Образование Маленького Дерева - Картер Форрест (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

Дедушка сказал, что, когда старому Слику хочется в жизни разнообразия, он доходит до того, что является к самому дому и усаживается на краю поляны, дразня собак и подстрекая дедушку начать гон. Временами это доставляло дедушке немало хлопот с собаками — они с лаем и визгом бросались за старым Сликом, и он уводил их далеко в ущелье.

Дедушка сказал, что ему нравится заставать старого Слика в такой момент, когда тот не в настроении и ему не до гона. Когда лис хочет уйти в нору, он пускает в ход всю свою изобретательность и прибегает ко всевозможным уловкам, чтобы сбить собак со следа; но в игривом настроении он резвится по всему лесу. Приятнее всего, сказал дедушка, что старый Слик знает, что получил по заслугам: нечего было докучать дедушке и валять дурака у нас на поляне.

Вдруг над горой появилась убывшая на четверть луна. Она поглядела сквозь сосны, разбросала по земле кружева, выплеснула из ручья огоньки звезд, и в ее свете медленно плывущие по Теснинам туманные облака стали как корабли из тонкого серебра.

Дедушка оперся спиной о ствол сосны и вытянул ноги. Я сделал то же самое, придвинув поближе доверенную мне сумку с едой. Невдалеке раздался громкий лай, протяжный и глуховатый.

— Старина Рипит, — сказал дедушка и тихо засмеялся. — Врет, чтоб его черти взяли! Рипит знает, что от него требуется… но ему не терпится, вот он и притворяется, что взял след. Слышишь, какой фальшивый лай. Сам знает, что врет.

Действительно, лай был фальшивый.

— Правда, врет! — сказал я. — Чтоб его черти взяли.

Нам с дедушкой разрешалось браниться, когда рядом не было бабушки.

Через минуту другие собаки объяснили Рипиту, что к чему: они подвывали, не лаяли. В горах такую собаку называют «шулером». Снова все смолкло.

Вскоре тишину разорвал низкий лай. Он был протяжный и далекий, и я тут же понял, что это уже не шутки, потому что в лае слышалось волнение. Его подхватили другие собаки.

— Малыш Блю, — сказал дедушка. — Вполне может быть, лучший нюх в горах. Крошка Ред… а вот и Бесс.

Вступил еще один голос, на этот раз немного лихорадочный. Дедушка сказал:

— А вот и Рипит: дошло, наконец…

Собаки лаяли теперь во весь голос, и звуки все время отдалялись; некоторое время эхо бросало их хор из стороны в сторону, и он блуждал по горам, пока под конец не стало казаться, будто собаки лают со всех сторон. Потом все стихло.

— Они на той стороне горы Клинч, — сказал дедушка. Я изо всех сил вслушивался, но не слышал ни звука.

Ночной ястреб закричал: «Си-иии!» [2]— со стороны горы у нас за спиной, разрезая воздух резким свистом. С того берега ручья донесся в ответ крик совы: «Ху… Ху… Хуаюуууу!» [3].

Дедушка тихо засмеялся.

— Сова живет в ущелье, а ястреб на горе. Иногда старику ястребу приходит в голову, что у воды легкая добыча, а старухе сове это совсем не нравится.

В ручье плеснула рыба. Я начинал беспокоиться.

— А может, — прошептал я дедушке, — собаки потерялись?

— Нет, — сказал дедушка. — Через минуту мы их услышим. Они появятся с той стороны горы Клинч и пробегут прямо перед нами, вон по той гряде.

Действительно, так и вышло. Поначалу лай был далеким, потом стал громче, еще громче, — и вот они появились, лая и взвизгивая, побежали вдоль гряды в нашу сторону, пересекли ручей где-то далеко внизу. Потом обогнули склон горы у нас за спиной и снова помчались к горе Клинч. На этот раз они бежали по нашей стороне горы, и мы слышали их все время.

— Старина Слик сужает круги, — сказал дедушка. — Может быть, теперь, когда они пересекут ручей, Слик проведет их прямо перед нами.

Дедушка не ошибся. Снизу, от ручья послышались всплески… Собаки плескались и лаяли совсем рядом. Вдруг дедушка встрепенулся и схватил меня за руку.

