В неосвещенной школе - Василенко Иван Дмитриевич (книги без регистрации полные версии txt) 📗
— В сновиде-ениях?.. Это как же? — не понял я.
— А так: ложусь, укрывшись с головой, и засыпаю. А во сне гуляю по Невскому проспекту, поднимаюсь на Эйфелеву башню, плыву на пароходе по голубой реке.
— А читать вы не любите?
— Я читать разучился, когда по полкопейки накапливал. Жалко было тратить на книжки деньги. Впрочем, одну книжку я много раз читал. Вон она, на подоконнике лежит: тридцать четвертый том энциклопедического словаря, все слова на букву «Л» от «Ледье» до «Лопарев». В помещичьем покинутом доме нашел. От скуки столько раз перечитывал, что выучил наизусть. Вот назовите какое-нибудь слово из этой книжки, первое попавшееся.
Я раскрыл том на 719-й странице и прочитал слозо «Липанин». Аким Акимович тотчас же начал:
— «Смесь прованского масла с 6 % олеиновой кислоты, предложена взамен рыбьего жира, перед которым имеет то преимущество…»—и точь-в-точь рассказал все, что было напечатано под этим словом. Заметив мое изумление, он криво улыбнулся: —А вот что такое олеиновая кислота, не знаю. Это же на букву «О».
Легли мы поздно. Хозяин уступил мне свою кровать, сам скорчился на сундуке. Всю ночь мне снилось какое-то морщинистое дерево с двумя стволами, похожими на человеческие ноги. Оно что-то шептало, я вслушивался, но не мог понять ни одного слова, и от этого мне делалось невыразимо тяжело. Я просыпался, а когда вновь засыпал, то опять видел то же дерево и слышал его шепот, «Да что же оно шепчет, что оно шепчет?» — с тоской спрашивал я себя. Дерево дрогнуло, потянулось, и я увидел, что оно имеет совершенно определенную форму буквы «Л». И как только я это увидел, то сейчас же услышал и слово, которое оно шептало. «Лихо, лихо, лихо», — шептало дерево. «Да, конечно, — подумал я, — ведь слово «лихо» на букву «Л». А какие еще есть слова на букву «Л»? И, будто отвечая мне, дерево зашептало: «Лихолетье, лихолетье, лихолетье. Лихорадка, лихорадка, лихорадка». «Да, да, — говорил я себе, — у меня лихорадка, потому мне и тяжело так, а лихолетье — это у Акима Акимовича. Бедный Аким Акимович: сколько есть хороших слов на букву «Л», но они в этот том почему-то не вошли. Бедный, бедный Аким Акимович!»
С этим чувством жалости к старому учителю я и проснулся. В комнату просачивался серый рассвет. Аким Акимович лежал на сундуке все в той же позе, и вид его скорчившейся фигуры еще сильнее сжал мне душу.
В свою школу я ехал опять с Панкратом Гавриловичем. Ему удалось добиться в волостном управлении какой-то отсрочки, и возвращался он домой повеселевший.
ГНИЛЫЕ ТЕТРАДИ
Я познакомил детей с новой для них буквой «М» и пошел от парты к парте, проверяя, так ли ребята пишут эту букву в своих тетрадях. Если у кого буква получалась нечеткой, некрасивой, я подсаживался к ученику и сам вписывал ее в тетрадь.
— Э-э, Кузьма Иванович, — сказал я маленькому Кузе Надгаевскому, — что же это у тебя буква расплывается?
— Не знаю, я ее пишу, пишу, а она тает и тает, — плаксиво ответил мальчик.
Я взял у него ручку и показал, как надо писать. Но и моя буква расплылась в тетради. Ясно, тетрадь была из бракованной бумаги. Я насторожился.
— Ты где взял тетрадь?
— Батя купил.
— Где купил? В городе?
— Не… в нашей лавочке.
— А разве у нас уже есть лавочка?
Ребята закричали:
— Есть! Еще в воскресенье открылась! На Третьей улице!
— Что ж там продают?
— А все. И деготь, и керосин, и мыло.
— У кого еще буквы расплываются?
Трое подняли руки. Я отобрал у ребят негодные тетпа-ди и после занятий отправился с ними к попечителю. «Экий мерзавец, — думал я о лавочнике. — Аким Акимович тоже снабжал своих учеников подобной дрянью, но того жизнь изуродовала, а этот, видно, в два счета хочет разбогатеть. Наверно, Илька раньше знал его, если так точно предсказал, какими тетрадями он будет торговать».
