Богатырские фамилии. Красные и белые (Сборники рассказов) - Алексеев Сергей Петрович (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Десять дней не утихает ужасный бой. Идёт он в цехах, корпусах, отделах — за каждую пядь заводской земли. Москитной тучей висят над заводскими трубами фашистские самолёты. Пушки бьют очумело прямой наводкой.
Вместе с другими завод «Баррикады» защищал и 895-й стрелковый полк. Здесь же, на территории завода, находился и командный пункт командира полка майора Устинова.
Прорвались фашисты к командному пункту. Всё ближе и ближе бой. Вот совсем рядом раздаются голоса и крики фашистских солдат. Всё меньше и меньше кругом защитников. И вот наступил последний момент — майор Устинов один остался.
Заполнили фашисты заводской двор. Всё больше их, больше и больше. Левее командного пункта, правее, перед ним, а вот уже и за ним. Черно кругом от фашистских мундиров.
«Эх бы рвануть „катюшами“», — подумал майор Устинов. Подумал и тут же бросился к рации. Торопится наладить связь с артиллеристами. Наладил.
— Дорогие, — кричит Устинов, — умоляю — залп реактивными! По скоплению неприятеля. Верная цель.
И тут же сообщает координаты, то есть то место, куда стрелять. А место это как раз и есть то самое, где находится командный пункт полка и на котором майор Устинов сейчас стоит.
— Стреляйте! — кричит Устинов. — Стреляйте!
Заметили фашисты советского майора. Бросились к нему:
— Рус, сдавайся! Рус, капут!
— Стреляйте!
Рванули «катюши». Огнём осветили небо. Словно плуги по пашне, по рядам фашистов прошли снаряды. Молодцы, точны артиллеристы. Без отклонения в цель попали. Взрыли «катюши» землю, кирпич и камни. Уничтожили всё живое.
А как же майор Устинов?
Цел, невредим. Стоит улыбается. Словно бы он заколдованный. Словно бы он заворожённый.
Недаром безумству храбрых гимны народ слагает. Недаром в песне одной поётся: «Смелого пуля боится, смелого штык не берёт».
Таракуль — это фамилия. Сержант Юрко Таракуль по национальности молдаванин. «Редут» — старинное слово, означает оно — укрепление.
Пулемётчики Юрко Таракуль и Михаил Начинкин занимали оборону в одном из старинных купеческих особняков.
Особняк стоял на уличном перекрёстке. Позиция для обороны была удобной. Как на передовой пост, сюда и пришли пулемётчики.
Начинкин в прошлом рабочий-металлист, токарь по профессии. Таракуль жил в селе, выращивал виноград.
Смеётся Юрко Таракуль. Называет Начинкина и себя: «Рабоче-крестьянское подразделение».
Заняли бойцы позиции на первом этаже. Каждый выбрал себе по комнате. Разобрали печь, заложили кирпичами окна, лишь небольшие просветы амбразуры — для пулемётных стволов оставили.
Дождались пулемётчики, когда появились на перекрёстке улиц фашисты, открыли огонь по врагам.
Ответили фашисты огнём на огонь. Пошли в атаку на дом автоматчики. Да только крепкими были стены у купеческого особняка, меткими были бойцы-пулемётчики. Не получается ничего у фашистов.
Сидят Таракуль и Начинкин в своих персональных комнатах. Проверяют: здоровы ли, целы. Подают голоса друг другу, словно в лесу аукаются.
— Ау-у! — кричит Таракуль.
— Ау-у! — отвечает Начинкин.
Не осилили дом автоматчики. Прибыл миномётный расчёт к перекрёстку. Взвились со свистом мины. Градом железным бойцов осыпали.
Живы бойцы, невредимы.
— Ау-у!
— Ау-у! — несётся из комнаты в комнату.
Подкатили к перекрёстку враги орудия. Сразу три пушки. Открыли из пушек огонь по дому. Пробили снаряды стены, посыпалась штукатурка.
— Ау-у! — кричит Таракуль. — Ау-у!
Не ответил ему Начинкин.
Бросился Таракуль в соседнюю комнату. Видит — ранен Начинкин. Лежит, истекает кровью. Перевязал Таракуль Начинкину рану. Смотрит, куда бы укрыть солдата. Соображает — в подвал. Спустился в подвал с Начинкиным. Потом вернулся. Перенёс пулемёты.
Оборудовал Таракуль в подвале две бойницы. Установил пулемёты. И снова по фашистам ведёт огонь. То из одного пулемёта боец стреляет, то быстрее бежит к другому, открывает огонь из этого.
