Капитан Лаце - Золотовский Константин Дмитриевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
— Получил освещение? — спросили сверху.
— Есть! — ответил Яцько и протянул руку с клещами к фонарю.
В это время стекло иллюминатора загородила широкая рыбья пасть. В ней можно было даже все зубы пересчитать. Водолаз согнул руку, поднял пальцы-клещи и ущипнул зубастую незнакомку. Рыба рванулась, хлестнула, как бичом, узким длинным телом и ушла в глубинный мрак. А Яцько зажал клещами трос фонаря и неуклюже, не сгибая колен, пошёл по грунту. С каждым шагом он вырезывал во тьме яркую площадь света. В этом красном свете часто мелькали рыбы с широкими раскрытыми ртами. Пасти были чуть ли не больше самих рыб. В темноте добыча попадала в рыбий рот, как в волчью яму. У некоторых из этих подводных жителей был даже специальный мешок под глоткой. „Должно быть, для того, чтобы держать запасы на чёрный день“, — подумал Яцько. Навстречу ему шла рыба-стебелёк. Глаза у неё были точно на верёвочках. Она забрасывала их, куда хотела, как удочки. За рыбой-стебельком двигалась совсем малокровная рыбка, до того прозрачная, что сквозь кожу её просвечивал скелетик и даже виден был проглоченный червячок, который двигался по тонкому красненькому пищеводу внутри рыбки.
И вдруг красный свет фонаря осветил перед Яцько кучи изуродованного железа. Водолаз остановился. Он увидел большое искалеченное судно, лежавшее вверх килем. Борта его были в пробоинах и таких огромных зазубринах, что невозможно было к ним и подойти. Всё торчало дыбом. Кругом на грунте валялось много разорванных и целых пушечных снарядов. Яцько приподнял фонарь, оглядел корпус взорванного судна и подумал:
„Большое… широкобортное… форштевень, как у „Орла“…“
— Нашёл! — крикнул он в телефонный кружок.
— „Орла“? — спросил инструктор.
— Как будто „Орла“, — сказал Яцько, — да только он так изуродован минами, что и не подступиться.
— Не может быть, — усомнился инструктор, — на этакой глубине мин не ставят.
— Ну, значит, он от снарядов или от блуждающих мин погиб, — сказал Яцько, — тут видимо-невидимо снарядов раскидано.
— Ладно, — отозвался инструктор, — осматривай, да осторожнее.
— Есть!
Медленно переступая стальными, несгибающимися ногами, двинулся водолаз вдоль борта. Он шагал через снаряды, обходил стороной острые обломки железа.
А в это время наверху, на „Камбале“, все столпились на корме и ждали вестей со дна океана.
Но самая неожиданная весть пришла не со дна, а из камбуза.
Хитро посмеиваясь, оттуда вышел кок Бородулин с бачком в руке и подошёл прямо к инструктору.
— Яцько не „Орла“ нашёл, товарищ инструктор, — сказал Бородулин.
— Ты почём знаешь? — удивился инструктор, обернувшись к нему.
Да потому и знаю, что „Орла“ нашёл я сам!
Бородулин приподнял бачок и поднёс его чуть ли не к самому носу инструктора. Бачок, надраенный мочалкой, блестел на солнце, как золотой, а на боку у него виднелась чётко выбитая крупными буквами надпись:
П/Х ОРЁЛ
— „Орёл“, — прочитал громко инструктор.
Бородулина сразу обступили водолазы. Бачок пошёл по рукам.
— Выходит, что я проиграл, — сказал кочегар Жуков, щёлкая по дну бачка чёрными пальцами. — В первый раз в жизни проиграл.
Да, бачок с „Орла“, — сказал инструктор… — Значит, искать „Орла“ надо у наших берегов, там, где нашёлся бачок.
— Поднимать водолаза! — крикнул он Пыльнову, а сам пошёл докладывать о находке капитану.
Когда Яцько вылез наконец из своего костюма на палубу „Камбалы“, ему первым делом показали бачок. Он прочёл надпись, свистнул и спросил:
— А что же тогда я нашёл?
— „Маргариту“, — сказал инструктор.
— Не „Маргариту“, а „Марго“, — поправил его капитан. — Её в девятнадцатом году англичане нагрузили снарядами и взорвали далеко в море, чтобы не оставлять большевикам боеприпасов. Я про неё давно слышал, да только не знал места, где она лежит. А вот теперь знаю.
