Недолгие зимние каникулы - Добряков Владимир Андреевич (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗

— Иди смотри. Потом доделаешь.

— Да ну! — отмахнулся Алеша. — Скоро половина фильма. И не люблю бросать дело. Начал — должен закончить.

— А если бы шел очень-очень интересный фильм? — даже рот открыл, так мне хотелось услышать, что скажет Алеша.

— Ну и что с того! У меня тоже интересное дело. Вот как пристроить сверху третьи щетки?

Неопределенность Алешиного ответа меня не устраивала. Я продолжал допытываться:

— Скажи, а если бы ты занимался делом, которое тебе совсем не интересно?

— Да что ты пристал: «интересное, неинтересное»! Щетку вот не знаю, как закрепить…

Я взял с верстака штангенциркуль и придавил им свой римский нос.

— Все-таки сильная у тебя воля.

— Что? — Алеша повернулся в мою сторону. В его глазах четко горели крохотные желтоватые абажурчики настольной лампы. Казалось, он силился сообразить, о чем я говорю. Потом до него дошло. От глаз пробежали смешливые лучики, а черные ресницы затенили огоньки. — Какая там сильная! Обыкновенная воля. Вот Кибальчич был, изобретатель, это воля! Его к смерти приговорили, казнить должны, а он схему реактивного двигателя рисовал. Мы, наверное, охотно поговорили бы о жизни этого замечательного человека (я тоже читал о нем), но Алеша снова занялся переключателем. Он морщил лоб, постукивал пальцем по верстаку, словно это помогало ему думать, и все повторял:

— Щетки, щетки… На железном угольнике?.. Тогда изолировать надо… А если мостик?.. Обожди, зачем? Это же просто: прибить рядом стойку. Деревянную. А на нее — щетки! Гениально! — Алеша радостно улыбнулся и подмигнул мне. — А ты говоришь — кино!

Я воспользовался тем, что у него такое хорошее настройте, и спросил:

— Как ты думаешь, если у человека слабая сила воли, может он совершить героический поступок? Ну, пусть не героический, просто очень такой решительный поступок.

Алеша прищурил глаз, подумал.

— Вроде бы не должен… Нет, не должен. Не сумеет.

— Не сумеет… — глухо повторил я. — Да, ты, конечно, прав. — Эти последние слова я произнес уже самым равнодушным голосом — боялся, что Алеша может заподозрить, будто речь идет обо мне. А ведь я, когда спрашивал, про себя думал. И потому согласиться с Алешей мне было нелегко. Но как, в общем, не согласиться? Какого героизма можно ждать от труса? Правда, окончательным трусом я себя не считал. Но ведь сегодня с Грекой все-таки вел себя как трус. Неужели как трус?..

Если бы у Алеши голова не была занята всякими стойками и щетками, то вопросы мои, возможно, показались бы ему подозрительными. А сейчас Алеше было не до того. Поставил на верстак ящик с планками, тонкими реечками, обрезками фанеры и стал копаться в нем.

В передней позвонили. Алеша прислушался.

— Вроде Марина… — Мне показалось, что Алеша улыбнулся.

— А чего ей надо? — недовольно спросил я.

— Ей-то? — уже совсем открыто улыбнулся Алеша. — Ей всегда что-нибудь надо.

Я чуть приоткрыл дверь, совсем малюсенькую щелочку сделал. И правда: в колеблющемся свете экрана узнал Сапожкову. В эту секунду она чем-то напоминала марсианку. Очки голубым сиянием отливают, а косы как гофрированные трубки от шлемофона спускаются. И голос Маринки я узнал:

— Третий день телевизор барахлит. Как автомат — сам выключается, сам включается… Досмотрю картину у вас… А где Леня?..

Я придавил пальцем дверь. Картину пришла смотреть! А сама скорей: «Где Леня?»

Мои подозрения не были напрасными. Через минуту дверь в мастерскую открылась, и Маринка, увидев меня, сделала под очками большие глаза:

— И ты здесь?

— А ты тоже здесь? — не без ехидства спросил я и ворчливо добавил: — Конечно, только третьего человека здесь и не хватает! Ужасно просторный зал!

— Ничего, — миролюбиво проговорил Алеша. — В тесноте, да не в обиде. Верно ведь? — И посмотрел на меня.

— Какие могут быть обиды! — Я поднялся со стула. — Прошу, Сапожкова, садись.

