите замуж, Марта. Муж будет вас бить…
— Георг, — прервала хлесткую речь Лаура Мульдвей, огорошенная цинизмом Ван-Конета, — пора ехать. К трем часам вы должны быть у вашей невесты.
— Да. Проклятие! Клянусь, Лаура, когда я захвачу обезьянку, вы будете играть золотом, как песком!
— Э… э… — смущенно произнес Вейс. — Насколько я знаю, ваша невеста очень любит вас.
— Любит? А вы знаете, что такое любовь? Поплевывание в дверную щель.
Никто ему не ответил. Лаура, побледнев, отвернулась. Даже Сногден нахмурился, потирая висок. Баркет испугался. Встав из-за стола, он хотел увести дочь, но она вырвала из его руки свою руку и заплакала.
— Как это зло! — крикнула она, топнув ногой. — О, это очень нехорошо!
Взбешенный резким поведением хозяина, собственной наглостью и мрачно вещающим ссору лицом Лауры, так ясно аттестованной золотыми обещаниями разошедшегося джентльмена, Ван-Конет совершенно забылся.
— Ваше счастье, что вы не мужчина! — крикнул он плачущей девушке. — Когда муж наставит вам синяки, как полагается в его ремесле, вы заноете на другой лад.
Выйдя из-за стойки, Давенант подошел к Ван-Конету.
— Цель достигнута, — сказал он решительным тоном: — вы смертельно оскорбили девушку и меня.
Проливной дождь, хлынувший с потолка, не так изумил бы свидетелей этой сцены и самого Ван-Конета, как слова Давенанта. Баркет дернул его за руки.
— Пропадете! — шепнул он. — Молчите, молчите!
Сногден опомнился первым.
— Вас оскорбили? — закричал он, бросаясь к Тиррею. — Вы… как, бишь, вас?.. Так вы тоже жених?
