Синие тучки - Чарская Лидия Алексеевна (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Так и впилась в Струйку глазами. Жду.
— Знаешь, как утопленники из наших рук уйти могут? — спрашивает.
— Не знаю! — говорю я.
— А хочешь знать?
— Ужасно!
— Видишь ли… Когда мы притащим мертвеца на дно морское и начнем плясать… какая-нибудь из русалок должна обрезать себе волосы и тогда душа мертвеца на берег возвратится, а оттуда на небо, а тело рыбы и раки съедят. Это очень хорошо для мертвого бывает…
— Вот так хорошо! — восклицаю я. — Что ж тут хорошего, когда достанешься ракам на жаркое.
— Вот дурочка-то, — возмущается Струйка. (Опять бранится, а я ей только что ожерелье подарила! Ничего от меня не получит больше!)
— Почему дурочка? — начинаю злиться я.
— А потому, что для человека тело ничего не значит. Для него главное душа. Пусть тело съедят, а душа отлетит к Богу и там будет жить и радоваться. Понимаешь?
— Поняла!
— А что же с той русалочкой, которая косу себе отрежет, бывает?
— Она в рыбу превращается. Только ведь этого никогда почти не бывает, — отвечает Струйка. — Таких глупышек, которые бы людей пожалели, нет в подводном царстве.
— А может быть и есть? — говорю я.
— Ты ничего не понимаешь! Какая же польза превращаться в рыбу? Вот дурочка-то!
«Дурочка!» и в третий раз в продолжении двух минут разговора!
Нет! Положительно жемчужного ожерелья ей не следовало дарить!
Потом Струйка уплыла, а я от злости спать завалилась. Скучно!
Что это? Едва верю глазам!
Наши вернулись с добычей, и какою еще на этот раз!
Вся окутанная водорослями, с плотно закрытыми глазами, с синим, синим личиком, передо мною лежит девочка из замка.
А наши танцуют вокруг, поют и резвятся.
Скоро, скоро у нас будет новая русалочка. Бедная, бедная девочка!
Думала ли она, что ей так скоро придется попасть в подводное царство.
Как ей не хотелось туда!
Я припомнила весь свой разговор с девочкой.
Бедняжка!
Жутко ей должно быть будет, когда она проснется уже русалочкой!
Я вспомнила весь наш разговор с нею, и мне стало еще больнее за девочку. Сердечко у меня сжалось, сжалось и в голове все спуталось.
Бедная, бедная девочка!
Какой ужас написан на ее лице.
Верно, она сознавала, что тонет, когда Струйка схватила ее с берега и потащила в глубину.
И вдруг в голове моей мелькнула странная мысль: «Что, если спасти девочку?»
И лишь только я подумала это и взглянула на мертвую девочку, как мне показалось, что глаза ее приоткрылись, по лицу прошло умоляющее выражение, а синие губки тихо прошептали:
— Спаси меня, русалочка, спаси!
— Спасу, непременно спасу! — произнесла я мысленно и вдруг вспомнила, что ждет меня за это.
Превратиться в рыбу! Брр!.. Хорошо еще, если в дельфина, а то вдруг в корюшку, снеток, или миногу! В миногу! Фи!
Я их терпеть не могу. Всюду лезут со своим змеиным телом! Гадость порядочная. Ни за что не могу быть миногой даже ради девочки и не отрежу волос.
И снова я взглянула на маленькую утопленницу.
Какое у нее жалкое убитое личико! Какое безнадежное отчаяние разлилось по всем ее чертам. Она угадала точно мои мысли и ужасно страдает.
Нет! Нет! Пусть она будет счастлива, девочка… а я… а я… превращусь хотя… в миногу!
И, схватив в одну руку коралловый ножик, а в другую целый пучок моих золотых волос, я сделала движение и…
Проснулась.
Это сон был, видите ли? Только сон! Вот счастье! Не правда ли? Никакой утопленницы нет во дворце, и я не буду миногой! Ура! Не буду!!
И ножа у меня нет под рукою, а вместо него я изо всей силы держу за хвост пойманную любопытную стерлядку подплывшую посмотреть, что делает во сне царевна Жемчужина.