Когда я вошел в дом, Василий Савельевич вырезывал на столе голенища из хромовой кожи (он всегда что-нибудь делал).
— Василий Савельич, вы взгляните на эти тетради, — Я уже с порога начал я возбужденно, — это же безобразие! Все буквы расплываются. Я категорически вам заявляю, что с такими тетрадями ребята никогда не научатся писать. И кто же их сбывает ученикам? Наш лавочник! Только открыл свою лавку — и сейчас же принялся жульничать!
С доброй улыбкой попечитель раскрыл одну тетрадш и, будто увидев что-то очень приятное, заулыбался еще приветливее:
— Скажите пожалуйста, какой сорт бумаги! Вроде промокашки.
— Вот именно. Этой тетради в оптовой продаже полкопейки цена, а он, выжига, дерет по три копейки, как и за хорошую тетрадь. Я вас прошу, Василий Савельич, запретите ему заниматься кожедерством. Ведь вы — попечитель, это ваша прямая обязанность.
На минутку улыбка сошла с круглого лица попечителя Он озабоченно сказал:
— Так-то оно так, но только правое у меня таких нет. «Я, — скажет лавочник, — никого не принуждаю. Не нравится — не покупайте». Да вы сами поговорите с ним. Вас он скорей послушает.
Помня, что мне наказывал Илька, я все так же возбужденно ответил:
— Ну, нет! Я к этому живоглоту на поклон не пойду! Я жаловаться буду! Уряднику!.. Старшине!..
Василий Савельевич с сомнением покачал головой:
— Что ж урядник! Урядник к такому делу не причастен. А там смотрите сами. Он как раз сейчас здесь, у Перегуденко ведомости проверяет.
Я попросил Василия Савельевича отвести меня к Перегуденко и, пока попечитель натягивал сапоги, оглядел комнату. Никелированная кровать с шишками, венские стулья, ковер на стене, граммофон с солидной стопой пластинок — совсем, как в городе.
На улице Василий Савельевич вытянул хворостину из чужого плетня и пошел вперед, охраняя меня от собак. И, конечно, не обошлось без обычного «пишла, шоб ты здохла!»
Так вот кто выстроил себе этот пятиоконный дом с парадной дверью на улицу и застекленной террасой! А двор!.. Он весь окружен каменными постройками: здесь и амбар, и конюшня, и коровник, и хлев, и курятник. Богато живет Наум Иванович Перегуденко!
На наш стук в окошко дверь открыл сам хозяин. Спутанная борода его торчала как-то вбок, а маленькие глазки были красны, будто ему не дали выспаться.
— Чего надо? — спросил он недовольно. — Мне некогда, у меня урядник.
— Вот урядник и нужен учителю, — сказал попечитель. — Дело есть к нему.
Перегуденко поскреб в бороде, подумал и крикнул из сеней в комнату:
— Иван Петрович, учитель к тебе. Допустить?
— Допустить, — ответил из комнаты красивый сочный баритон.
В деревянном кресле, положив ноги в белых шерстяных носках на маленькую скамеечку, сидел черноусый мужчина. Он был без кителя, и только по шароварам с красными лампасами можно было догадаться, что это человек военный.
— Прошу, прошу, — протянул он мне руку. — Очень приятно познакомиться. Хозяин так натопил, что нет никакой мочи терпеть. Пришлось снять китель да заодно и сапоги, ха-ха-ха!
— Ничего, не стесняйтесь, свои люди, ха-ха-ха!.. — ответил я ему в тон.
Он настороженно взглянул на меня и спросил уже с официальным видом:
— Чем могу служить?
— Господин урядник, обращаюсь к вам как к представителю власти, — начал я, стараясь и себе придать официальный вид. — Правительство поощряет коммерцию, но живодерство никому не позволено. А наш местный «коммерсант», едва открыл свою лавчонку, принялся три шкуры с народа драть. Вот извольте взглянуть на тетради. — И я повторил все, что перед этим говорил попечителю.
— Ну уж и шкуры!.. — фыркнул Перегуденко. — Копеечное дело.
— Тем хуже! — горячо воскликнул я. — Из-за копеечной наживы он портит великое дело народного образования! Сразу видно паучка!..
Урядник внимательно осмотрел тетради и вернул мне.
— Да, бумага неважная. Однако ж никакого нарушения закона я тут не усматриваю. Вот ежели бы он водкой без патента торговал, я бы ему показал кузькину мать. Или табаком без акцизной бандероли. А тетради — это не предусмотрено. Кстати, Наум Иванович, ты где это покупал? — кивнул он на недопитую бутылку, стоявшую на столе.
