Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА] - Офин Эмиль Михайлович (книги полностью .TXT) 📗
— Кто бы мог подумать! Все считали Бориса очень способным, даже талантливым студентом. Правда, Миша?
— Он и есть талантливый, — сказал Данилов. — Только талант свой, к сожалению, направлял в плохую сторону. Скажите, пожалуйста, решил изучить психологию преступников на практике и теоретически — затесался в криминалисты. Таким образом, наша задача приобрела более важное значение: не только прихлопнуть фирму «Музыка на костях», но и освободить юридический факультет от пробравшегося туда мошенника. И воt тут…
— И вот тут, — подхватила Рая, — вы использовали свою дружбу с нашим стариком. Это гениальный ход!
— Ну что вы… — удивился Данилов. — Что тут гениального? Это напрашивалось само собой. Я взял да и попросил Леонтия Федоровича направить ко мне на практику именно Бориса, а чтобы не было подозрительно — еще двух толковых студентов. — Данилов улыбнулся и приподнял шляпу. — Таким образом я завел приятное знакомство с вами. Надеюсь, оно укрепится?
— Значит, мы ловили «бегунков» целую неделю зря? — спросил Мишка.
— Никак нет, — сказал Данилов. — Едва мы подключили вашу тройку к дружинникам, как Майковская сразу же перестала снабжать «бегунков» пластинками; ее безусловно предупредил Борис. Это укрепило версию об его участии в «фирме». Нашу версию, — подчеркнул Данилов, приветливо глядя на студентов. — Ну, вот мы и пришли, Майковская и бывший Икс уже здесь. Зайдем?
— Нет, мне противно смотреть на него, — сказала Рая.
— И мне, — сказал Миша.
— Мне тоже, — сказал Данилов. — Но криминалисты должны уметь подавлять личные чувства. Пойдем.
Он раскрыл дверь, и все трое вошли в подъезд управления милиции,
ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЙ ЗНАК Рассказ
— Меня никто не спрашивал, Мария Семеновна?
— Спрашивал Василий Петрович. Сказал, что попозже еще зайдет.
— Ага, хорошо. Он мне как раз нужен.
Иван Авдеевич опустил свою ношу на пол и достал ключ.
Соседка покосилась на объемистый пакет:
— Опять книги?
— Они! — радостно подтвердил Иван Авдеевич. Он надул щеки и с шумом выпустил воздух. — Том Большой Энциклопедии получил и две книжки Бальзака. Но самое главное — удалось оформить подписку на Горького, полное собрание. Это, право, удача!
Довольный, он потер худые жилистые руки.
Соседка ничего не сказала, только покачала головой и, шлепая домашними туфлями, ушла в глубину полутемного коридора.
Иван Авдеевич тщательно вытер ноги о маленький резиновый половичок и вошел в комнату. Он быстро снял пальто, не забыв, однако, аккуратно повесить его на деревянную распялку. Нетерпеливый взгляд был прикован к принесенному пакету, но он взялся за него только после того как сходил на кухню и вымыл руки. Иван Авдеевич долго возился, развязывая узелки, потом, свернув шпагат в колечко, убрал в ящик стола, а бумагу разгладил, сложил вчетверо и спрятал в буфет.
Толстые книги, матово поблескивая коленкоровыми переплетами, красиво выделялись на сукне письменного стола. Иван Авдеевич раскрыл том энциклопедии на титульном листе, придвинул каталог и, нетерпеливо потерев руки, обмакнул перо в чернильницу.
В дверь постучали. Человек в синей спецовке протиснулся в комнату, держа под мышкой несколько разной длины досок, покрытых вишневым лаком. Иван Авдеевич положил перо и торопливо поднялся навстречу.
— Ты вытер ноги, Петрович?
— Вытер, вытер. А как же.
— Тогда иди сюда, я сейчас тебе выговаривать буду. Столяр положил доски на пол, не торопясь достал
папироску и, только сделав глубокую затяжку, подошел к хозяину, нетерпеливо топтавшемуся у книжной полки.
— Это что? — сурово спросил Иван Авдеевич. — Разве так строгают, видишь — шероховато? Переплёт у книжки оцарапать можно.
Столяр провел пальцем по указанному месту и спокойно сказал:
— Так ведь здесь сучок был, Иван Авдеевич. Зря ты шумишь. Остругано хорошо и закрашено как положено. А как же?