— А вот и он, — прошептал дедушка. И правда, это был старина Слик собственной персоной. Среди ив на берегу ручья он трусил неспешной рысцой, свесив язык и как бы небрежно помахивая пушистым хвостом. У него были острые уши. Он выбирал дорогу очень придирчиво, не жалея времени, чтобы обогнуть заросль или куст. Один раз он даже остановился, чтобы вылизать переднюю лапу, потом оглянулся на собак и затрусил дальше.

Прямо перед нами на берегу была груда камней, пять или шесть из них — в ручье, и по ним можно было дойти почти до середины. Когда старина Слик добежал до камней, он остановился и оглянулся, словно прикидывая, далеко ли собаки. Потом он преспокойно уселся к нам спиной и стал смотреть на ручей. Его шубка рыжевато отблескивала в свете луны. Собаки приближались.

Дедушка сжал мне руку:

— Теперь смотри!

Старый Слик перепрыгнул с берега на первый камень. На минуту он остановился и принялся танцевать на камне. Потом он перепрыгнул на следующий и снова стал танцевать, потом на следующий — и так пока не добрался до последнего, на середине ручья.

В конце концов он вернулся, перескакивая с камня на камень, почти к самому берегу. Тут он остановился, снова прислушался, вошел в воду, с плеском побрел вверх по течению… Время он подгадал в самый раз, потому что едва он успел исчезнуть из виду, показались собаки.

Их вел Малыш Блю, и его нос был у самой земли. Его теснил старый Рипит, по пятам за ними бежала Крошка Ред. Время от времени одна из собак поднимала нос и бросала клич: «Ууу-Вуу-уууууууу» — от которого кровь играла в жилах.

Они подбежали к камням в ручье. Малыш Блю, не колеблясь ни секунды, свернул и запрыгал с камня на камень, все остальные за ним.

На последнем камне, посреди ручья, Малыш Блю остановился, — но не старый Рипит. Тот бросился прямо в воду, словно никаких сомнений быть не могло, и поплыл к другому берегу. Бесс прыгнула вслед за ним и тоже поплыла.

Малыш Блю, подняв нос, стал обнюхивать воздух, и Крошка Ред остановилась рядом с ним на последнем камне. Через минуту Малыш Блю и Крошка Ред показались снова; они скакали по камням к берегу. Малыш Блю, бежавший впереди, добрался до берега первым. Он взял след старого Слика и залаял, громко и протяжно, за ним вступила Крошка Ред. Бесс развернулась на ходу и поплыла обратно, а старый Рипит тем временем метался по другому берегу в полном смятении. Он завывал и повизгивал, носился туда-сюда, лихорадочно обнюхивая землю. Услышав Малыша Блю, он бросился в ручей и поплыл — так усердно, что вода заливала ему голову. Наконец он добрался до берега и взял след — позади всех остальных.

Мы с дедушкой так хохотали, что чуть не скатились с горы. Я и правда потерял опору, — ствол молодой сосенки, на который я опирался, ушел у меня из-под ноги, — и сполз по склону в заросли репейника. Дедушка меня вытащил и, пока мы выбирали у меня из волос репьи, он все еще смеялся.

Дедушка сказал, что так и знал, что старина Слик выкинет этот фокус, и по этой самой причине выбрал место, на котором мы сейчас сидим. Он сказал, вне всякого сомнения, где-то поблизости сидел, наблюдая за собаками, и сам старина Слик.

Дедушка сказал, что Слик так долго выжидал, чтобы собаки приблизились, потому что хотел оставить на камнях свежий запах, — зная, что ощущения в собаках возьмут верх над чувством, и от волнения они потеряют голову. И фокус удался, по крайней мере со старым Рипитом и Бесс, — но не с Малышом Блю и Крошкой Ред.

Дедушка сказал, что много раз видел, как точно такая же штука, — когда ощущения берут верх над чувством, — случается и с людьми, и они выходят такими же дураками, как старина Рипит. И, я думаю, это верно.

Занялся день, а я даже не заметил. Мы с дедушкой спустились на поляну у ручья и съели печенье и мясо. Снова донесся лай собак, и они появились на склоне гряды перед нами.

Солнце позолотило верхушку горы, осыпало деревья на том берегу искрами и разбудило крапивниц и красного кардинала.

Дедушка просунул нож под кору кедра и сделал черпак, согнув один из концов отрезанного куска коры. Мы черпали из ручья холодную воду; на дне была видна галька. Вода на вкус отдавала кедром, и мне захотелось есть, но печенье было уже съедено.