Это мы не проходили - Львовский Михаил Григорьевич (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
— Это видите? — гремел Митин папа, вскрывая конверты с официальными грифами. — Всюду, заметьте: «явка обязательна», «ваше присутствие необходимо». Вот, кстати, опять в подшефное ПТУ зовут. Номер четыре. У них там, видите ли, вечер выпускников.
— И туда вы пойдете? — подчеркнула Лена слово «туда».
— А как же! Подшефники — попробуй не явись.
— Когда это?
— Двадцать шестого в девятнадцать ноль-ноль. — И Александр Павлович снова повторил язвительно: — «По своему образу и подобию»!..
Митина мама жалко улыбнулась. И вдруг Лена спросила районного архитектора, указывая на единственный портрет, висевший на стене:
— Скажите, пожалуйста, кто это?
Митин папа нахмурил брови.
— Вы не знаете? — изумился он. — Тогда мне с вами вообще…
— Папа! — почти крикнул Митя.
Но Митин папа продолжал:
— Удивляюсь, Нина, кого теперь педагогические вузы выпускают! Это же Корбюзье, величайший архитектор нашего века!
— Извините, он вам кто? Родственник? — спокойно допытывалась Лена.
— Да вы что, смеетесь? Он француз. Я его в глаза никогда не видел, но преклоняюсь перед ним…
Лена помолчала.
— А у Мити есть дедушка? — спросила она тихо.
— Нет, он погиб в войну. А что?
— Просто я подумала, Александр-Павлович, что знаменитый зодчий Корбюзье, разработавший оригинальные принципы проектирования крупных архитектурных ансамблей и современного градостроительства, вероятно, не очень бы на вас обиделся, если б в этой комнате сперва оказался портрет Митиного дедушки, а потом уже его, Ле Корбюзье.
Встретившись с тоскливым Митиным взглядом, Лена резко изменила тон.
— Очень рада была с вами познакомиться, — приветливо сказала она районному архитектору. — Галина Петровна так хорошо о вас говорила, и я убедилась, что она была права. До свидания. До свидания, Митя.
Мальчик бросился в переднюю, чтобы открыть учительнице квартирную дверь, оставив в комнате совсем растерявшихся родителей. Предварительно он наградил их таким взглядом, что районному архитектору немедленно понадобилась поддержка жены. Но жена смотрела в окно.
В кардиологическом кабинете городской больницы молодой, но уже успевший поседеть врач осматривал Милу Ходзицкую. Судя по всему, осмотр был не первый. Девочка терпеливо выполняла все, о чем ее просил доктор, но лицо ее выражало безнадежную усталость и равнодушие.
— Лекарства принимаешь регулярно, как я велел? — спросил врач.
— Нет, — ответила девочка. — Совсем не принимаю.
— Почему? — не слишком удивился доктор.
— Принимай не принимай — одинаково, — ответила Мила. — Вы же сами знаете.
Доктор помолчал. Вид у него при этом был виноватый, как он ни пытался это скрыть.
— Мама рассказывала, — продолжала Мила, — что, когда я родилась, врачи предупредили: до пяти лет не доживу. А я видите какая выросла.
— Вижу, — ответил доктор. — Дураки врачи, да и мама не слишком умно поступила.
Осматривал он Милу за ширмой, а возле белого стола сидели еще два доктора. Один читал кардиограмму, просматривал рентгеновские снимки, а другой, высокий и худощавый, вытянул ноги и разглядывал потолок. Так ведут себя люди, раньше других принявшие, как им кажется, правильное решение и глубоко уверенные, что рано или поздно к такому же решению придут остальные.
— Можешь одеваться, — сказал седеющий доктор Миле. — Я тебя просил прийти с родителями…
— Мама в коридоре. И там еще…
— Неужели отец?
— Нет, больше никого.
— Вот мы здесь сейчас посовещаемся, как с тобой быть, позовем твою маму и все ей объясним, — бодро сказал доктор.
— Да я заранее знаю, что вы скажете, — спокойно ответила Мила. — Нам с мамой это уже столько раз говорили. Нужна операция, а то я каждую минуту умереть могу. А я все-таки живая.
— Ты до ста лет проживешь. Иди. Мы сейчас маму вызовем.