Я невольно расхохоталась и отпустила на волю испуганную рыбку.
Почуяв свободу, она умильно махнула хвостиком, точно крикнула:
— До свиданья!
И исчезла из вида.
Наши вернулись и опять с пустыми руками.
Я позвала Струйку и рассказала мой сон.
Потом описала все это.
В последний раз записала.
Больше записывать не буду.
Мама сказала, что я уже достаточно взрослая, несмотря на то, что у меня волосы не доросли до пят и что я могу выплывать по ночам с ними.
Ах!
Такого счастья я и не ожидала!
Вот тебе и дурочка! А Струйка иною меня не считала.
А оказывается, я такая же, как она, буду скоро!
И жемчуг, и поддразнивание ершей — все прощайте!
И ты, мой милый, но недописанный дневник, прощай! Сегодня выплываю со старшими. Ура! Я — большая!
Предательница
— Кто пролил на столе чернила?
Учитель обвел глазами класс и ждал ответа.
Дети молчали.
— Кто пролил на столе чернила? — еще раз повторил господин Рагодин.
Молчание. Ужасно долгое молчание… Даже неприятно становится. Лица детей сделались красными, как кумач. И у учителя лицо краснеет. Он заметно сердится. Ему неприятно и досадно, что класс молчит.
Так проходит минута… другая… третья… Десять минут проходит. Целых десять минут!
И вдруг господин Рагодин сердитыми глазами взглядывает на высокого белокурого мальчика лет десяти, который сидит на задней скамейке, и говорит уверенным голосом:
— Володя Парников разлил чернила, я знаю.
Володя Парников вскакивает со своего места, как ужаленный. Сначала бледнеет, потом краснеет, потом снова бледнеет.
— Господин учитель, я не проливал чернил. Я не виноват! — лепечет Володя.
Он лжет. Володя пролил чернила. Стал приготовлять классный журнал и пролил. Задел локтем за чернильницу и уронил ее. Но сознаться в этом он не хочет потому, что боится, что его накажут, не пустят домой к обеду. Оставят в пансионе на весь вечер. А к обеду сегодня, как нарочно, заказаны пирожки с капустой… Его любимые… Очень вкусные пирожки! Нет, он ни за что не сознается. Ни за что!
И класс его не выдаст. Он знает. Дети видели, что пролил чернила он, Володя, но ни за что не скажут об этом учителю.
А учитель уже говорит снова, оглядывая с самым внимательным видом детей:
— Пусть мне скажут, лгу я или нет. Пролил Володя чернила, или я клевещу на него? Рая Сокольская, скажи мне ты, как самая старшая, лгу я на Володю, или нет?
Рая Сокольская встала со своего места и отвечает, заикаясь:
— Господин учитель… Володя не проливал чернил.
— А ты что скажешь, Вася Минакин? — обратился к маленькому семилетнему Васе Рагодин.
— Володя не виноват! — получился громкий ответ мальчика-пансионера.
— А ты, Миша Стомилов?
— Володя не виновен!
— Маня Рошина!
— Нет! Не виноват Володя!
— Вера Оливина!
— Нет!
— Нет, нет, нет! — отвечают и все другие, спрошенные учителем.
— А ты, Зоя, что ты скажешь?
Глаза учителя направились в самый дальний угол класса. С задней скамейки поднялась девочка, бледненькая, кудрявая, с большими ясными глазами.
— Зоя, скажи мне ты, виноват ли Володя, или я лгу на него?
Зоя опустила глаза, Потом подняла их снова и снова опустила.
— Ты слышишь меня, Зоя?
Молчание. Только из бледного личико Зои стало красным, как мак.
— Говори же, Зоя?
Новое молчание.
— Значит, Володя пролил чернила!.. Значит, он виноват!.. — снова повысил голос учитель.
Зоя молчит, только глаза ее с мольбою смотрят на г. Рагодина, да лицо горит, как в огне.
— Довольно. Садись, Зоя… Володя виноват и будет наказан, — раздался среди полной тишины строгий голос.
И Зоя, вся красная, опустилась на скамейку.
