Долгая ночь у костра (Триптих «Время драконов» часть 1) - Гусаков Сергей "СОМ" (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗

И — полёт. Непрерывный полёт со звоном.

Наверное, такое же чувство было у Вета, когда он не вытащил вверх — на себя — а пропихнул вперёд, в Палеозал, последний камень из заваливших когда-то Штопорную трещину,— высунулся за ним — и увидел...

— Потому, думаю, Пищер и вспомнил эту историю:

: Наш Палеозал — уже виден?..

: Мы выскакиваем в Хаос, едва касаясь камней под ногами — так же легко и свободно, как, наверное, тогда те — “чёрные”. Хочется петь и смеяться — и парить, парить, парить... Поворот к Озеру — нашему Сумасшедшему Барабанщику, нашему Гроту-На-Двоих.

Название — от Вета-и-Пищера. Это совсем небольшой грот, боковой карман-орта, выходящая в заполненный водой просторный перекрёсток. В него можно попасть или вдоль стенки по воде, или протиснуться через узкую естественную вертикальную щель — тектонический разлом — случайно соединивший/пересекший На-Двоих и штрек, по которому мы выходим от Хаоса к Озеру. Удивительно волшебное место — своего рода ложа, обращённая в заполненное водой, звоном капели и тьмой пространство.

: Когда-то, как и все ильинские орты, она была глубже самого перекрёстка и наверняка до половины заполнялась водой — но случился обвал, точнее, отслоение верхнего пласта,– полутораметровой толщины монолит оторвался от свода и упал вниз, с совсем незначительным наклоном в сторону Озера – образовав приподнятый над водой новый пол грота. Плоский, сухой и ровный. Будто специально, для нас. Дно расщелины, соединяющей На-Двоих со штреком, было ниже уровня воды; для удобства Пищер с Ветом ещё тогда навалили туда камней. И теперь в На-Двоих можно пройти по суху.

И Пищер с Ветом вытащили-подняли из воды три здоровенных плоских булыгана, установив их у стены грота сиденьями.

– Разве нужно нам со Сталкером что-то ещё для уюта?..

: Спешу изо всех сил туда —

— Стой! — вдруг говорит Сталкер и хитро улыбается.

— Стой,— повторяет он,— мы делаем глупость. Ты понимаешь, что вот эта дорога,— он показывает рукой дальше в штрек,— это... Ну, или — или. И этих шагов у тебя никогда больше не будет. Всё, что может быть после того, как мы дойдём до грота, и как... — он запнулся,— и как ещё всё выйдет — неизвестно. Да. Но всё, что будет потом — будет после. Другое. Совсем другое, как бы там всё у нас ни повернулось... В общем — не беги. Это наша Последняя Дорога...

«Но ведь хочется быстрее!» — чуть не говорю я — но понимаю, что спешить...

— И мы идём не спеша, растягивая эту нашу дорогу в вечность.

: я буквально физически чувствую, как с каждым шагом мы удаляемся от всего, что было до этого дня — и приближаемся к тому, что будет. И это, оказывается, так сладко — растягивать Последнюю Минуту...

Сняв с головы системы, медленно ведём их лучами по стенам и своду штрека.

: Каждое пятнышко, каверна, полость, промоина, трещина...

— Нужно только вглядеться:

— Боже,— шепчет Сталкер,— смотри же, Пит...

Я вижу:

: Весь потолок штрека — целый пласт — покрыт маленькими тёмно-зелёными пятнышками. Я вглядываюсь — и вижу, что всё это — микроскопические кристаллы.

: Зоны роста.

Весь свод — сплошной ковёр этих тёмно-зелёных пятнышек.

— Сейчас,— говорит Сталкер и достаёт запаску — кусочек плекса, обёрнутый бумагой.

: В бумаге он горит долго, ярко и совсем не коптит.

— Гаси свет,— командует Сталкер и зажигает плекс.

И когда он разгорается, весь потолок — вплоть до самой воды, до Озера — начинает блестеть и переливаться миллионами искорок-отражений.

: Мёртвый электрический свет никогда не даст такого,—

: Только живой огонь. Живое, трепещущее пламя.

И я понимаю, что Сказка, переполнявшая меня, выплеснулась — и охватила всё вокруг: всё, куда достаёт дрожащее пламя плекса.

— Ты представляешь, какая здесь будет красота, когда всё это вырастет?! — восторженно почти кричит Сталкер.

