Невероятные истории. Авторский сборник - Сотник Юрий Вячеславович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
— Нет, Двинская сказала, что ты интересный человек.
— Двинская?
— Ага. А Оля сказала, что ты остроумный.
Антошка присел на край дивана, подпер подбородок рукой.
— Черт! А я думал, я просто так болтаю, безо всякого остроумия… — Он помолчал, потом взглянул на меня снизу вверх. — А по-твоему, я остроумный? Только честно!
Я никогда над этим вопросом не задумывался, но из деликатности ответил:
— По-моему, остроумный.
— И значит, они познакомиться хотят?
— Да. Я сам слышал.
— Вот черт! — Дудкин вздохнул так сокрушенно, что я спросил, почему его это огорчает.
— По-моему, для тебя только лестно, что с тобой хотят познакомиться Двинская и ее внучка.
Он поднялся и заходил взад-вперед.
— Тебе хорошо говорить — «лестно»! А мне… Они же познакомятся и все время будут думать: вот, мол, интересный пришел, остроумный! Вот, мол, сейчас чего-нибудь такое сострит! А чего я им буду острить, если я сам не знаю, что остроумно, а что нет!
Я понял, что положение у Антошки действительно трудноватое, но ничего дельного посоветовать не мог. Антон побыл у меня еще немного, повздыхал и ушел в подавленном настроении. Однако минуты через две снова раздался звонок. Это вернулся Дудкин.
— Лешк… — сказал он, стоя в дверях. — А если я им так скажу: «Вы живете на третьем, а я как раз под этим». Это остроумно будет?
Я слегка оторопел.
— А что это такое: «Я как раз под этим»?
— Ну, в том смысле, что я на втором этаже живу. Правда, в другом подъезде… Но ведь все равно же можно сказать, что «как раз под этим»?
— По-моему, это все-таки не очень остроумно, — деликатно ответил я.
Дудкин помолчал, вздохнул:
— Вот я тоже думаю, что не очень… Ладно! Пока!
Прошло дня три. Аглая и Зинаида познакомились с Олей, и она прыгала вместе с ними через скакалку и играла в мяч. Антошкой Оля, как видно, не очень интересовалась, зато Аглае с Зинкой ужасно хотелось их познакомить.
А Дудкин как раз этого и боялся. Он даже не выходил во двор, когда видел там наших девчонок в обществе Оли. Если же родители посылали его в магазин, он сначала затаивался в подъезде, выбирая подходящий момент, затем выскакивал и летел к воротам с такой скоростью, что не видно было ни пяток его, ни локтей.
Глашка с Зинкой все-таки засекали Дудкина и бросались ему наперерез. Погоня каждый раз была упорной, большой двор оглашался воплями:
— Антошка, погоди-и-и!
— Антошка, чего скажу-у-у!
— Да ну ладно вам! — хрипел на бегу Дудкин. — Ну некогда мне! Да ну отстаньте вы!
Однажды, когда девчонки вернулись после очередной погони, Оля тихо заметила:
— Все-таки он какой-то странный, этот Антон.
— Чего — странный? Почему? — насторожилась Зинаида.
— Дикий какой-то.
— И ничего не дикий! Просто стеснительный немножко!
— Ой, Зинка, ну что ты врешь! — возмутилась Аглая. — Вовсе он не стеснительный, просто в нем гордости очень много!
А между собой наши девчонки решили: «Влюбился он в эту Ольку. Вот чего!»
Они были недалеки от истины. Антону очень хотелось познакомиться с Олей. Но девчонки не знали, что он дни и ночи мучается, стараясь придумать для этого что-нибудь остроумное. В эту Антошкину тайну был посвящен только я. По нескольку раз в день у нас звонил телефон и в трубке слышался усталый голос:
— Лешк!.. А вот так остроумно будет: «Эх, Оля, Оля, какая у тебя тяжелая доля»?
— А почему «тяжелая доля»?
— Ну… ну, может быть, она на что-нибудь пожалуется. Может, скажет, что, мол, в школу, скоро идти… еще что-нибудь… Вот я ей и скажу.
— По-моему, не остроумно, — отвечал я и советовал: — Ты зря стихами начал острить. Ведь раньше ты прозой острил, и у тебя получалось.
— Знаю, что прозой… А вот сейчас все почему-то в рифму… Ну ладно! Пока!
На четвертый день вместе с Олей во двор вышла Вера Федоровна и объявила:
— Ну-с, уважаемые!.. С устройством квартиры у нас покончено, на носу начало учебного года, посему приглашаем вас в воскресенье к Оле на новоселье. Шампанского не обещаем, но чай со сладким будет.
