Вася Кочкин, человек лет двенадцати - Христолюбова Ирина Петровна (книги без сокращений .txt) 📗
Продолжение главы «Му-у-у!»
Но вернемся к_тому, с чего начали.
Лидия Петровна вошла в класс, а весь класс мычал: му-у-у-у! му-у-у!
Итак, Лидия Петровна села за стол, приподняла очки и спросила:
— И ты, Соломина, мычишь?
— Не мычу, — прошептала Аля. — Это случайно.
Лидия Петровна еще минутку посидела, слушая единодушное му-у-у! потом сказала:
— Начинаем урок!
В классе наступила тишина.
— Пойдет отвечать Кочкин!
Кочкин встал, но не пошел.
— Ты что, Василий, совершенно ничего не знаешь?
Василий молчал.
— У него испытание! — пискнул кто-то в классе.
— Какое еще испытание? Василий!
Но Кочкин стоял, опустив голову, и опять вертел пуговицу.
— Я, я объясню! — Дима Беляков тянул руку.
— Ну, что ж, объясни, Дима, если Кочкин не может.
Дима вылез из-за парты (нелегко жить толстому!).
— Мы решили принять Кочкина в пионеры, но назначили ему испытание. Он три дня будет молчать. Характер выдерживать.
— Вот что! — сказала Лидия Петровна. — Характер я уважаю. Но, дорогие, каждому из вас испытание придется выдерживать всю жизнь. Садись, Василий. И молчи, раз дал слово.
— Му-у-у-у! — промычал Вася.
— Му-у-у-у! — ответила ему Лидия Петровна.
«Молчим, все молчим!»
Бывает же такое стечение обстоятельств: ты дал зарок молчания, а в это время умер видный деятель государства. И нет возможности выразить тебе свое горе.
Мама еще утром сказала:
— Что-то не перестают, всё играют траурную музыку. Уж не умер ли кто?
Мама была права. Умер.
Об этом 5-му «Б» сообщили на последнем уроке. Именно на том самом, когда все мычали. О происшедшем горестном событии Лидия Петровна тоже ничего не знала, она даже траурную музыку не слышала, потому что радио не включила.
В конце урока в класс вошла классная руководительница Светлана Ивановна, как всегда жгуче-рыжая, кудрявая. Вопреки сложившейся педагогической традиции, она одевалась ярко, что шокировало директора школы Глеба Григорьевича и весь педколлектив, но восхищало девочек-десятиклассниц. Одна Лидия Петровна не замечала, как одевается Светлана Ивановна, ее это совершенно не интересовало.
Лицо Светланы Ивановны было необычайно задумчиво.
— Дорогие ребята, — сказала она. — Мы понесли…
И она поведала о тяжелой утрате.
Все стали говорить шепотом. Только Вася молчал.
Таким молчаливым он пришел домой.
Мама с папой сначала не заметили особых изменений в сыне. Они на кухне вели разговоры. С ними был дядя Коля, тот самый, который беспокоился об озоне.
Мама стала собирать на стол. В холодильнике было пустовато.
— Васька, ты что, все яйца съел? — крикнула мама. — Господи, сколько в ребенка входит!
Вася из своей комнаты не отвечал.
— Васька, ты что, оглох?
Но поскольку и на это ответа не последовало, она пришла в комнату.
Вася сидел за столом и писал. Мама заглянула к нему через плечо. Он прикрыл написанное ладонью.
— И у него тайны! Уж не любовное ли письмо? — рассмеялась она.
Вася поставил точку и подал маме листок.
«Дорогие родители, — вслух прочитала мама. — Так сложились жизненные обстоятельства, что я дал слово три дня молчать. Прохожу испытание. Прошу со мной не разговаривать. На все вопросы буду отвечать письменно. Ваш сын Вася».
— Лучше бы ты месяц молчал, — сказала мама и, смеясь, побежала на кухню, чтоб показать записку.
На кухне раздался дружный смех. Вася поморщился. Конечно, сейчас начнут потешаться, выяснять, что да почему.
Но этого не произошло. Засмеялись и тут же замолкли. Включили погромче радио и стали снова слушать сообщение.
— Помянем! — сказал папа.
— И чего они у нас не отдыхают, — вздохнула мама. — Все умирают на своем посту.
— А на кого они страну оставят? — спросил папа.
