На Двине-Даугаве - Кононов Александр Терентьевич (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Но ему нужен был заработок!
Однажды он встретил Зыбина. Бывший семинарист шагал по улице — косматый, в широкополой шляпе, с тростью-дубиной в руке.
Гриша остановился, и Зыбин узнал его:
— Юноша! Почему у вас пуговицы в трауре?
Гриша, после того как выломал из герба буквы «ДРУ», обтянул ясные пуговицы на своей одежде черным сатином. Так уж полагалось, если у исключенного не было средств на покупку штатского костюма.
— Прогнали, — отрывисто сказал Гриша.
— Из какого класса?
— Из пятого.
— Нуждаешься в монете?
— Нуждаюсь.
— Я тебя устрою. Я! — Зыбин ткнул себя пальцем в грудь.
От него пахло пивом. Гриша недоверчиво усмехнулся.
— Что, не веришь? Вижу: не веришь.
Порывшись в кармане, он вынул кусочек белого картона. На нем в красивой рамочке было напечатано косыми буквами:
И. В. ЗЫБИН. Болотная ул. 8.
— Решено! — заорал бывший семинарист хриплым басом, испугав проходившую мимо даму с болонкой. — Решено! Приходи — и убедишься. Завтра в десять утра.
Хотя Гриша и не поверил ему, но все-таки решил сходить на всякий случай по указанному адресу.
Зыбин встретил его в большой комнате, уставленной рядами скамеек, с классной доской на стене.
На доске было написано мелом:
(х + у)2
— Что это говорит твоему уму, юноша? — пробасил Зыбин, показывая на доску.
Гриша хмуро промолчал; бывший семинарист был опять вполпьяна.
— Это говорит о пе-да-го-гии. Ты займешься репетированием. Под моим руководством. Я тебе кладу тридцать рублей в месяц.
Тридцать рублей! Огромная сумма! Мать Вячеслава Довгелло получала в земской управе двадцать пять.
— Завтра же приступай к урокам. В них недостатка не будет. Стой! Благодарностей не нужно.
Гриша и не собирался благодарить.
Он не верил ни одному слову Зыбина.
И — ошибся. На следующий день Зыбин ясно и толково, хотя и дыша при этом винным перегаром, объяснил ему, в чем будут состоять его обязанности: двух мальчишек готовить в первый класс, а одного третьеклассника — репетировать.
Скоро явились и ученики. И один из них был Жмиль! Да, старый знакомец Жмиль, выросший, потолстевший, безнадежно засидевшийся в третьем классе частной гимназии. Там можно было оставаться хоть по три года в одном классе, лишь бы родители деньги платили аккуратно.
Через некоторое время число Гришиных учеников увеличилось. Зыбин привел гимназистку-четвероклассницу, зеленоглазую, с треугольным кошачьим лицом, панну Стасю.
Натерпелся горя с ней Гриша Шумов!
На первом же уроке она спросила:
— Как поживает Вячеслав Довгелло?
— А почему вы меня спрашиваете о нем?
Гриша со своими учениками держался строго — иначе и нельзя было — и всем им говорил «вы», даже Жмилю.
— Я вас часто видела вместе с ним.
— Ну и что же?
Панна Стася вздохнула:
— Он такой интересный!
— Ну, вот что, — сурово сказал Гриша, — прошу говорить со мной только по заданному уроку. Спрашивать можете только о том, чего не поняли.
Суровость в обращении с ученицей помогла только на короткое время. Через несколько дней Стася, выслушав гневные Гришины упреки за плохо написанный пересказ, вдруг начала тихо смеяться.
— Что с вами?
Гриша был возмущен до глубины души.
Но Стася уже раскусила его: сердит только с виду, а сам — мальчишка еще, пожалуй не старше ее. Важничает. Ну, это у него пройдет…
Посмеявшись, она выразила готовность написать пересказ заново.
От Жмиля ежедневно приходилось ждать неприятностей другого рода: он был туп непроходимо. Его сонные глаза оживлялись только при виде пирожного и панны Стаси, которая отвечала ему непритворным презрением.
Ясно было, что от Жмиля толку в ученье не добьешься.