Иван Аздеевич посмотрел на безмятежное лицо столяра, втянул носом воздух и поморщился:
— Уже успел? Приложился?
— А как же. Сегодня воскресенье. Не твоя бы просьба, ни в жисть за инструмент не взялся.
Иван Авдеевич смягчился:
— Да ведь я что, Петрович, я к тому, что средства свои нерационально расходуешь,
— Ну, это не твоя забота, — сурово оборвал столяр. — Показывай, где полку ставить. На мой взгляд, вроде бы и негде.
— А мы буфет отодвинем. На это место и ставь. Столяр повертел в пальцах папиросу, понюхал ее для
чего-то и переступил с ноги на ногу.
— Сорок лет живем мы с тобой в одном доме, Иван Авдеевич, еще по деревьям вместе лазали. А как же… Но непонятный ты для меня остался. Вроде бы и душевный человек, и скупости за тобой не замечал. А не лежит к тебе душа. — Он исподлобья оглядел большую светлую комнату, сплошь уставленную книжными полками. — Давно хотел спросить, для чего ты их всю жизнь, как крот в нору, тащишь, неужели одному человеку возможно прочесть такое количество книг?
Иван Авдеевич качнул головой и нетерпеливо потер руки:
— Ну что ты, Василий Петрович, право, какие-то несуразные вопросы задаешь! Да и что ты в этом понимаешь? Мало ли у кого какая склонность. Я вот люблю книги. Ну что в этом плохого?
— Плохого? — столяр прищурился. — А помнишь моего Кольку? Ему, когда он десятилетку кончал, одна книжка потребовалась, в библиотеке было не взять, там на нее в очередь записывались, так он говорит: «Пойду у Ивана Авдеевича спрошу». А я говорю: «Не ходи». А он свое: «Мне, мол, книжка позарез нужна, скоро экзамен». И пошел…
— Ну и что же! — запальчиво перебил Иван Авдеевич. — Разве я его плохо принял? За стол с собой, как родного, посадил, и перо подарил вечное…
— Не спорю. И обедом ты его накормил, и перо хорошее подарил, а вот книжки не дал.
Столяр погасил окурок, смял его в перепачканных лаком заскорузлых пальцах и сунул в карман спецовки.
Иван Авдеевич смущенно потер руки:
— Так ведь я не из-за жадности…
— Знаю, что не из-за жадности, а из-за чего — понять не могу. Потому и говорю, что непонятный ты… — Он замолчал и взялся за молоток.
Иван Авдеевич выжидающе потирал руки, но столяр не захотел продолжать разговора, быстро закончил работу и ушел.
Хозяин огорченно пожал плечами и задумался. Но вот его взгляд упал на принесенные книги, и лицо сразу разгладилось. Он взял уже занесенный в каталог том энциклопедии, любовно провел рукой по переплету и поставил на новую полку, потом, словно художник, закончивший отработку детали картины, отошел на несколько шагов и склонил голову набок.
В этот день Ивану Авдеевичу не удалось отдаться любимому делу. Едва он принялся вписывать в каталог том Бальзака, дверь снова открылась и вошел мальчик в пионерском галстуке, ведя за руку девочку в коротком платьице колоколом, с огромным бантом на подстриженной в скобку темной головке.
— Здравствуйте, дядя Иван Авдеевич, — звонко сказал мальчик.
— Здравствуйте, дядя Иван Авдеевич, — тихо повторила за ним девочка.
Иван Авдеевич посмотрел на детей и улыбнулся:
— Здравствуйте, племяши. Что это вы сегодня такие нарядные? Какое у тебя, Лизанька, платье красивое!
Девочка молчала, уцепившись обеими руками за руку брата. Ее ножка, обутая в маленькую красную туфельку, водила по рисунку паркета.
— У нее сегодня день рождения, — сказал мальчик.
— Вот как, гм… Сколько же тебе лет?
— Семь, — опять ответил за нее брат.
— Семь? Значит, осенью в школу. Так, так… — Иван Авдеевич озабоченно потер руки. — Что бы тебе такое подарить, Лизанька? — Он беспомощно огляделся и открыл дверцу буфета. Но там, кроме сложенного вчетверо листа оберточной бумаги, ничего не было. Тогда он выдвинул ящик письменного стола и, выбрав новенькую пятирублевку, подал девочке. — На, отдай маме. Пусть она тебе купит на платье или еще что-нибудь.