— Да, не велика радость, — сказал Яцько, — она, товарищ капитан, никуда уж не годится, эта „Марго“. От неё одни корочки остались.
„Камбала“ возвращалась полным ходом к тому месту, где в высоких водорослях лежал старый буксир, найденный Пыльновым.
Здесь капитан приказал дать тихий ход и сбросить за корму хвост металлоискателя. Хвост опять потащился по грунту, и скоро на всю палубу прозвучал долгий, резкий звонок.
„Камбала“ остановилась.
На этот раз под воду спустились и Пыльнов и Яцько.
Навстречу им попались старые знакомые Пыльнова — полосатая щука, морской кот, который шлёпал себя по глазам покрышками, и морской петух с лазоревыми плавниками.
Водолазы прошли мимо буксира, пробрались через целую рощу водорослей и наконец увидели вдалеке неясные очертания большого судна.
Пыльнов шлёпнул товарища рукавицей по плечу и быстро зашагал по дну. Он был опытнее, чем Яцько, и двигался под водой свободнее.
Вот и судно. Оно стояло среди водорослей, высокое, обомшелое, с крутым креном на правый борт. И мачты, и трубы, и раструбы, и все палубные надстройки были целы.
Пыльнов набрал в костюм воздуху, всплыл повыше, перебирая руками по борту, и уцепился за клюз.
Держась за него одной рукой, Пыльнов счистил с борта морских звёзд, ракушек и зелень. Отрылись две большие медные буквы:
ОР
— Орёл! — крикнул водолаз, повернув лицо к чёрному телефонному кружку в шлеме.
— Поздравляем, Гриша, с находкой, — ответили сверху.
Пыльнов, а за ним Яцько вскарабкались на борт „Орла“ и осторожно, чтобы не сорваться, пошли по накренённой палубе среди мохнатых от морской зелени раструбов и шлюпбалок. Они потребовали сверху лампы и спустились в машинный люк по ступенькам крутой и ржавой лестницы. Машины были совсем целы и даже не покрылись зеленцой, потому что их кто-то заботливо смазал слоем масла.
В кочегарке тоже было всё в порядке, котлы не заржавели, их топки были очищены от шлака.
— Ишь ведь какая исправная команда служила на „Орле“, — сказал Яцько Пыльнову, прислонившись к нему шлем в шлем. — Хоть поднимай судно да сразу на нём и плавай. Может, здесь и вещи все в таком же порядке окажутся. Пойдём, что ли, поищем боцманский сундучок.
— Пойдём.
И они двинулись вдоль перекосившегося узкого коридора, мимо рундуков, мимо кипятильника, в самый конец отсека.
Вот она — третья дверь по правому борту… Так, кажется, говорил боцман? Дверь полуоткрыта. Пыльнов попытался открыть ее пошире. Она долго не поддавалась: так набухло от воды дерево.
Наконец водолазы проникли внутрь каюты. Подняли лампы. Трудно было поверить, что когда-то здесь помещался человек. Накипь ржавчины на голой железной койке и на стенах. Зелёные волокна водорослей на иллюминаторе, в углах, на потолке.
Стараясь не мутить застоявшуюся в каюте воду, водолазы осмотрели все углы, заглянули под койку, под стол, — нигде сундука не оказалось.
Пыльнов подобрал свой шланг и, махнув рукой товарищу, вышел из каюты, за ним вышел и Яцько.
Теперь они направились к люку, который бледно светился наверху, шагах в десяти от них. Это был выход на верхнюю палубу.
После тесноты, плесени и мути нижних отсеков палуба казалась светлой, хотя солнечные лучи проникали сюда сквозь тридцатиметровую толщу воды. Здесь даже лампы подводного освещения не требовались, и без них было всё отчётливо видно.
Водолазы поднялись по трапу на капитанский мостик и попытались было открыть дубовую, покрытую комковатой зеленью дверь капитанской рубки. Но она была, видно, заперта изнутри. Перед дверью Яцько подобрал заржавевший, весь покрытый коричневой плесенью маузер. Он потёр рукой длинный гранёный ствол, отвёл патронник, потом ударил о дверь рукояткой, чтобы открыть обойму.
— Офицера белогвардейца, должно быть, — сказал Яцько, пересчитывая патроны. — Две штуки ещё в обойме сидят, а полагается восемь. На что же это его благородие остальные потратил, хотел бы я знать…