Зато утешили Гришу два других ученика; скоро, впрочем, их стало трое. Это были тихие мальчишки из небогатых семей. Готовились они к поступлению в первый класс. Гришу они слушали и даже, кажется, боялись. Тут он ел свой хлеб не даром.
— А со Жмилем — даром. Ничего из этого помещичьего сынка не выйдет. Придется от него отказаться.
Гриша сказал об этом Зыбину, который в конце месяца самым аккуратным образом вручил ему тридцать рублей, да еще в красивом голубом конверте.
— Как это так — ничего не выйдет из Жмиля? — искренне удивился Зыбин. — Отлично выйдет! Вышел из него третьеклассник, выйдет — лет этак через пяток — и шестиклассник. А в свое время выйдет и гусарский корнет! Вот что, юноша: переговоры с родителями и всякую там дипломатию я беру на себя. Твое же дело маленькое: давать уроки. За результаты, за все предприятие в целом отвечает Зыбин, это его фирма.
Предприятие?
Да, это и в самом деле было предприятием. Известное до тех пор кустарное репетирование в одиночку Зыбин решил заменить иным: он снял помещение, пригласил нескольких наиболее нуждающихся и наиболее успевающих по всем предметам старшеклассников, и они занимались в этой комнате — в разные часы — иногда с целыми группами по пять, по шесть человек в каждой. Родителям это обходилось дешевле, а заработок Зыбина увеличился.
Сам он преподавал только латынь, которую знал в совершенстве.
У него оставалось много свободного времени, и он проводил его в пивной Познанского, часами играя на бильярде и поглощая напитки в количестве, радующем хозяина этого гостеприимного заведения.
Оттомар Редаль, когда узнал обо всем этом, посмеялся:
— Ну вот, Грегор, из тебя этот господин… как его… Зыбин?.. Он выжимает из тебя — ну, и из других юнцов тоже — прибыль. Нет? А на какие же капиталы он ведет свой роскошный образ жизни в пивной Познанского?
Гриша был озадачен. А он-то считал Зыбина чуть ли не доброхотом своим…
— Ничего, приятель! — утешал его Редаль. — Из меня ведь тоже выжимает прибыль компания по выпуску сельскохозяйственных орудий.
Как ни обдумывал Гриша слова Редаля — слесарь был прав. Чем жил Зыбин, сам не работая? Трудом других!
К пятнадцати годам Григорий Шумов уже кое-что понимал в окружающей жизни.
Чтение книжек, которые давал ему иногда дядя Оттомар, не пропало даром…
Тогда надо отказаться от этих занятий у Зыбина!
— А чего ты этим добьешься? — спросил его дядя От. — Подумаешь, обиделся! Из тебя прибыль выжимают… Да это будет продолжаться до той самой поры, пока не полетит к черту вся эта лавочка. Пора тебе это понять.
— Зыбин говорит, что он меня не отпустит к родным на лето. С мая по август, дескать, начнется у нас самая горячая пора: будет наплыв учеников — многих надо будет готовить к переэкзаменовкам.
— И все ж таки придется тебе согласиться. Только поставь ему и свое условие. Пусть тебя Зыбин готовит понемножку к экзамену по латыни. За два года ты подготовишься.
Гриша привык слушаться во всем Оттомара Редаля. Не было еще случая, чтобы он потом пожалел об этом.
Да он и не мог уж теперь бросить своих занятий у Зыбина.
Он не отказался даже от уроков с панной Стасей, которая дошла до того, что однажды на уроке арифметики принялась ни с того ни с сего широко раскрывать глаза, а потом щурить их в щелочку. А под конец улыбнулась ему, да не просто, а с каким-то закатыванием взора — вверх и чуть в сторону.
Гриша следил за ней с беспокойством.
— Это что такое? — воскликнул он наконец испуганно.
— Я делаю глазки.
— Что?!
— Глазки делаю.
— Ну, знаете ли, я завтра же откажусь от уроков с вами!
— Голубчик, не надо! — испугалась Стася. — Противный Зыбин нажалуется моему папе. Клянусь, я буду вас слушаться!
Недели две она не нарушала клятвы…