— Не насмешничай! — обиделась мама. — Уж не на тебя! На тебя только оставь!
— А почему бы нет? У меня широкие плечи! — в доказательство папа расправил плечи, которые не отличались мощью. — И на меня можно оставить, и на Колю, а лучше всего на Ваську. Васька! — закричал он.
Васька не пошевельнулся на призыв папы, хотя душой был на его стороне: а почему бы не оставить страну на него, на Ваську? Пришли бы и сказали: «Вася Кочкин, мы оставляем страну на тебя в этот трудный час».
— Лишь бы сохранить озон! — сказал дядя Коля.
— Сейчас не до озона, — прервала его мама.
— Не до озона? — грозно спросил дядя Коля. — А куда мы без озона?
— Да куда-куда… — маму явно озон в данный момент не заботил.
Вася заволновался. Ему тоже хотелось сказать, что без озона жизни нет. Он понял, как трудно быть немым, когда слова подступают к горлу, а сказать нечем.
— Я с Колей согласен. Главное — это озон, — произнес папа. — Нас все политика интересует. Между тем существуют озоновые дыры. Слышала про озоновые дыры? Не слышала! И не надо! Тебе вредно!
— Не хватало мне ваших дыр! Лучше б молчал, как Васька. Господи, до чего было бы хорошо, если б все замолчали хотя бы на час!
— Молчим! Все молчим! — сказал папа.
И они с дядей Колей запели: «На дальней станции сойду, трава густая…»
На стену лучше не лезть!
На следующий день классный руководитель Светлана Ивановна сказала:
— В двенадцать часов все идем в актовый зал смотреть похороны по телевизору. Уроки отменяются.
Известие об уроках всех обрадовало.
— Не кричите, не шумите, — предупредила Светлана Ивановна.
— Не дышите, — добавил Костя Гвоздиков.
Вася молчал, хотя это давалось ему нелегко. Как только он пришел в класс, все стали приставать к нему с вопросами.
— А чего ты вчера ел? — спросила Татка нарочно.
— А куда ты вчера вечером ходил? — спросил Гвоздиков. — Я видел тебя с какой-то девчонкой!
Вася пнул Гвоздикова. Друг называется!
Тут посыпались самые невероятные вопросы. Даже Дима Беляков включился:
— А правда, что ты кассу ограбил?
— Может быть, он самолет взорвал? Придумал! — возмутилась Татка.
Дима обиделся: все спрашивают, что попало, а ему нельзя!
Вася на все вопросы молчал, не сдавался.
— Молодец, Кочкин! — похвалила его сама Аля.
К двенадцати часам все побежали в актовый зал занять места поближе к телевизору. «Кино, что ли?» — подумал Вася. Ему вообще не хотелось идти. Он боялся покойников. Когда умер у них сосед по квартире, Васю долго не могли из-под кровати вытащить. Тут, конечно, телевизор, и умер не кто-нибудь… Но все-таки в первом ряду Васе сидеть не хотелось. Не родственник ведь…
К счастью, первый ряд был уже занят. Первоклассниками. Они сидели тихо и были слегка испуганы.
Вася занял место в уголочке, отсюда телевизор даже не виден. Рядом с ним втиснулся Костя Гвоздиков.
Актовый зал был переполнен. Учителя сидели строгие, даже суровые. Только жгуче-рыжая Светлана Ивановна в легкомысленном зеленом беретике представляла собой ненужное яркое пятно в минорной картине.
Включили телевизор. И зал заполнила траурная музыка. Начались похороны. Страна понесла тяжелую утрату…
В зал тихо прошла вожатая Тамара Трошина. На нее было больно смотреть, она не скрывала своих переживаний.
Вожатая оглядела зал. В глазах ее был немой вопрос: «Дети, почему вы не плачете?» Сама она утерла слезу.
Вожатая Тамара Васильевна очень растрогала Васю. Ему стало стыдно, что он сидит в углу и не видит, что происходит на экране.
Траурная музыка не вмещалась в зал. Открыли дверь. И она вылилась в школьный коридор.
Вася встал, ступив Косте на ногу, и полез на стенку. В самом прямом смысле. Раньше актовый зал был спортзалом. Сейчас об этом напоминала только «шведская стенка», которую почему-то не убрали. На эту «шведскую стенку» Вася Кочкин и полез, чтоб лучше видеть.