— От меня, от Начинкина!.. От меня, от Начинкина! — выкрикивает Таракуль.
Не могут фашисты никак за перекрёсток продвинуться. Пришлось вызывать самолёты. Пришли самолёты. Спикировали на дом, сбросили бомбы. Не устояли стены. Рухнули. Завалили подвал обломками.
Подвал завалили, а бойницы остались целы. Сохранились и оба пулемёта.
Думали фашисты, всё, покончено с домом. Двинулись на перекрёсток. Только вышли — огонь из развалин. Перебегает Таракуль от пулемёта к пулемёту:
— От меня, от Начинкина!.. От меня, от Начинкина!
Три дня сражался отважный воин. На третьи сутки в одной из атак к развалинам купеческого особняка прорвались наши солдаты. Слышат Таракуль и Начинкин наши, русские голоса. Закричали и сами.
Подбежали солдаты к подвалу.
— Братцы, тут наши, никак, сидят!
Но как же войти в подвал? Всё забито, зарыто, засыпано. Только бойницы одни торчат.
Явились сапёры. С трудом отрыли они пулемётчиков. Даже взрыватели применили.
Вышел из подвала Таракуль. Вынесли на носилках Начинкина.
Посмотрел сапёрный начальник на остатки купеческого особняка, на стены-скалы, на камни-глыбы, сказал:
— Редут!
— Редут! — поддержали его другие.
— Редут Таракуля, — сказал Начинкин.
Солдат Шараф Кулиев был ранен в бою за тракторный завод. Переправили его на левый берег Волги. А оттуда эвакуировали в тыловой госпиталь под Уфу. Оформляют солдата в госпиталь. Задают вопросы. В том числе и такой:
— Откуда прибыл?
— Из Сталинграда, из госпиталя пятьсот два, — отвечает солдат.
— Откуда-откуда?
— Из госпиталя пятьсот два, — повторяет солдат.
Удивляются врачи. Нет под Сталинградом такого госпиталя.
— Нет такого госпиталя, — говорят солдату.
— Нет, есть, — отвечает Шараф Кулиев.
— Ошибаетесь, товарищ боец. Нет такого госпиталя, — повторяют врачи.
— Нет, есть, — стоит на своём солдат.
Решили не спорить медики с раненым. Ясно врачам, что солдат ошибся.
Прошёл день. Вновь поступила под Уфу группа раненых бойцов из-под Сталинграда.
— Откуда прибыли? — задают и этим врачи вопрос.
— Из госпиталя пятьсот два, — отвечают солдаты.
— Откуда-откуда?
— Из госпиталя пятьсот два, — повторяют солдаты.
— Нет такого госпиталя, — говорят врачи.
— Нет, есть, — утверждают солдаты.
Смутились медики. Решили перепроверить. Навели справки. Перепроверили. Нет под Сталинградом такого госпиталя.
— Нет, есть, — стоят на своём солдаты.
Прошло еще несколько дней. Новая группа сталинградских солдат прибыла под Уфу.
— Откуда прибыли? — задают обычный вопрос врачи.
— Из госпиталя пятьсот два, — отвечают солдаты. — Из-под Сталинграда.
— Что?
Смотрят врачи на бойцов. Сговорились, шутят, что ли, над ними солдаты.
— Нет же такого госпиталя, — объясняют врачи.
— Нет, есть, — улыбаются солдаты. — Мы же оттуда.
Приподнялся один на носилках — весь в бинтах, пожилой, с усами:
— Есть, родимые, есть. Имеется.
Поражаются медики. Решили ещё раз перепроверить. Послали запрос под Сталинград. Вскоре пришёл ответ.
«И нет такого госпиталя, — значится в ответе, — и есть».
Вовсе сбиты с толку теперь врачи. Как же понять ответ?!
А дело вот в чём. На левом берегу Волги, как раз напротив тракторного завода, стоял домик бакенщика. Жили в нём бакенщик Семён Михайлович Пряхин и его жена Евгения Фёдоровна. Всё погибло от артиллерийского огня на берегу. А домик уцелел. Не брали его снаряды. Вот и повелось, что здесь, в этом домике, и делали первую остановку раненые бойцы, когда их перевозили со сталинградского берега, от тракторного завода. Здесь они дожидались машин. Случалось, на день, на два оставались тут раненые. Ухаживали за ними Семён Михайлович и Евгения Фёдоровна. Сил не жалели. Кормили, поили, перебинтовывали.