Я первым догадался сказать «спасибо». Девчонки тоже поблагодарили, сказали, что обязательно придут, потом Аглая спросила:
— А Дудкину можно прийти?
— Это остроумцу-то вашему? Разумеется! Он будет украшением нашего раута! — Вера Федоровна вдруг подняла указательный палец: — Но одно условие, дорогие: все вы тут люди талантливые, театральной деятельностью занимаетесь… Олины друзья тоже не без дарований. Так что давайте устроим маленький концерт. Пусть каждый выступит хотя бы с одним номером, но уж с таким, чтобы им можно было блеснуть.
Это было в четверг. С того же вечера началась подготовка к концерту. Все мы почему-то считали, что Олины друзья должны быть такие же необыкновенные, как мебель ее бабушки, что все они по-настоящему талантливы, не в пример нам, грешным. Ударить в грязь лицом никому не хотелось.
Моя мама принялась разучивать со мной стихи Барто «Лешенька, Лешенька…». Аглаина мама призвала на помощь соседку, и та стала обучать Глашку с Зинкой танцу «летка-енка». Проходя мимо раскрытого окна Аглаи, я слышал звуки хриплого магнитофона и видел две подпрыгивающие головы: одну — рыжую, другую — темную.
Всех удивил Васька. Он вдруг написал стихи. Никогда в жизни стихов не писал, а тут вдруг взял и выдал. О чем были стихи, Зина дала Ваське слово никому не говорить, но сказала, что стихи — «мировецкие».
А вот Антошка ходил как потерянный, и с каким номером выступать в концерте, он не знал. Девчонки ему, конечно, сказали, что он будет «украшением раута». Он так маялся, словно ему не в гости надо было идти, а к зубному врачу.
Я однажды ему посоветовал: — Ну что тебе мучиться! Выучи какое-нибудь стихотворение — и все!
Он набросился на меня:
— «Выучи! Выучи»! Васька Брыкин такой лопух, а и тот собственные стихи прочтет. А я… Они знаешь что скажут? «Тоже мне украшение! Только чужие стихи учить умеет. Это каждый дурак сможет!»
На следующее утро, когда я еще лежал в постели, раздался звонок. Через минуту мама заглянула в мою комнату:
— Леша! Антон к тебе!
Мама скрылась, и вошел Дудкин. Давно я не видел его таким веселым. В руке он почему-то держал бутылку.
— Лист бумаги есть? — спросил он. — Давай скорей!
— Какой бумаги?
— Какой хочешь. Хоть газетной!
Я вырвал лист из какого-то старого журнала. Антошка положил лист на стол, поставил на него бутылку и сказал:
— Если я дерну за эту бумажку, что будет?
— Разобьется бутылка, — сказал я.
— Ладно! Теперь гляди! Только внимательно гляди!
Заложив руки за спину, Антон стал прохаживаться перед столом, делая вид, что разглядывает потолок моей комнаты и стены. Внезапно он схватил край бумаги, на которой стояла бутылка, и резко дернул за него. Бумага выскочила из-под бутылки, а сама бутылка осталась на столе, даже не шелохнулась.
— Видал! Это папин знакомый вчера к нам пришел, меня научил. Тут главное — быстро дернуть. Если забоишься и тихо потянешь — хана! А если пошире какую-нибудь посудину и потяжелей, так можно не то что бумагу, а салфетку выдернуть!
С некоторой тревогой в душе я принес небольшой горшок с алоэ, стоящий на тарелочке, подстелил под него носовой платок, и Дудкин этот платок великолепно выдернул.
Мы показали этот фокус Зинаиде и Аглае, и они пришли от него в восторг. Зинаида напомнила, что мы приглашены на новоселье, а новоселам полагается делать подарки. Она предложила купить в складчину керамическую вазу для цветов, которая продавалась неподалеку, в художественном салоне, и стоила два рубля. Вазу тут же купили. Аглая принесла салфетку, белую хлопчатобумажную, на которой красными нитками был вышит страховидный котенок. Дудкин несколько раз подряд выдернул салфетку из-под вазы, и все обошлось великолепно.
У Антошки словно гора с плеч свалилась.
— Мне теперь и острить не нужно! — радовался он, когда мы остались одни. — Я буду молчать, вроде бы совсем дурачок, а потом как подойду и как спрошу: «Что это за салфеточка?» Потом как дерну, и сразу все поймут: «Это он только прикидывался дурачком! А на самом деле он — во какой!»