— Спасибо, — сказала Маринка, — не хочу. Целый час сидела у телевизора. Надоело.

— Значит, опять барахлит ваш инвалид? — спросил Алеша.

— Папа говорит: лампа состарилась. Какая-то эмиссия нарушилась.

— Это точно, — подтвердил Алеша. — Надо было постучать по лампе.

— Стучал папа. Поработает пять минут — опять гаснет.

Меня так и подмывало опросить Маринку, отчего же она сейчас не смотрит кино, а сюда заявилась. Но не спросил, удержался.

Алеша между тем принялся шутливо рассказывать Маринке, над какой великой проблемой ломает тут голову.

Я заметил, что с появлением Маринки он как-то оживился, чаще улыбался, даже меня принялся расхваливать:

— Боря помогает мне. Идеи ценные подкидывает… А вообще, мы тут любопытные проблемы решаем. Философские, можно сказать, проблемы…

— Они у вас не очень секретные? — спросила Маринка.

Я подумал, что Маринку, пожалуй, лучше бы не посвящать в наш разговор: у нее ушки на макушке, сразу может скумекать, что к чему, но было уже поздно:

— Вопрос стоит так: способен ли безвольный человек на решительные, героические поступки?

— Ничего себе философия! — Маринка с усмешкой тряхнула головой, и конец ее косы, перевязанный ленточкой, затрепыхался перед самым моим носом, а какой-то загнутый, нахальный волосок даже в ноздрю заглянул. Я чихнул. — Будь здоров! — сказала Маринка и подозрительно, сверху взглянула на меня. — А почему, собственно, сей глубокомысленный вопрос стал предметом обсуждения ваших выдающихся личностей?

От удовольствия, что Маринка завернула такую мудреную фразу, Алеша крутанул колесо переключателя.

— А вот, — кивнул он на меня, — Борис интересуется.

— Интересуется? — Маринка с еще большим подозрением уставила на меня продолговатые стекла очков.

Чтобы выиграть дорогие секунды, я с раздражением сказал:

— Ты не могла бы свою косу вместе с бантиком оставить дома? Как ядовитый спрут, витает перед лицом.

— Боря, у тебя не в порядке нервы. — Она переплела косы и стянула их под своим остреньким подбородком. — Ну?..

Я догадывался, что значит это «ну». Но теперь оно не застало меня врасплох.

— Один богатый промышленник приходит однажды к знаменитому профессору Джойсу и говорит: «Я готов подписать чек на сто тысяч долларов, если вы сможете, профессор, заменить мою слабую силу воли на волю непреклонную, железную». Джойс посадил его в кресло, приставил к затылку электронную пушку и дал напряжение. «Хорошо, — сказал он, — подписывайте чек. Вашу волю я могу изменить».

Алеша, как держал квадратный чурбачок в руке, так и замер. И Маринка слушала с интересом.

— Фантастический роман? — спросила она. — Как называется?

Названия я придумать не успел, и потому, не задумываясь — сочинять так сочинять! — соврал:

— Названия не знаю. Обложки нет.

— На последней странице посмотрел бы.

— И последней страницы нет. Так зачитали, что половина книги осталась. Роман о силе человеческой воли. Не оторвешься!

— Ну и как, изменил его волю профессор Джойс? — Алеша не на шутку заинтересовался моей бредовой выдумкой.

— Спрашиваешь! Десять сеансов особого гипноза, и промышленник сделался человеком гигантской силы воли.

— Забавно, — Маринка наморщила носик с двумя рыжими родинками, — зачем было тратить сто тысяч? Пошел бы в аптеку, там за десяток копеек дадут такие таблетки — проглотишь, и ничего не страшно.

Алеша взглянул на Маринку и закивал:

— Да, есть такие таблетки. Спортсмены за границей иногда их принимают. Допинг называются. На Олимпийских играх врач даже специальный анализ делает — не принимал ли спортсмен допинг. Если принимал — снимают с соревнований.

— Знаю, — сказал я, — читал. Но это совсем другое. Это — изменить волю на всю жизнь.

— А я думаю, что волю можно изменить и без всякого гипноза. И бесплатно. Не надо тратить такую кучу денег.

— Вообще я тоже так считаю, — сразу согласился Алеша с Маринкой.

Тогда я пошел в наступление на них обоих:

— А вы свой рост можете изменить? А цвет глаз можете? Или цвет кожи? А-а, — победно протянул я, — то-то! Так же и волю невозможно изменить. Человек с ней родится.