: Представляю. Но сколько этого ждать...

— У них впереди вечность.

— И они только в самом начале её.

— Им спешить...

— А представляешь, какие люди будут сюда ходить, когда всё это вырастет — после, потом? Как они будут ходить!..

— Я пытаюсь представить:

: Как те, “чёрные”,— или...

— Это смотря когда.

— А какое у них будет снаряжение!.. Ты только представь —

— И некоторое время мы со Сталкером, усевшись рядышком на плите, фантазируем:

1) Абсолютно изотермичный сверхпрочный комбинезон — не то, что наши дрянные “хэбэшки”;

2) всевозможнейшие системы жизнеобеспечения: питание, дезинтеграция отходов, обязательно потопоглощающая система;

3) виденье в темноте и сквозь камень,— а то очень уж достаёт, что не видишь, ЧТО у них там внутри — и за ними;

4) защитное поле: этакий кокон — от обвалов, падений... Чтоб само включалось — в случае опасности;

5) системы мягкого прохождения сквозь камни, сквозь монолит — ибо что с того, что ты будешь видеть, что там —— за камнем,— а пролезть туда не сможешь?

6) Левитация — для подъёма и спуска в колодцах, ведь не будут же они в будущем лазить, как мы, по гнилым верёвкам?.. А антигравитацию рано или поздно откроют;

7) системы автоматического топографирования: ты идёшь по штреку, а малюсенький персональный компьютер — в виде, скажем, браслета на руке с экранчиком-планшетом твой путь вычерчивает, и обрисовывает ход;

8) и прочая дребедень:

: Потому что — что всё это против маленького кусочка плекса?..

— Но замирает сердце, когда думаешь о том, что будет.

Ведь впереди — Вечность.

ГОЛОС ПЕРВЫЙ — ПРЕДЧУВСТВИЕ:

..: Конечно, “под газом” начинать серьёзную работу не стоило. По крайней мере, вначале. То есть потом мы, может, попробуем трансляцию и в таком ( я даже думаю, что можно и круче ) состоянии; всё это будет нам важно...

— Но начинать нужно красиво.

И так как от этого постоянного барабанного боя вполне может поехать, и даже улететь крыша — а это в наши планы никак не входит ( по крайней мере в мои личные ),— в наши планы входит наоборот: по возможности привыкнуть к этому барабанному бою — мы с Питом изящно догоняемся “коком” ( доза не вполне гомеопатическая, благо Пищера и его экономЫчного друга Егорова по близости нет — сдрейфили жить здесь и зашхерились в благополучной своей Липоте ); съедаем по бутерброду с разумно заначенным паштетом — заначенным мной от всех, включая себя и Сашку,— провалялась, сердешная, венгерского производства микроскопических размеров баночка с симпатичным таким гусиком “на обложке” на самом дне моего транса — а я полагал, что она каким-то образом при заброске сгинула,——

— и презрев известные сношения с примусом, которые могли привести к зачатию и появлению на свет чая, ложимся спать:

: До скорого условного утра. Да.

( Видит егоровский бог — как я ненавижу “скобки”,— но приходится вновь пояснять для бестолковых: “условного” на этот раз не потому, что нет часов — часы нам вернули в ‘целкостности’ и сохранности, но я не Егоров, я в возможности их возвращения и не сомневался, да,— “условного” потому, что я ненавижу будильник — оружие пролетариата с его внутренним, несовместимым с моим само-мнением, когда меня следует вынимать из кайфных объятий ‘морфея-и-невредики’,— а стало быть утро у нас наступит не раньше, чем я проснусь: сам, без дурацкой посторонней помощи. И Пит получил от меня сПИТциальные инструкции на сей счёт:

— Даже если он “Зоолоок” пищеровский в этих каплях вдруг услышит, чтоб будил не ранее второй части: она там самая интересная, да.

— Вот если б вдруг в Барабанщике Сам Андерсон заиграл... “Но об этом можно только мечтать”: нет у Пищера записей “Джетро Талла”, не доходит ни до него, ни до ‘касэпэшно продвинутого’ друга Егорова Настоящая Музыка,— выше попсушника ‘Ж-М-Ж’ они подняться не в силах,— а я почему-то забыл все свои кассеты дома... За то и страдаю — почти месяц уже. Да. И с удовольствием закрываю эту проклятую “скобку”: )