Мила вышла в больничный коридор. У двери ее ждала мама, женщина с простоватым лицом, выглядевшая гораздо старше своих лет. Глаза у нее были такие, что казалось, будто в них всегда стоят слезы. Рядом с Милиной мамой сидел Митя Красиков.
— Что, доченька?
— Ничего, мама. Как всегда. Сейчас тебя позовут. — Мила села рядом с Митей.
Несколько секунд длилось молчание.
— Мить, по-моему, эта новая биологичка, Елена Федоровна, не как все, — сказала оживившаяся Мила.
— А может, как все? Только притворяется? А потом окажется, что как все. Как у тебя там? — Он кивнул на дверь кабинета.
— Я же сказала — ничего нового.
— Ну-с! — с бодрой улыбкой появился в дверях седеющий доктор. — Здравствуйте, Полина Сергеевна. Рад вас видеть. Прошу пожаловать в кабинет.
Неожиданно Милина мама заплакала.
— Не пойду я к вам. Все равно же ничего не понимаю, что вы там толкуете. Вот пусть лучше он пойдет, Митя. Он все знает, он умный, а я дура неграмотная.
— Перестань, мама, — успокаивала ее Мила.
— А что я пойду, доченька? Ну, опять скажут операция нужна, а я буду стоять да глазами хлопать. Пусть Митечка пойдет, пусть там все ему и расскажут.
Доктор обескураженно слушал причитания Полины Сергеевны, а потом спросил:
— Он кто? Милин брат?
— Нет, — поспешила с ответом Полина Сергеевна, — но дочка Митечку слушает.
Седеющий доктор задумался, а потом решительно сказал Мите:
— Прошу!
Ноги высокого, худощавого доктора, которые он до сих пор держал вытянутыми, обвились вокруг ножек стула.
— Ну, хорошо, — выпалил он. — Допустим, мы этому молодому человеку разъясним суть вещей. Но ведь не могу те я без письменного согласия родителей делать такую операцию. Может быть, все же разыскать отца?
— Нет, отец, как я понял, не в счет. И потом, сейчас дело не в родителях, а в девочке. А она как раз слушается этого молодого человека, — объяснил седеющий доктор.
— Больше, чем матери? — удивился худощавый доктор. — Ну что ж… бывает. Тебя как зовут? — обратился он к Мите.
Юноша смотрел на врачей с холодным недоверием.
— Митя, — сказал он.
Худощавый врач — очевидно, он был хирургом — сказал коротко и ясно:
— Так вот, Митя. Ты мужчина, и я скажу тебе прямо: врожденное сужение легочной артерии прогрессирует и в настоящее время непосредственно угрожает жизни Милы. Ты знаешь, что такое легочная артерия?
— Знаю, — ответил Митя.
— Если не сделать операцию немедленно, девочка может умереть в течение ближайших месяцев. По правилам, ее бы следовало не выпускать из больницы, но я сторонник того, чтобы пациенты в таких случаях сами ждали спасения от операции. Тогда она лучше проходит. Ты понял? У нас вся надежда на тебя.
Митя молчал.
— Что же ты молчишь?
— Это очень опасно? — спросил он. — Какой процент успешных случаев?
Мила жила в старом одноэтажном доме, сносить который не собирались.
В большой комнате с окнами, выходящими в сад, Митя и Мила не зажгли свет, несмотря на ранние зимние сумерки.
Глядя в окно, Мила спросила Митю:
— Ты в Москве бывал?
Митя сидел на старомодном диване. Здесь было совсем темно, и Митя мог спрятать от Милы свое отчаяние.
— Да.
— А в Ленинграде?
— Я ж тебе рассказывал.
— Помню. Вы даже в Ташкенте и во Владивостоке жили.
— Я сначала думал — здесь тоже не задержимся, да вот, кажется, осели.
— А я нигде не была. И, кроме этого сада, ничего хорошего не видела.
Сад за окнами с капелью и тающими сосульками был действительно прекрасен.
— А море? — напомнил Митя.
— Кроме этого сада и моря, — согласилась Мила, — и не увижу.
— Ерунда, — возразил Митя, — еще весь мир увидишь. Хирург сказал, что если бы он не был уверен в успехе, то не стал бы и уговаривать. Сейчас из ста таких операций девяносто проходят успешно.
— А десять?
— Зачем о них думать? Ты думай про девяносто.
